Вист втемную - Влодавец Леонид Игоревич - Страница 66
- Предыдущая
- 66/105
- Следующая
Юрка, однако, на тот свет не торопился, а потому повернул в сторону огоньков без долгих уговоров.
— Это ж санаторий ведомственный, — удивленно заметила Полина.
— Был ведомственный, — хмыкнула Галька. — А теперь ничей.
— Что ж, никто не приватизировал, что ли? — удивился Юрка.
— Почему? Приватизировала какая-то фирмушка. Но, видно, плохо крутилась. Клиент не ехал, бабки не шли. В общем, прогорела она еще в том году. А тут еще семнадцатое августа, короче… Продать стало тоже некому. Вот и висит почти полгода между небом и землей.
Дорога уперлась в высокий кирпичный забор с железными раздвижными воротами, справа от которых находилась будочка дежурного с дверцей и крылечком. Внутри ее горел свет. Сквозь маленькое, зарешеченное окно кто-то поглядывал на машину.
— Гуди три раза! — приказала Галька.
Юрка послушно нажал на кнопку: би-и-ип! би-и-ип! би-и-ип!
Щелкнул замок, дверь будки открылась. На крыльцо вышел какой-то дед в валенках, ватных штанах, телогрейке и солдатской ушанке. Опираясь на клюшку, он медленно спустился с крыльца и подковылял к машине.
— Это ты, Галочка? — просипел старик.
— Я, — отозвалась она, — как тут, все нормально? Никто не заезжал?
— Какое там! Один сижу. И воровать-то никто не ходит…
— Что, уже все растащили?
— Не-е… Еще осталось кой-чего.
— Ладно… Отворяй ворота, дедуля! — велела Галька. — Гости приехали.
— Много вас?
— Сколько есть, все со мной. Давай, копошись, пень старый!
Дед не обиделся за эти бесцеремонности и потопал обратно.
Зашел в будку, послышался щелчок, гудение моторчика, заработал какой-то древний механизм, а затем ворота с лязгом и противно-скрипучим скрежетом стали раздвигаться.
— Заезжай! — приказала Галина. — Прямо по аллее до первого поворота, дальше вон туда, налево, где огоньки светятся.
Таран послушался. Машина проехала по расчищенной дорожке к приземистому, довольно длинному зданию, имевшему форму буквы П, над которым, как оказалось, торчала высокая жестяная труба. Рядом с торцом левой «ножки» этой «буквы» громоздилась большая куча угля, припорошенного снегом. Котельная…
— Ой-й… — тихо вырвалось у Полины.
Должно быть, ей припомнилось, как в Москве ее уже привозили к котельной. И зачем привозили, естественно. Таран тоже об этом подумал. Значит, здесь у этой коровы друзья имеются. Хреновато…
— Еще раз налево, к двери!
Юрка повернул и остановил машину около двойных дверей, располагавшихся в середине перекладины буквы П.
— Глуши тачку и оставайся на месте! — Держа Тарана на прицеле и не выпуская его из поля зрения, Галька отодвинулась к дверце, открыла ее и медленно вылезла из «Нивы». — Теперь медленно вылазь из машины через свою дверцу. И упаси тебя бог дернуться!
— Понял… — произнес Таран. Вообще-то, насчет «дернуться» он подумывал, сильно сомневаясь, что Галька решится стрелять тут, где какие-то люди имеются — и не один дедуля-сторож, наверное, потому что свет горел не только в будке у ворот и в котельной, но и в небольшом двухэтажном доме метрах в двухстах отсюда. Но все же рисковать не стал. Уж больно она отчаянная. Хуже самого отпетого мужика. Мужик в такой ситуации еще головой подумает, а эта — навряд ли.
— Руки на затылок! Пошел вперед! — командовала Галька полушепотом, но достаточно резким. — Молодец! Танька, смотри за бабами! Юрка! К двери иди! Открывай, заходи!
Оказавшись в промежутке между двойными дверями, Юрка вообще-то подумывал о том, чтоб развернуться и, отпрыгнув от автомата, захватить его сбоку. Но Галька оказалась хитрая, близко не подошла до тех пор, пока Таран не прошел вторую дверь и не оказался в каком-то небольшом вестибюльчике с облупленными, некогда крашенными в зеленый цвет стенами, со щербатым кафельным полом. Прямо перед входом была какая-то перегородка, в которой имелось большое окно с надписью: «Выдача белья горничным». В другое время Таран бы поржал над этой вывеской, но сейчас чего-то не хотелось. Справа и слева от двери начинались коридоры, уводившие куда-то в глубь здания.
