Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 100
- Предыдущая
- 100/164
- Следующая
Но у Дорошенко был могущественный покровитель! А международная обстановка менялась. Турция одерживала победы на всех фронтах. В 1669 г. она разгромила арабских повстанцев и вернула Басру. Одолела венецианские, папские и французские войска и вынудила противников к миру — после 24 лет борьбы Венеции пришлось уступить Крит. А Османская империя развязала руки для агрессии на других направлениях. И покровительство одному из гетманов давало прекрасный предлог для вмешательства в украинские дела. Султан вдруг сделал официальное заявление, что принимает Дорошенко в подданство — со всей Украиной. И ситуация снова приобрела угрожающий оттенок…
1669 г. вообще стал чрезвычайно тяжелым для Алексея Михайловича. В марте при родах тринадцатого ребенка умерла его супруга Мария Ильинична Милославская. Новорожденная Евдокия ушла вслед за матерью. Но беды этим не кончились. Возможно, среди потомства государя от Милославской имел место какой-то наследственный недуг: большинство девочек были здоровыми, а все мальчики — слабыми и болезненными. Моральная травма от смерти матери дополнительно сказалась на них. Вскоре заболел и умер четырехлетний царевич Симеон. И стало ухудшаться здоровье любимца царя, Алексея, уже объявленного наследником и даже коронованного в качестве «соправителя»…
Произошел и первый серьезный конфликт с Ординым-Нащокиным. Быстрое возвышение вскружило ему голову, он теперь стремился к полной самостоятельности и бесконтрольности в политике. Но характер имел склочный, да и комплекс выходца из «низов» давал о себе знать. Он перессорился со всеми боярами, а при малейших возражениях на свои предложения бежал жаловаться к царю, что его затирают за «худородство», нарочно мешают ему. Государю приходилось вмешиваться, мирить приближенных, что создавало в Думе нерабочую атмосферу. Оставаясь в плену личных симпатий и антипатий, канцлер лез брататься к полякам, но испортил отношения со шведским резидентом.
Весной 1669 г. Ордин-Нащокин выехал в Мигновичи, где затеял посольский съезд с поляками на тему «вечного мира» и союза. Но полномочных комиссаров Речь Посполитая не прислала, там еще кувыркалась выборная кампания. Прибыли только второстепенные представители. Когда же Алексей Михайлович вызвал канцлера в столицу для обсуждения украинских дел, тот ответил грубо и заносчиво: «Не знаю, зачем я из посольского стана в Москву поволокусь?» Ко всему прочему стало известно, что в порыве «дружбы» Ордин-Нащокин показывал полякам конфиденциальную переписку со шведами и украинцами, сетовал перед ними, что Украину приняли преждевременно. И самовольно, без консультаций с государем и боярами, затеял переписку с Крымом о заключении мира. Царю пришлось резко одернуть его, по всем пунктам ему было велено дать письменное объяснение.
Предшествующая инициатива канцлера, с созданием волжско-каспийского флота, в это время вроде бы реализовывалась. Эскадра во главе с «Орлом» была спущена на воду. В экипажи вошли капитан Бутлер и 14 голландских моряков, рядовых матросов набрали и обучили из русских. Бутлер и Ордин-Нащокин разработали первый в России корабельный устав, утвержденный царем и Боярской Думой: артикулы, как капитан должен «меж корабельных людей службу править и расправу чинить». Но когда в мае 1669 г. эскадра тронулась в путь… обнаружилось то, что можно было узнать и без дорогостоящих экспериментов. Если бы канцлер взял за труд поинтересоваться опытом прошлого — историей постройки и плавания по Волге немецкого корабля «Фридрих» в 1635 г. Теперь эта история повторилась. Для волжских условий навигации тяжелые «европейские» корабли совершенно не годились. И «Орел» полз до Астрахани больше 3 месяцев, то и дело садясь на мели. После чего ему пришлось встать на ремонт.
А те, против кого он был предназначен, вовсю гуляли по Каспию. Разин перезимовал на полуострове Миян-Кале, в заповеднике близ летней резиденции шаха, а весной решил пограбить восточные берега моря. Но туркмены дали ему сильный отпор, погиб атаман Кривой. И Стенька отступил на Свиной остров южнее Баку. Шаху уже надоели бесчинства пиратов, и он снарядил флот под командованием своего родственника Мамед-хана и какого-то немецкого офицера. Собрали 50 небольших судов, какие обычно использовались на Каспии, посадили на них 3700 воинов. Да только вот на море персы никогда не воевали. И не умели этого делать. Струги Разина, разделившись на несколько отрядов, атаковали флот с разных сторон. Он сбился в кучу, корабли мешали друг другу. А пираты расстреливали их из пушек, подожгли, пламя стало перекидываться с судна на судно, поднялась паника… И в результате уцелели лишь 3 корабля, на которых бежал Мамед-хан. Остальные сгорели, пошли на дно или были захвачены.
