Враг мой (Авторский сборник) - Лонгиер Барри Брукс - Страница 14
- Предыдущая
- 14/148
- Следующая
— Испытайте свои знания, подтвердите или опровергните их, попытайтесь заменить чем-нибудь лучшим.
Некоторых учеников отправили в денведах, учиться воевать, некоторых — на фермы, учиться земледелию, некоторых — к ремесленникам, на рынки, к ростовщикам, учиться мастерить покупать и продавать. А нас с Шизумаатом отправили к последним из кочевников, учиться охоте.
Я пожаловался Шизумаату, что выпавшая нам доля таит меньше всего возможностей. Ведь времена кочевников ушли в прошлое. Во всем мире теперь возделывают землю, откармливают скот, покупают на рынках изделия ремесленников. Кочевники же ничего не созидают, ничего не изучают, не создают знаний, на основании которых можно было создать новые знания. Потому, заключил я, старые племена и оставались неизменными тысячи лет, пока Ухе не изменил правила тогдашнего мира.
И Шизумаат ответил мне на это:
— Намндас, каждый живущий, каждое место, каждая вещь может быть поучительной, надо только уметь учиться.
А потом пошли мы к престарелому родителю Шизумаата. Кадуах был польщен, что Варрах придерживается высокого мнения о классе Шизумаата и о нем самом. Простились мы с Кадуахом и отправились в страну куведах, где последние кочевые племена все еще преследовали стада даргатов.
Через десять дней мы взобрались по крутой тропе на северную стену Великого Разрыва и оказались над великой равниной Кудах. Она была плоской, как лепешка, поросла травой до пояса; кое-где на равнине высились огромные деревья менозы. И направились мы с Шизумаатом на юг, ночуя под деревьями.
В темноте, пока я готовил пищу, Шизумаат изучал детей Ааквы, разбросанных над нами на одеяле ночи. Однажды воротился Шизумаат к стоянке, вынул из костра головню и сказал мне:
— Намндас, я пойду с этим факелом на север. Когда свет факела станет таким же, как свет детей Ааквы, подними над головой две головни и помаши ими. И выкрикни мое имя.
— Что ты хочешь разглядеть? — спросил я. Мой соученик только улыбнулся и ответил:
— Давай сперва поглядим, а потом я тебе расскажу, что увидел.
И ушел Шизумаат, держа над головой пылающую головню, и зашагал на север. Я следил за его факелом, ни на мгновение не упуская его из виду. Но вот ушел он так далеко, что я уже не мог отличить огонек факела от света детей Ааквы низко над горизонтом. Я поднял головни, как условились, помахал ими, выкрикнул имя Шизумаата. И он, вернувшись к костру, принес с собой захватывающую, невероятную, богохульную идею.
— Подумай вот над чем, Намндас. Если Ааква есть великий огонь, кружащий по вселенной, а дети Ааквы — иные огни, полыхающие вдали, то разве нельзя предположить, что они кружат по иным вселенным? И нет ли в тех, иных вселенных собственных обитателей? — Шизумаат опять посмотрел на ночное небо. — Ради ответов на эти вопросы я готов много страдать. Ради встречи с этими обитателями, ради того, чтобы увидеть их и прочесть их мысли, я отдал бы жизнь.
Я тоже задрал голову и стал любоваться детьми Ааквы, Думая о том, как много Синдие потеряет, если Шизумаат окажется прав. Ведь если он прав, то дитя, которое я считаю помешенным Ааквой на небе, на самом деле было помещено там не Ааквой и не для меня... Я перевел взгляд на Шизумаата и спросил:
— Как ты станешь доказывать это жрецам? Каким доказательством воспользуешься?
— Я не могу отрастить крылья и добраться до Ааквы и его детей. Не знаю. Буду размышлять об этом.
После девятнадцати дней пути на юг повстречали мы отряд охотников куведах. Жрец из куведах, Гату, показал нам, где разбито стойбище племени и где в нем палатка Буны, главного жреца. Еще Гату сказал, что вождь племени, Кангар, старейшина старейшин, находится при смерти, так что за него теперь правит Буна.
Достигнув стойбища, мы увидели рощу меноз, сквозь которую текла река, и палатки из шкур на обоих берегах. Нас провели в палатку к Буне, встретили с почестями и пригласили внутрь.