Наверно, и в вестибюле можно было рискнуть, но, как оказалось, там находились люди. Баба в белом халате необъятных габаритов — Гальку по сравнению с ней можно было «тростиночкой» назвать! — и два небритых, испитых, грязнющих мужика в ватниках и брезентовых штанах, перемазанных в угольной пыли. К тому же рожи у этих мужиков выглядели, как у натуральных невменяемых.
— Ы-ы! Ы! — радостно замычали они, идиотски улыбаясь щербатыми перегарными пастями. Ясно, что не Тарану, а Гальке.
Баба была тоже выпивши, но в уме и разуме. И говорить умела:
— Фраерка словила? Мама родная, да ты с «волынкой»!
— Приходится, Дуся. Трудно жить без автомата, если у соседа пулемет. Открой душевую, а?
А придурки в это время цепко хватанули Тарана за локти. Крепко, хрен вырвешься! Сила-то дегенератская! К тому же сзади Галька топала с автоматом, ствол которого то и дело тыкал Юрку под лопатки. Толстенная Дуся со связкой ключей пыхтела впереди, переваливаясь на коротких, тумбообразных ногах.
Повели его от вестибюля влево. Прошли мимо нескольких обшарпанных дверей, у третьей или четвертой, на которой имелась треснувшая стеклянная табличка «Душевая персонала», остановились. Дуся отперла ее ключом, включила свет, и глухонемые втащили Тарана в небольшой предбанник, где справа, за дверью, находился туалет, а слева — умывальник, над которым висело мутное зеркало. Дальше была деревянная перегородка с дверью, по обе стороны от которой стояли низенькие банкетки, обтянутые клеенкой. Над банкетками к перегородке были привинчены вешалки для одежды и полотенец.
— Здесь посидишь! — объявила Галька. — Сейчас я тебе твоих крошек приведу, чтоб не скучно было. Насчет того, чтоб вылезти — не беспокойся. Эту дверь хрен вышибешь, а там, в самой душевой, — она указала на дверь в переборке, — окошко под самым потолком, маленькое и с решеткой. Сиди спокойнее, целее будешь.
Они вышли, заперли дверь, а Таран остался. Конечно, от искушения проверить, как обстоят дела за переборкой, он не удержался. Увы, Галька говорила чистую правду. За переборкой, кроме четырех душевых кабинок, ничего не было. Окошко действительно находилось у самого потолка. До потолка, правда, было невысоко — метра три всего, но в само окошко, пожалуй, только кошка Муська смогла бы пролезть, да и то если б удалось выломать прочную решетку из крепких арматурных прутьев, установленную между двумя рамами. Внешняя к тому же была непрозрачная, матовая.
Одно было приятно в душевой — тепло, даже жарко. Тут и батарея грела, и трубы с горячей водой, подведенной к душевым кабинкам. Таран расстегнул куртку, уселся на банкетку и погрузился было в горькие думы.
Конечно, то, что его сюда запихали и собираются поместить сюда же Лизку с Полиной, — это все же лучше, чем та совсем хреновая судьба, которая ему мерещилась в лесу. Да, вообще-то все могло еще там же, на кордоне, закончиться. Или по дороге, особенно после того, как вертолет улетел. Казалось бы, самое место прикончить их — ан нет, зачем-то повезла сюда. Может, Галька просто машину не умеет водить? Нет, не похоже. Она всем видом показывала, что запросто может Юрку пристрелить и поехать самостоятельно.
Теперь возникла версия с кочегаркой. Да, такие полуидиоты, да еще и глухонемые, запросто спихнут в топку и трупом, и заживо. Пропустят по лишнему стаканчику и спать пойдут, не мучаясь кошмарами. И никому никогда об этом не расскажут и письменных показаний не дадут, потому что наверняка ни читать, ни писать не умеют.
Но если б речь шла только о том, чтоб трупы уничтожить, то на фига их куда-то сажать? Можно было с ходу затащить Тарана туда, пристрелить, а потом то же самое с девками проделать. И после этого со спокойной совестью распить бутылочку с тетей Дусей, поболтать о своей тяжкой женской доле, попариться здесь, под душем… Нет же, Галька их под арест сажать собралась. Зачем?
Лязгнул замок, и придурки втянули в предбанник зло сопящую и безнадежно упирающуюся Лизку, а сразу после нее Танька толчком в спину «помогла» войти относительно покорной Полине. Наконец Галька внесла в помещение корзинку с Муськой и какой-то пластиковый пакет.
- Предыдущая
- 66/105
- Следующая
