От Киева до Москвы: история княжеской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 69

• Предыдущая
• 69/139
• Следующая

Выдать Хотовича они отказались. Разумеется, государь разгневался. Он видел, что сыновья Набожного пытаются своевольничать, порушить его политику объединения Руси. Теперь они открыто проявили неповиновение, да еще в такой вопиющей ситуации, не выдали убийц государева брата! Спустить — значило попросту отказаться от единовластия, предоставить князьям полную волюшку. Боголюбский отреагировал жестко. Приказал Ростиславичам выехать в свои уделы, а Киев передал брату Михаилу. А кому же еще оставалось доверять? Вот так затейливо сыграла судьба. Михаила и Всеволода мать растила «греками» и соперниками Боголюбского, а они оказались истинными русскими богатырями и вернейшими его помощниками…

Честный и прямодушный Роман Смоленский знал, что в Киеве разыгралась нечистая история, он безоговорочно выполнил повеление, оставил престол и уехал к себе в Смоленск. Михаил задержался в Торческе, послал в столицу неразлучного брата Всеволода. Но Рюрик Овручский, Давыд Вышегородский и Мстислав Храбрый распалились и схватились за оружие. Киевские бояре рады были помочь им, ночью открыли ворота. Ростиславичи проникли в город и захватили Всеволода в плен. На Романа, раз он послушался Боголюбского, родственники обиделись, объявили великим князем не его, а Рюрика. Михаила осадили в Торческе. Но взять его было не так-то просто, постояли, безуспешно атаковали и предложили компромиссный мир. Михаил отрекся от Киева, а Ростиславичи отдали ему Переяславль и освободили брата.

Однако Боголюбский не уступил. Речь шла о принципе — монархия или прежняя анархия? Действия Ростиславичей он квалифицировал как мятеж. Прислал к ним своего мечника Михна, передал приговор: уделы у них отбираются, Рюрик должен выехать к брату в Смоленск, а главные смутьяны, Давыд и Мстислав Храбрый, вообще покинуть Русь, убираться в разбойничий Берлад или куда им будет угодно. Но главная причина ссоры как раз и состояла в том, что Боголюбский и южные князья мыслили абсолютно по-разному. Он повелевал как государь, а его противники не желали знать никаких государей. Это было их исконное княжеское право — драться, мириться, заключать и тут же нарушать договоры. Обращение их взбесило, они ответили:

Послу великого князя Мстислав Храбрый обстриг бороду и голову и отпустил в таком виде. Но посол представлял самого великого князя. Преднамеренное оскорбление и вызов были брошены лично ему, и Ростиславичи нарвались. На севере загремела большая гроза. Привычно строились владимирские полки, в 1173 г. воевода Борис Жидиславич опять повел их на Днепр. Только на этот раз вместо Мстислава Андреевича рядом с воеводой ехал другой сын государя, Георгий Андреевич. Боголюбский поднял и остальных князей. Не союзников, не друзей как раньше — он разослал приказ выступить всем без исключения, именно как своим подданным. И ослушаться его не смели, даже Роман Смоленский привел дружину против братьев.

Собралось двадцать с лишним князей, 50 тыс. воинов! Такого войска на Руси давно не видели. Перепуганные Ростиславичи даже не пытались оборонять Киев. Разбежались и заперлись в крепостях, где можно отсидеться, Рюрик в Белгороде, Мстислав в Вышгороде, Давыд помчался просить помощи в Галиче. Бесчисленные полчища окружили Вышгород. Но… разношерстное ополчение со всех земель было не армией. Оно было толпой. Это проявилось в еще большей степени, чем под Новгородом. Единого руководства и в помине не было. Пытались распоряжаться старший из князей, Святослав Черниговский, молодые командиры Георгий и Всеволод, их никто не слушал.

