Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 140
- Предыдущая
- 140/164
- Следующая
По сути, канцлер был как раз из тех, кого уже коснулась «версальская зараза». И пыжился, подстраиваясь к французским стандартам. По воспоминаниям современников, жил он «не хуже какого-нибудь итальянского князя», его дворец был «один из великолепнейших в Европе». Крышу покрыли сверкающими листами меди, внутреннее убранство составляли множество картин, статуй, ковров, гобеленов, изысканная посуда, большая библиотека, в кабинетах — немецкие географические карты, математические и астрономические приборы. За счет каких средств создавалась эта роскошь, история умалчивает. Вряд ли хватило бы «от трудов праведных».
Что же касается реформ, то Софья и Голицын лишь продолжили начинания Федора. Сохранилась мода на польские наряды, москвичи гонялись за привозными духами, мылом, перчатками. Среди дворян началось повальное увлечение составлением гербов — прежде их имела только высшая знать. А верхом респектабельности для вельмож стала покупка «иномарочной» кареты. Доставлять эти колымаги из-за рубежа было трудно, стоили они дорого. Да и удобство по сравнению с русскими легкими повозками и санями было сомнительным — тогдашние кареты не имели рессор, на ухабах в них все кишки вытряхивало, они часто ломались. Но их приобретали за бешеные деньги, хотя пользовались только для парадных выездов. При дворе по-прежнему функционировал театр. И Софья сама сочинила несколько пьес для него. Любила она и поэзию, писала стихи. И вообще вела себя очень независимо. Председательствовала на заседаниях правительства, принимала думных чинов, военных, а после официальных царских приемов лично общалась с иностранными послами. Продолжала развиваться и отечественная система просвещения.
Но проявились и новые черты. Софья и Голицын, не считаясь с мнением патриарха, разрешили в стране католическое богослужение — в Немецкой слободе была построена первая католическая церковь. В Россию допустили иезуитов. И канцлер принимал их даже в частном порядке, у себя дома, «часто беседовал с ними». О чем? Иезуиты умели хранить свои тайны. Однако несколько источников сообщают, что Сильвестр Медведев являлся сторонником церковной унии. А Невиль проговорился, будто и Голицын разделял эту идею. Насколько можно ему верить? Но что же еще могло привлекать иезуитов в Россию, кроме надежды склонить православие к ногам папы римского? А из факта, что фаворит привечал их, следует, по крайней мере, что такой надежды он у них не отнимал.
Новым стало и то, что Голицын начал отправлять русских юношей для обучения в Польшу, в основном, в Краковский Ягеллонский университет. Что это могло дать — непонятно. Это же было не техническое и военное образование, для которого отправлял молодежь Петр. В Кракове учили латыни, богословию, юриспруденции. Такое образование могло пригодиться в России разве что для гипотетических «гражданских» преобразований или… унии. То ли фаворит готовил кадры на будущее, то ли просто бездумно отдавал дань преклонению перед Западом. Ну а русским вельможам он внушал, чтобы нанимали для своих чад польских гувернеров. Не белорусских, украинских или греческих, как раньше, а именно польских.
Но и каких-либо практических шагов в направлении унии не отмечено. Не исключено, что Софья охладила пыл своего кавалера, из-за чего ее и окарикатурил Невиль. Так это или нет, но осторожность правительницы в отношении голицынского реформаторства вполне понятна. Дело в том, что их положение у власти оставалось крайне непрочным.
В оппозиции были многие бояре, а возглавлял ее Иоаким. У регентши имелась другая кандидатура на его престол, Медведев. Но сместить патриарха на Руси было непросто. С Никоном сколько возились! И из того, что Софья, ненавидя Иоакима, даже не пыталась предпринимать против него никаких мер, хорошо видно, что решающего перевеса она за собой не чувствовала. Оставалось ждать, когда патриарх сам преставится. Но царь Иван мог умереть раньше! И исчезла бы легитимная основа, на которой держалась ее власть. Поэтому Софья решила женить брата. Если сына произведет, то и после смерти Ивана оставалась возможность остаться регентшей. В январе 1684 г. старшего царя обвенчали с Прасковьей Салтыковой.
