Наследство Бар Ригона - Лорд Джеффри - Страница 22

• Предыдущая
• 22/52
• Следующая

Наконец зверь прыгнул, испустив короткий хриплый вой. Казалось, в этом почти человеческом вскрике слились тоска и яростная злоба — злоба на двуногих, истребивших стаю. Теперь волк больше не походил на червя — скорее он казался глыбой серого гранита, с убийственной точностью выпущенной из катапульты.

Блейд понял, что стрелы не остановят его — в мохнатых боках их торчало уже с полдюжины. Но даже полумертвым волк рухнет прямо на застывшую в ужасе девушку, сомкнет клыки на горле или сбросит ее с обрыва. Это было неизбежно, как удар молнии в грозу.

Отшвырнув бесполезный арбалет, Блейд схватил фран и ринулся наперерез зверю. Стремительный взмах серебристого клинка, тяжкий удар, от которого заныли руки, брызги хлынувшей фонтаном крови… Инерция бросила его на землю; он ударился плечом, затем, стараясь погасить силу рывка, перекатился через спину — раз, другой. Лезвие франа, который он так не выпустил из рук, глухо звенело о камни.

Он встал, потряс головой; остроконечные утесы и фигуры обступивших его людей плыли перед глазами. Кто-то уткнулся ему в грудь, под рукой сотрясались в беззвучных рыданиях хрупкие плечи. Тростинка…

Блейд снова тряхнул головой. Зрение восстановилось, и теперь он заметил странное выражение на лицах молодых хайритов. Кто-то едва слышно прошептал: «Перерубивший Рукоять…» Плотная группа охотников расступилась — за ней на земле лежали две окровавленные, топорщившиеся серой шерстью глыбы плоти. Две!

Подошел Ильтар, волоча за собой труп человекоподобного существа; небольшое тело, сухое и поджарое, заросло рыжими волосами.

— Вот он, колдун… прикончил его в пещере, — Ильтар носком сапога небрежно подтолкнул свою добычу к волчьим останкам, — Волосатый с северных гор! Бывает, они присоединяются к стае. Поэтому волки так и осмелели. Этот, — он кивнул в сторону тела, — командовал. Только как он сюда добрался… Непонятно!

Блейд поглаживал спину Тростинки; рыдания девушки постепенно затихали. Неистовое возбуждение короткой схватки покидало его, постепенно сменяясь другим, не менее сложным чувством — победитель жаждал получить награду. Груди девушки жгли его кожу через толстую тунику, словно раскаленные уголья. Чтобы отвлечься, он резко спросил, кивнув на труп дикаря:

— Командовал волками? Как?

— Знает их язык, — нехотя пояснил Ильтар, склонившись над убитым Блейдом зверем. Когда вождь Батры поднял голову, в глазах его светилось восхищение. — Ты великий воин, Эльс, брат мой… Перерубить пополам горного волка, одним ударом! Если бы я не| видел собственными глазами…

Он покачал головой, потом отдал короткий приказ, и юноши направились к волчьим трупам, вытаскивая кинжалы. Блейд стоял по-прежнему, не решаясь выпустить Тростинку из объятий.

Кузен выручил его. Легонько похлопав девушку по плечу, Ильтар с легкой насмешкой произнес:

— Ну, сестрица, приди же в себя… Эльс преподнес тебе отличный подарок — на воротник и на шапку. И даже шкуру уже рассек на две половинки. Взгляни-ка!

Тростинка оторвала лицо от груди Блейда. В глазах ее не было слез; в них сияли восторг и обещание.

Вечером, когда семья Ильтара собралась у очага в главном зале, Блейд напомнил брату обещание рассказать о таинственных селгах. В ответ вождь Батры кивнул в сторону Арьера:

— У отца выйдет лучше… Да и голос у него сильней.

— Желание гостя — закон! Особенно родича, обретенного через столько лет, — усмехнулся старик, отставив кружку с пивом.

— Значит, расскажешь? — с надеждой спросил Блейд, внезапно почувствовав, как Эльс-хайрит пробуждается в его душе.

— Нет, спою, — Арьер поднялся и шагнул к стене, где на огромной пушистой шкуре неведомого зверя были развешаны музыкальные инструменты и оружие. — Есть вещи этого мира и вещи мира иного, — задумчиво продолжал он, лаская пальцами блестевший полировкой причудливо изогнутый гриф. — Об одном можно говорить, о другом подобает петь.

