Крысы и ангелы - Лорд Джеффри - Страница 1

• 1/28
• Следующая

— Расскажи мне сказку, апатам…

— Ты слишком взрослая для сказок, Сийра…

— Никогда не поздно слушать сказки. Из них, как говорят, родилось все! Абсолютно все!

— Все? Хм-м… забавно! И кто тебе об этом сказал, дочка?

— Учитель, апатам.

— Который из трех?

— Кирто Веладас, поэт.

— А… тогда понятно. Для него и в самом деле все рождается из сказок, из мифов, преданий, легенд… Специфика его ремесла, я полагаю.

— Но разве ты сам…

— Да-да, девочка, конечно. Мне тоже приходится иногда рассказывать людям сказки, но, видишь ли, совсем с другой целью. Этот Кирто Веладас развлекает здоровых, я же пытаюсь исцелить больных. Тех, в ком душа застыла подобно полярным ладам или, наоборот, бунтует и рвется наружу, как недобродившее молодое вино.

— Кстати о вине. Хочешь?

— Солнце уже садится… Да, пожалуй, я выпил бы немного, чтоб побыстрей уснуть.

— А сказка?

— В другой раз, Сийра, в другой раз. День выдался тяжелый… Ну, позови-ка топотуна. Пусть принесет розового из Даммара…

Ричард Блейд заворочался во сне, вытянул руку, почесал зудящее бедро. Прошла минута-другая, и он снова начал скрестись — яростно, ожесточенно; блохи заедали. Возможно, не блохи, какие-то другие паразиты, которые тоже хотели жрать — а жрать в анклаве Ньюстард было нечего. Разумеется, не считая мха, грибов, людей и мерзкого вида земляных червяков. Блохи предпочитали людей; люди же не брезговали ничем.

От резких движений Блейд проснулся. Некоторое время он лежал неподвижно на боку, прислушиваясь к сонному дыханию Сейры, к хрипам и бульканью остальных из их пятерки, потом перевернулся на живот и на четвереньках выполз из норы. В отсеке царила полная темнота; снаружи мрак рассеивала слабая флуоресценция гигантских грибов и лишайника, которым заросли стены пещеры. Было тихо, лишь из темного отверстия прохода в дальнем конце доносилось едва слышное журчание воды.

Блейд отошел в сторону, облегчился над трещиной, от которой тянуло острым аммиачным запахом, потом присел на камень. Тихие часы, спокойное время… Кэши придут еще не скоро… Можно отдохнуть, собрать пищу, отоспаться, наконец… Но спать ему не хотелось.

Сзади раздался шорох — из своей норы выползал Джаки, предводитель, вытаскивая за собой тяжелую трубу дудута. Вождь прислонил ее к плоскому обломку, на котором стояла мерная колба — большая, объемом с галлон, — и присмотрелся к черточкам, процарапанным на боку цилиндрического сосуда. По ним здесь отмеряли время — с нависавшего над колбой сталактита падали капли, монотонным плеском тревожа тишину. Десять капель — минута, шестьсот капель — час, четырнадцать с половиной тысяч — сутки, пять миллионов -год… Разумеется, о минутах, часах, днях и годах здесь ведал только Блейд; прочие обитатели анклава Ньюстард отсчитывали время от одного нападения кэшей до другого. Этот период от атаки до атаки они называли Отдохновением Божьим; правда, кое-кто предпочитал более энергичное наименование — хряп.

Джаки — тощий, длинный, но мускулистый мужчина лет сорока — определил время по своей примитивной клепсидре, помочился и подтянул рваные штаны. Расчесав пятерней свою дикую бороду, он довольно произнес:

— Еще полхряпа осталось. А потом мы им врежем! Дерьмо херувима, как мы им врежем, этим мокрицам вонючим! Я уже заскучал…

Заскорузлая рука вождя нежно огладила трубу дудута. Как уже заметил Блейд, предводитель никогда не расставался с этим оружием, несмотря на его немалый вес; похоже, он и спал с ним в обнимку. Разумная предосторожность! Кэши — иначе говоря, убийцы — атаковали с поразительной регулярностью, раз в одиннадцать дней, но случалось, они делали и незапланированные вылазки. В такие моменты все, кто мог нажать на спуск или метнуть гранату, становились под ружье, и Джаки вел соплеменников в бой, как и полагается неустрашимому воину, первому среди бойцов Ньюстарда. Он и в самом деле был крутым парнем.

