Собрание сочинений. Том 4 - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 46

• Предыдущая
• 46/138
• Следующая

Джон Гердлстон рассказал об этом разговоре своему сыну в тот же вечер, когда они возвращались домой из конторы.

— Нам надо бы поторопиться, — сказал он, — не то этот дурачок может потерять терпение и нарушить все наши планы.

— Это не так-то просто, — угрюмо ответил Эзра. — Я кое-чего добился, но этого мало. Дело оказалось потруднее, чем я ожидал.

— Но ведь у тебя в отношении женщин довольно скверная репутация, — с некоторой язвительностью заметил коммерсант. — Сколько раз меня огорчала твоя распущенность. И я полагал, что хоть теперь этот твои опыт мог бы принести тебе некоторую пользу.

— Есть женщины и женщины, — ответил его сын. — С такой девушкой приходится возиться, как с капризной лошадью.

— Стоит один раз ее запрячь, и ты прекрасно сможешь управиться с ней.

— Еще бы, — ответил Эзра, расхохотавшись. — Но пока у нее в руках все козыри. Она все еще думает об этом шалопае.

— Ну, сегодня утром она говорила о нем без всякой нежности.

— Возможно, но тем не менее она думает только о нем. Если бы мне удалось внушить ей, что он действительно ее бросил, я мог бы поймать ее на этом. Она согласилась бы выйти за меня замуж, если не по любви, то назло ему.

— Вот именно, вот именно! Но погоди. Я думаю, это можно устроить, если ты все предоставишь мне.

Старик размышлял над этой задачей весь день, потому что с каждой уходящей неделей необходимость раздобыть деньги становилась все более грозной, а раздобыть их они могли только, если бы ухаживания Эзры увенчались успехом. Не удивительно, что глава фирмы тщательно взвешивал любую мелочь, которая могла бы склонить чашу весов в ту или иную сторону, и что даже колебания цен на нефть и слоновую кость занимали его теперь гораздо меньше.

На следующий день, когда они сели обедать, лакей подал Гердлстону несколько писем.

— Переслано из конторы, сэр, — объяснил он. — Клерк говорит, что мистера Гилрея не было, а он сам не решился их вскрыть.

— Это на него похоже, — сердито пробормотал Гердлстон, отодвигая тарелку с супом. — Терпеть не могу заниматься делами в неположенные часы. Говоря это, он вскрывал один конверт за другим. — Ну-с, что тут? Тара возвращается, согласно счету-фактуре… Ну что ж, отлично. Извещение от «Раддера и Сакса»… На это можно ответить завтра. Записка с указанием таможенных сборов в Сьерра-Леоне… Э-э! А это что? «Мой любимый Том…» От кого бы это? «Навеки твоя. Мэри Оссари». Да это же любовное письмецо барышни молодого Димсдейла, попавшее в мою почту. Ну что ж, придется извиниться перед ним за то, что я его вскрыл. Но раз уж он ведет подобную переписку через контору, то должен понимать, насколько неизбежны подобные случайности. А я был уверен, что все это деловые письма, и даже не смотрел на конверты.

Лицо Кэт во время этого монолога побелело. За обедом бедняжка почти ничего не ела и при первой возможности поспешила уйти к себе.

— Прекрасно проделано, папа, — одобрительно заметил Эзра после ухода Кэт. — Это ее сильно задело. Сомнений не может быть никаких.

— По-моему, это ранило ее гордость. Гордость же — большой грех. Об этом предупреждает нас Писание. А теперь гордость не позволит ей больше думать об этом молодом человеке.

— А кто изготовил это письмо?

— Я сам. Мне кажется, в подобном деле допустима любая хитрость. Решается судьба столь важных интересов, что мы должны идти на крайние меры. Я совершенно согласен с церковником старых времен, который сказал, что «цель иногда оправдывает средства».

— Превосходно, папа, чудесно! — воскликнул Эзра, грызя зубочистку. — Мне нравится слушать, как вы рассуждаете. Это удивительно бодрит!

— Я поступаю согласно ниспосланным мне побуждениям, — торжественно ответил Джон Гердлстон, и Эзра, откинувшись на спинку кресла, громко захохотал.

На следующее утро коммерсант решил побеседовать с Томом: он заметил, что молодой человек теряет терпение, и опасался, как бы какой-нибудь неодолимый порыв не заставил его нарушить обещание, а это положило бы конец всем их планам.