Буна был очень стар и одет в шкуры вместо одежд. Голова его была накрыта капюшоном из шкур, как будто он не мог согреться. Главный жрец выслушал задание, которое нам дал Варрах.
— Ваш учитель очень мудр, — изрек он. — Знание, приобретаемое с помощью рук, содержит больше истины, чем знание, приобретенное копанием в собственной голове.
Нам показали, где разместиться на ночлег. Настал вечер, и мы стали ждать вместе с остальными возвращения охотников. Стоя рядом с нами, Буна тихо объяснял значение того, что мы наблюдаем.
— Высокий охотник с длинным шрамом на левой руке — Харуда, предводитель охотников и величайший охотник в племени куведах.
— Харуда не несет добычи, — заметил Шизумаат.
— Это потому, что Харуда добыл дичь. Те, кто ничего не добыл, несут добычу Харуды.
— Скажи, Буна, почему Харуда добыл нынче на охоте гораздо больше, чем другие?
— Так же происходит и в другие дни, Шизумаат. Харуда — великий охотник.
— Что делает Харуду таким удачливым? — спросил я.
Буна сдвинул с головы капюшон и посмотрел на меня.
— Друг Намндас, у Харуды божий дар.
— Как у него это получается? — настаивал я. Старый главный жрец отвечал с улыбкой:
— Для этого вы к нам и пожаловали? — И с этими словами Буна удалился в рощу, чтобы поразмышлять и возблагодарить Аакву за успешную охоту Харуды.
Шизумаат потянул меня за край шкур и сказал:
— Идем, Намндас. Попробуем сами ответить на твой вопрос.
Мы последовали за Харудой и увидели, как он отрывисто отдает приказания менее удачливым охотникам и управляет раздачей дичи костровым и коптильщикам. Покончив с этим, уселся Харуда перед своим жилищем и принялся чистить свое оружие и проверять, не затупились ли каменные наконечники. Увидев нас, он сказал:
— Читаю в ваших глазах вопросы, чужестранцы.
— Верно, — отвечал ему Шизумаат.
Узнав от него наши имена, Харуда предложил нам сесть с ним рядом и сказал:
— Задавайте свой первый вопрос.
И задал мой друг вопрос, сильно меня удививший:
— Харуда, каждый день ты приносишь с охоты столько добычи, что легко мог бы стать главным среди старейшин племенных кланов. Ты способен утолить голод куведах, потому мог бы взять себе власть над ними. Тем не менее ты остаешься охотником. Почему ты не вождь куведах?
Посмотрев на Шизумаата, Харуда рассмеялся.
— Полагаешь, мой успех в охоте означает, что я мог бы так же успешно предводительствовать куведах?
Подумав, Шизумаат отвечал:
— Нет, это еще не сделало бы тебя сильным вождем. И все же обычно тот, кто что-то умеет хорошо делать, превращает это в средство принудить других к тому, что они умеют делать хуже его, за вознаграждение.
Охотник покачал головой.
— Я этим не занимаюсь.
— Но ты бы смог навязать племени свою власть, если бы захотел. Наверное, просто не хочешь властвовать?
Великий охотник оторвал взгляд от наконечника копья, которое натачивал, и хмуро уставился на Шизумаата.
— Я тот, кем хочу быть, юноша. Мой путь к счастью не пересекается с путями Кангара или Буны. У меня нет желания править.
Шизумаат еще поразмыслил.
— Не считаешь ли ты, Харуда, что тот, у кого есть божий дар, обязан править, а не заниматься добыванием пищи?
Я посмотрел на друга. В своем ли Шизумаат уме? Зачем он дразнит великого охотника?
Харуда встал, и лицо его утратило желтизну, став буро-красным.
— Я охочусь, юный любитель задавать вопросы, а не добываю пищу. Свое умение охотиться я приобрел долгим опытом. Это не божий дар.
— Еще один вопрос, Харуда. — Я разрывался между желаниями удрать от охотника без оглядки и придушить лучшего друга.
— Задавай быстрее! — приказал Харуда.
— Если твое охотничье мастерство — не дар, почему же это получается у тебя лучше, чем у других? Почему другие охотники приносят домой гораздо меньше добычи?
— У них свои способы, у меня — свои. Мои лучше.
И охотник, устав от расспросов, ушел в свою палатку.
- Предыдущая
- 14/148
- Следующая