Разинцы взяли огромную добычу и решили возвращаться домой, грабя по дороге суда купцов и рыболовов. У астраханских воевод Прозоровского и Львова было 4,5 тыс. стрельцов и 500 орудий — вполне достаточно, чтобы покончить с бандой. Что они и готовились сделать. Но Ордин-Нащокин совершил еще одну ошибку. В казачьих делах он совершенно не разбирался, по его «шляхетскому» пониманию, все казаки были бунтовщиками и «ворами». Он безосновательно обеспокоился, как бы вооруженное столкновение не вызвало смуту на Дону — в дополнение к украинской. И уговорил царя на «мирное решение». Алексей Михайлович и сам предпочитал гуманные меры, согласился с ним. В Астрахань пошел приказ — если разинцы «вины свои принесут» и пообещают впредь не «воровать», пропустить их на Дон.
Львов вышел навстречу Стеньке на 36 стругах с 4 тыс. стрельцов. При виде этой силы пираты обратились в бегство. Воевода гнался за ними 30 км, после чего, к великому удивлению «воров», вступил в переговоры. Ну конечно же, они изъявили готовность «вины принести»! Явились в Астрахань как триумфаторы, в шелках и бархате, отдали властям половину трофейных пушек, часть пленных и устроили грандиозную гульбу, без счета соря деньгами и драгоценностями, расхваливая щедрость и удачливость своего атамана. А в Москву отправили посольство, извиняться. И Алексей Михайлович «пожаловал вместо смерти дать всем им живот», но за это потребовал, чтобы разинцы перешли в подчинение астраханских начальников и «вины свои заслужили».
Куда там! На обратном пути «послы», доехав до Пензы, напали на сопровождавших их стрельцов, ограбили, отобрали коней и ускакали на Дон. А из Астрахани банду удалось выпроводить лишь через месяц, запретив ей заходить в города. Но она двинулась по Волге не спеша, в селах «учиняли дурости и воровство». В Царицыне, плюнув на запрет, остановились еще погудеть — у воеводы Унковского гарнизон был маленький, он не смог воспрепятствовать. А когда у двух типов, грабивших горожан, воевода конфисковал ружье, сани и лошадей, Разин оттаскал его за бороду и пригрозил убить. Покутив всласть, часть орды разбрелась кто куда, а атаман с 1,5 тыс. громил вернулся на Дон и построил себе особый городок на р. Кагальник.
В Польше междувластие завершилось — на престол был избран ставленник магнатов Михаил Вишневецкий, ярый враг России и украинцев. И, несмотря на турецкую угрозу, идеи «вечного мира» и союза его абсолютно не заинтересовали. Первым делом он поднял вопрос о возвращении Киева, который был уступлен русским лишь на 2 года. И осенью в Мигновичах начались переговоры между делегациями Ордина-Нащокина и Гнинского. Где московский канцлер снова наломал дров. Он предложил для решения судеб Украины созвать в Киеве конференцию с участием Польши, России, Турции и Крыма. Украинцам было направлено совместное русско-польское обращение, извещавшее об этой конференции и требовавшее повиноваться с угрозой подавления. А полякам для усмирения правобережных казаков Ордин-Нащокин пообещал прислать калмыков.
Это обращение чуть не вызвало на Украине новое восстание. Покатились слухи, что русский канцлер, сговорившись с поляками, уже ведет войско карать украинцев. И в Москве забили тревогу, 10 декабря царь прислал в Мигновичи стрелецкого голову Лутохина, привезшего строгий приказ: переговоры перенести в Москву, съезд в Киеве и посылку калмыков не затевать, а украинские дела решать только с участием гетманов. Ордин-Нащокин был отстранен от руководства Малороссийским приказом. А что касается возврата Киева, то правительство с подачи Матвеева нашло хороший аргумент. Указало, что Польша уже нарушила договор, не оказала помощи царю против Брюховецкого, Дорошенко и татар. А значит, и о выполнении договора с русской стороны толковать нечего.
- Предыдущая
- 100/164
- Следующая