— Значит, через полхряпа новая заварушка, — повторил вождь, присаживаясь рядом с Блейдом. — То-то окрестишься, облом!

Обломом был Ричард Блейд; он весил в полтора раза больше любого обитателя анклава и выглядел на их фоне словно могучий дуб среди поросли худосочных сосенок. Официальная его кличка звучала как Чарди — производное от Ричарда, редуцированное и видоизмененное в соответствии с местными традициями.

— Думаешь, я не крещеный? — Блейд усмехнулся. — В Смоуте тоже не райская жизнь.

Согласно легенде, Смоут, соседний анклав, являлся его родиной. Впрочем, никто не мог сказать, существует ли еще эта крысиная нора или кэши уже превратили ее в пепел.

— Так то Смоут! — Джаки презрительно сплюнул. — Там — свои задрючки, у нас — свои! Задница божья! Ты ведь пока сюда не добрался, дудута в глаза не видел!

Это было не совсем так, но Блейд не мог объяснить собеседнику, где и когда он научился обращаться с гранатометом. Джаки считал, что у пришельца талант к таким делам — исключительный талант, который в Ньюстарде ценился очень высоко. Так высоко, что Джаки даже подарил ему свой запасной дудут, который сам же и смастерил из пятидюймовой стальной трубы. Блейд, однако, не считал, что его облагодетельствовали; во всем анклаве лишь он мог стрелять из этой пушки, весившей фунтов тридцать.

— Слушай, Чарди, — на лице вождя вдруг промелькнула заинтересованность, — а что у вас в Смоуте вместо дудутов? Без них же с кэшами никак не совладать! Гранату-то далеко не метнешь! Или там все такие здоровые обломы вроде тебя?

— Вместо дудутов у нас тарарахи, — сообщил Блейд. — Здоровая такая штука вроде арбалета, и стреляет она бомбой величиной с твою голову.

— Хм-м… Прицельность плохая, — заметил вождь с видом знатока. -Дудут лучше.

— Лучше, — согласился Блейд.

Джаки зевнул во весь рот и поднялся.

— Пойду еще ухо придавлю. Все одно, делать пока нечего.

Он кивнул пришельцу из Смоута, сунул свое оружие под мышку и полез обратно в нору. Блейд смотрел ему в спину, обтянутую грубо сшитой курткой из пластика, и усмехался.

Любопытный вопрос задал паршивец Джаки, блошиный корм! Очень характерный и для него, и для остальных червоедов Ньюстарда! Никого из них не занимало, как обстоят дела в этом самом Смоуте — или в Кальдере, Торонне, Лизе и других анклавах, о которых они знали лишь понаслышке; никто не спрашивал, как Блейд добрался сюда, как миновал засады кэшейубийц, как выжил в лабиринте пещер и коридоров, лишенных воды; ни один человек не поинтересовался, почему предполагаемый уроженец Смоута прибыл в гости к соседям в чем мать родила. И, разумеется, никто не заподозрил в нем шпиона — ведь пришелец был человеком, значит — своим!

Редкий случай, когда Блейду не задавали никаких вопросов, кроме, разве лишь, одного — чем и как в Смоуте обороняются от кэшей! Правда, сия проблема была наиболее важной и потому заслоняла все остальные — в том числе и способы, которыми пришелец с Земли добрался до этого мира. Сама Земля интересовала местных аборигенов не больше Смоута; и то, и другое находилось для них за гранью реальности.

Блейд угрюмо уставился на свои стоптанные башмаки, черневшие в полутьме как две огромные колоды. Да, эти люди не задавали вопросов! Вместо этого они накормили его, вывали одежду, оружие и женщину — вернее, четверть женщины, поскольку Сейра являлась слишком большой ценностью, чтобы ктото из мужчин мог владеть ею единолично. Они дали страннику из иного мира все, чего он обычно добивался силой, — но до чего же ничтожными оказались их дары! Разумеется, если не считать Сейры…

И за все полученное надо было платить: за гнусную кашу из грибов и мха, за лохмотья, пережившие своего прежнего хозяина, за оружие — самодельное и то, которое отняли у кэшей, за робкие объятия Сейры… Плату требовали вовсе не люди Ньюстарда, не их бородатый вождь, не его помощники — плату взимали обстоятельства. А были они — хуже не придумаешь.

• 1/28
• Следующая