Некоторые князья участвовали в войне «неволей», сражаться за Боголюбского им не очень-то и нужно было. Они пассивно держались в стороне или привычно изменяли. Ярослав Луцкий снесся с Ростиславичами, договорился — пусть Киев уступят ему, а он предаст. С ним перешептался Святослав Черниговский — пусть ему добавят солидный удел, и он поддержит Ярослава. В результате оба князя внезапно сняли свои полки и повели прочь. Другие воины не могли понять, в чем дело, тоже начали отступать. Прокатился слух, будто идет Давыд с галичанами, возникла паника. Мстислав Храбрый увидел со стен общий переполох и не верил своему счастью. Вылетел из крепости со всем гарнизоном, принялся рубить мечущиеся толпы, загнал бегущих в Днепр, многие потонули.

И все-таки, как это ни удивительно, войну выиграл… Боголюбский. Ему почему-то удавалось все! Его войска, воеводы, союзники, могли действовать плохо или вообще отвратительно, а князю, несмотря ни на что, сопутствовал успех. Любое поражение оборачивалось вдруг победой. Так было и сейчас. Киев получил за измену Ярослав Луцкий, но не дал обещанного удела Святославу Черниговскому. Они повздорили, отбирали Киев друг у друга. Святослав захватил жену и детей Ярослава, назначил за них огромный выкуп. А Ярослав, чтобы уплатить его, ободрал до нитки киевлян… В этой месиловке Ростиславичи почесали в головах и предпочли поклониться Андрею. Просили прощения за свои выходки, признали его главенство. Предлагали, пускай будет как раньше — совместными усилиями пресечь безобразия, посадить в Киеве Романа Смоленского, а Боголюбского они впредь обещали слушаться…

Да, владимирскому государю чудесным образом удавалось все, что бы он ни замыслил, за что бы он не взялся. Он не мог сделать только одного. Изменить окружающих его людей, научить их мыслить, как он сам. Он строил великую державу, нужную всем русским и каждому в отдельности. А каждый в отдельности рвался только к собственным выгодам. Ростовские и суздальские бояре затаились до времени, но князь, не дающий им воли, твердо поддерживающий закон и порядок, страшно им мешал. Современник писал о Боголюбском:

Андрей выдвигал незнатных людей, принимал на службу крещеных инородцев: болгар, евреев, кавказцев. Искренне полагал, что они, обязанные своим положением государю, станут надежной опорой. Но разноплеменные помощники думали в первую очередь о наживе. Назначенные наместниками и тиунами, они хищничали, набивая свои кошельки. При дворе готовы были продаться кому угодно. А крестилось в большинстве ради заработков и карьеры, глубокое Православие государя было им ненавистно — хочешь или не хочешь, приходилось отстаивать с ним долгие службы, поститься, ограничивать житейские радости.

Боголюбский не желал лишних конфликтов ни с кем, ни со знатью, ни даже с греческой церковью. Киевскую митрополию наказал, а епископа Леона все же принял, другого-то не было. Только не хотел видеть этого проходимца, велел ему жить в Ростове, а во Владимире служило русское духовенство. Но Боголюбский сам пустил козла в огород, бояре снова начали группироваться вокруг епископа. А вдохновителем оппозиции стал сосед, князь Глеб Рязанский. Его княжество было совсем не маленьким, не бедным — земли были куда более плодородными, чем в Залесье. Но Глеб не обладал ни талантами, ни трудолюбием Андрея, не умел созидать и хозяйствовать. Зато он жгуче завидовал Боголюбскому, косился на красоту и богатство его городов.

Ну а родственников и верных сподвижников рядом с Андреем становилось все меньше. В 1174 г. скончался брат Святослав — он тихо и незаметно княжил в Юрьеве-Польском, но был заодно с государем, во всем поддерживал его. У Боголюбского оставалось еще двое сыновей. Георгий правил в Новгороде, ничем себя не проявил, серьезного авторитета не заслужил. При отце находился 20-летний Глеб. Он славился чистым и убежденным благочестием, горел возвышенной Верой и жил только Верой. Проводил время в храмах, зачитывался Священным Писанием, отдавал себя делам милосердия, помощи Церкви. После смерти старшего сына, Мстислава, Боголюбский начал было приучать Глеба к государственным вопросам, но заняться ими молодому князю было не суждено. В 1174 г. он тоже отошел в мир иной — впоследствии благоверный Глеб был признан святым.

• Предыдущая
• 69/139
• Следующая