Между тем подрастал и Петр. Его привозили в Москву только для официальных церемоний, остальное время он проводил в Преображенском. Любил играть в войнушку, и дети дворян, входивших в штат Натальи, стали его первыми «потешными». В 1684 г. на день Преполовения Петра привезли на крестный ход, он с любопытством расспрашивал патриарха о смысле и установлении совершаемых обрядов. А потом бояре повезли его показать стрельбу на полигоне Пушечного двора. Мальчик крайне заинтересовался, настоял на разрешении самому сделать выстрел. И потребовал, чтобы его научили артиллерийской премудрости. Для этого был выделен поручик Франц Тиммерман. Он стал преподавать царю баллистику, фортификацию, геометрию. И привлек еще одного преподавателя, Лефорта.
При дворе это пока никого не интересовало. Куракин был прав относительно процветания и блеска государства. В столице очень широко развернулось каменное строительство. Знать и богатые граждане, подражая Голицыну, принялись возводить собственные красивые дома. Тоже старались «приблизиться» к Европе. Потолки расписывали астрологическими картами, стены — Дианами и Венерами. Было построено новое здание Славяно-греко-латинской академии. А прежнюю достопримечательность столицы, огромный наплавной мост через Москву-реку, где лавки стояли, люди гуляли, бабы белье стирали, Голицын разрушил — и был построен каменный мост о 12 арках (в роли архитектора выступал польский монах-иезуит). Народное благосостояние, «коммерции и ремесла», действительно «умножились». Только не за счет реформ, а наоборот, за счет того, что Софья смягчила перегибы Федора. И тормознула эксперименты Голицына. Ну и, естественно, за счет мира.
Продолжалось развитие Сибири. Площадь обрабатываемых земель здесь достигла 100–120 тыс. десятин, а валовой сбор зерна — почти 4 млн. пудов. И правительство Софьи смогло отменить обязательные поставки продовольствия за Урал. По-прежнему шло и исследование новых краев. К сожалению, до нас дошли сведения не обо всех подвигах землепроходцев. Но, скажем, иезуит Авриль, беседуя в Москве с окольничим Мусиным-Пушкиным, вытянул из него и переслал начальству информацию об Америке и ее жителях. Стало быть, русские уже и туда забирались…
А вот у южных границ Сибири заварилась крутая каша. Властитель Джунгарской державы хунтайджи Галдан начал войну с казахами. Калмыки взяли и разграбили г. Сайрам, опустошили богатые районы Южного Казахстана и Средней Азии, доходили до Ферганской долины. Но и у казахов возвысился хан Теуке, сын Джангира. Опираясь на биев, он объединил под своей властью многие роды и начал давать отпор захватчикам. Русским доставалось и от тех, и от других. Как казахские, так и калмыцкие отряды были не прочь при случае напасть на деревни, пограбить, угнать скот и полон. А как раз лесостепной юг являлся самыми заселенными местами Сибири, главной ее житницей. Пошло дополнительное строительство системы казачьих редутов, форпостов и крепостей вдоль Яика. Хотя самым эффективным противодействием степнякам являлись ответные «поиски» казаков. Пусть не всегда удачные, но главное было — внушить кочевникам, что ни один набег не останется безнаказанным.
Но в это же время активизировался и другой противник. Император Канси, наведя порядок в Китае и взяв Тайвань, перенацелил острие своей политики на север. Была спровоцирована распря в трех аймаках Монголии, и маньчжуры тайно поддержали одного из князей, Тушету-хана. Для примирения междоусобицы попытались вмешаться далай-лама и джунгарский Галдан-хан. Но посредничество далай-ламы Тушету отверг, а послов Галдана убил. Помощь Пекина позволила ему одолеть соперников и захватить власть в Халхе (Северная Монголия). И Канси задумал двойной удар по русским, в Забайкалье и Приамурье. В 1684 г. по его приказу Тушету двинулся с войском на Селенгинск, а маньчжурская армия с артиллерией — на Албазин. В Забайкалье русских поддержали буряты и тунгусы и совместными усилиями нападение на Селенгинск отразили.
- Предыдущая
- 140/164
- Следующая