— Присядьте, пожалуйста. Мне нужно с вами поговорить, — сказал он ласково, когда младший компаньон явился к нему за распоряжениями на этот день.

Том сел, и в его сердце вспыхнула надежда.

— Справедливость требует, мистер Димсдейл, — продолжал Гердлстон любезно, — чтобы я сообщил вам, как высоко я ценю благородство вашего поведения. Вы со всей щепетильностью соблюдали обещание, которое дали относительно мисс Харстон.

— Да, конечно, я сдержал свое обещание, — резко ответил Том. — Однако, надеюсь, вы отмените этот запрет в ближайшее время. Такое испытание невыносимо трудно для меня.

— Я настоял на нем, ибо этого требует мой долг, как я его понимаю. В подобных вопросах каждый следует своим взглядам, а те, которых всю жизнь придерживаюсь я, могут показаться суровыми. Я считаю, что уважение к памяти моего покойного друга требует, чтобы я оберегал его дочь, которую он вверил моему попечению, от совершения непоправимой ошибки. Как я уже говорил, я могу переменить мнение, если вы и впредь будете доказывать, что достойны ее. Хотя ваше поведение с тех пор, как вы вступили в нашу фирму, было безупречным, в Эдинбурге, насколько я слышал, вы порой позволяли себе некоторые шалости.

— Я ни разу не совершил поступка, которого стал бы стыдиться! — воскликнул Том.

— О, разумеется! — ответил Гердлстон, не сдержав насмешливой улыбки. — Но, быть может, вы совершали поступки, которых стыдился ваш отец?

— Конечно, нет! — вспылил Том. — Я не был ни тихоней, ни ханжой, распевающим псалмы, но обо всем, что я делал, я мог бы рассказать отцу, не покраснев!

— Не говорите столь пренебрежительно о псалмах! Петь их весьма похвально. И если бы вы иногда предавались этому занятию, вам оно могло бы пойти только на пользу. Впрочем, мы говорим о другом. Я хочу, чтобы вы ясно поняли одно, мое согласие на ваш брак зависит лишь от того, как вы будете себя вести. И я требую, чтобы в настоящее время вы ни в коем случае не смущали душевный покой моей подопечной.

— Я ведь уже обещал. И, как это мне ни тяжело, я сдержу слово. Во всяком случае, меня утешает мысль о том, что, продлись наша разлука и двадцать лет, мы останемся верны друг другу.

— Да, конечно, это очень приятно, — угрюмо заметил коммерсант.

— Тем не менее это мучительно! Если бы я мог написать хотя бы строчку…

— Ни единого слова! — перебил его Гердлстон. — Я не увез ее из Лондона только потому, что доверяю вам. Если бы я заподозрил возможность подобной попытки с вашей стороны, то немедленно отослал бы ее за границу.

— Я ничего не предприму без вашего разрешения, — сказал Том, беря шляпу. У двери, уже взявшись за ручку, он вдруг остановился. — Однако если я сочту это необходимым, то буду считать, что, предупредив вас заранее, могу взять назад свое слово.

— И сделаете большую глупость!

— Пусть так, но я сохраняю за собой подобное право, — ответил Том и с тяжелым сердцем удалился, чтобы приступить к дневным трудам.

— Теперь путь перед тобой расчищен! — с торжеством заявил сыну старый коммерсант. — Тебе никто не может помешать, а девушка как раз в настроении искать утешения. Льщу себя мыслью, что все было проделано с большим тактом. Помни, как много зависит от твоей победы. Приступай к делу и победи!

— Приступить я приступлю, — ответил Эзра. — И мне кажется, у меня есть шансы победить.

Услышав эти ободряющие слова, старик рассмеялся и одобрительно похлопал сына по плечу.

Несмотря на стоическое поведение Джона Гердлстона и отдельные удачи, которые выпадали на его долю, во всем Лондоне не было, пожалуй, более несчастного и измученного душой человека. Длительные попытки предотвратить надвигающуюся катастрофу подорвали его железное здоровье, ослабили его тело и дух. На бирже начали поговаривать, что за последнее время он сильно сдал, и моралисты не упускали случая нравоучительно указать на бессилие и суетность богатства, которое не способно разгладить морщины на осунувшемся лице почтенного коммерсанта. Он сам, глядя в зеркало, дивился происшедшей с ним перемене.

• Предыдущая
• 46/138
• Следующая