Скрестив ноги, он снова опустился на подушку у низкого столика, нежно покачивая в руках похожий на девятиструнную гитару инструмент. Голос у него оказался неожиданно молодым, чистым и высоким. Неторопливым речитативом старик начал:

— Ттна спустились с небес в пламени и громе…

— Ттна? — переспросил Блейд.

— Да. Селги — хайритское слово, но сами они называли себя ттна, и сага сохранила это имя. Слушай и не перебивай.

Ттна спустились с небес в пламени и громе,

В сверкающей башне, подобной дереву фран.

Запылала степь, и дохнули огнем Семь Ветров,

Затмилось солнце, и день стал ночью,

Когда башня ттна встала на землю Хайры.

Прошел срок, стихли пламя и ветер,

И пришельцы с небес пошли к свободным кланам

Не походили они на людей ни обликом, ни одеждой,

Но в устах их был язык хайритов.

В каждый клан, в каждый род пришли посланцы

И сказали: "Закончено наше странствие,

Пощадили нас Темная Бездна и Великий Мрак,

Вновь обрели мы землю

И готовы делить ее с Домами Хайры

Нам — Север, ибо мы предпочитаем холод,

Вам — Юг, ибо вы возлюбили свет и тепло"

Не долго думали хайриты, не приносили жертв,

Не спрашивали совета у Семи Ветров.

«Земля родины не делится пополам», — Так сказали они, а потом закрутились точильные камни,

И брызнули искры из-под клинков мечей

Повелевали молниями ттна,

Но убийства было для них запретным

Их огненные копья не ударили в Дома Хайры,

Но три дня били в землю,

Пока Дух Тверди, устрашившись, не перегородил

По их велению степь скалистой стеной,

Неприступной для человека и зверя.

Два поколения прошло.

Хайриты жили во мраке бесчестья,

Не в силах достичь Великих Северных Лесов,

Владея лишь половиной прошлых угодий.

Но не было дня, чтобы воины не искали прохода,

Тропы или тайного тоннеля в горах.

Однажды раскрылась скала,

И отряд храбрецов исчез в ее чреве.

Год, и два, и три ждали люди — никто не возвращался,

Но больше не светились сполохи в небе,

Что прежде играли ночью над горами ттна.

Тогда собрали Дома самых сильных и храбрых,

И воины стали бить скалу там, где пропали их братья

Они рубили камень, пока не нашли ход,

Широкий и гладкий, он вел в долины, где жили ттна.

Но лишь скелеты лежали там — кости людей и пришельцев,

И хайритские клинки ржавели меж ребер ттна.

Поднялись кланы и вошли под своды тоннелей и пещер,

Поделив меж собой Высокие Долины,

Что даровала нм милость Семи Ветров,

И стали те долины их зимним домом

И прибежищем в годы бедствий…

Резко оборвав песнь, Арьер отложил инструмент и устало произнес:

— Ну, это уже другая история.

С минуту Блейд сидел молча, переваривая услышанное. Десятки вопросов теснились у него в голове, ибо спетая Арьером сага, как и все героические баллады такого рода, оставляла изрядный простор для воображения. Впрочем, в главном не приходилось сомневаться — эти таинственные селги-ттна пришли из космоса, с какого-то близкого или далекого мира.

Блейд уже знал, что местная солнечная система включает по крайней мере еще три крупные планеты, чтобы убедиться в этом, было достаточно понаблюдать пару часов за звездным небом. У него хватало элементарных познаний в астрономии, чтобы заметить три яркие точки, пересекавшие ночной небосклон, и определить их как ближайшие небесные тела. Ближайшие к этому огромному шару, покрытому безбрежными морями, пустынями и прериями, горными хребтами и щетиной лесов, названия которого он даже не знал — возможно, его и не существовало для всей планеты ни у айденитов, ни у обитателей Хайры. Про себя Блейд думал о мире, в который был заброшен на этот раз, как об Айдене, что являлось, пожалуй, несправедливостью по отношению к другим народам, населявшим планету, чьи размеры не уступали Земле. Две яркие точки в ночных небесах он обозначил их цветами — зеленым и серебристым; третьей, чья окраска постоянно менялась, присвоил имя Мерцающей звезды.

• Предыдущая
• 22/52
• Следующая