Песнь о Гайавате - Лонгфелло Генри - Страница 20

• Предыдущая
• 20/25
• Следующая

Чтобы не было несчастья,

Чтоб беды не приключилось!"

Смело путь они держали,

Путь на дальний, дикий север,

Пролетали то в тумане,

То в сиянье ярком солнца,

Ночевали и кормились

В камышах болот пустынных

И с зарей пустились дальше.

Плавно мчал их южный ветер,

Дул свежо и сильно в крылья.

Вдруг донесся к ним неясный,

Отдаленный шум и говор,

Донеслись людские речи

Из селения под ними:

То народ с земли дивился

На невиданные крылья

По-Пок-Кивиса-казарки, -

Эти крылья были шире,

Чем дверные занавески.

По-Пок-Кивис слышал крики,

Слышал голос Гайаваты,

Слышал громкий голос Ягу,

Позабыл совет казарок,

С высоты взглянул на землю -

И в одно мгновенье ветер

Подхватил его, смял крылья

И понес, вертя, на землю.

Тщетно справиться хотел он,

Тщетно думал удержаться!

Вихрем падая на землю,

Он порой то землю видел,

То казарок в синем небе,

Видел, что земля все ближе,

А простор небес — все дальше,

Слышал громкий смех и говор,

Слышал крики все яснее,

Потерял из глаз казарок,

Увидал внизу вигвамы

И с размаху пал на землю, -

С тяжким стуком средь народа

Пала мертвая казарка!

Но его лукавый Джиби,

Дух его, в одно мгновенье

Принял образ человека,

По-Пок-Кивиса красавца,

И опять пустился в бегство,

И опять за ним в погоню

Устремился Гайавата,

Восклицая: "Как бы ни был

Путь мой долог и опасен,

Гнев мой все преодолеет,

Месть моя тебя настигнет!"

В двух шагах был По-Пок-Кивис,

В двух шагах от Гайаваты,

Но мгновенно закружился,

Поднял вихрем пыль и листья

И исчез в дупле дубовом,

Перекинулся змеею,

Проскользнул змеей под корни.

Быстро правою рукою

Искрошил весь дуб на щепки

Гайавата, — но напрасно!

Вновь лукавый По-Пок-Кивис

Принял образ человека

И помчался в бурном вихре

К Живописным Скалам красным,

Что с прибрежья озирают

Всю страну и Гитчи-Гюми.

И Владыка Гор могучий,

Горный Манито могучий

Распахнул пред ним ущелье,

Распахнул широко пропасть,

Скрыл его от Гайаваты

В мрачном каменном жилище,

Ввел его с радушной лаской

В тьму своих пещер угрюмых.

А снаружи Гайавата,

Пред закрытым входом стоя,

Рукавицей, Минджикэвон,

Пробивал в горе пещеры

И кричал в великом гневе:

«Отопри! Я Гайавата!»

Но Владыка Гор не отпер,

Не ответил Гайавате

Из своих пещер безмолвных,

Из скалистой мрачной бездны.

И простер он руки к небу,

Призывая Эннэмики

И Вэвэссимо на помощь,

И пришли они во мраке,

С ночью, с бурей, с ураганом,

Пронеслись по Гитчи-Гюми

С отдаленных Гор Громовых,

И услышал По-Пок-Кивис

Тяжкий грохот Эннэмики,

Увидал он блеск огнистый

Глаз Вэвэссимо и в страхе

Задрожал и притаился.

Тяжкой палицей своею

Скалы молния разбила

Над преддверием пещеры,

Грянул гром в ее средину,

Говоря: «Где По-Пок-Кивис?» -

И рассыпались утесы,

И среди развалин мертвым

Пал лукавый По-Пок-Кивис,

Пал красавец Йенадиззи.

Благородный Гайавата

Вынул дух его из тела

И сказал: "О По-Пок-Кивис!

Никогда уж ты не примешь

Снова образ человека,

Никогда не будешь больше

Танцевать с беспечным смехом,

Но высоко в синем небе

Будешь ты парить и плавать,

Будешь ты Киню отныне -

Боевым Орлом могучим!"

И живут с тех пор в народе

Песни, сказки и преданья

О красавце Йенадиззи;

И зимой, когда в деревне

Вихри снежные гуляют,

А в трубе вигвама свищет,

Завывает буйный ветер, -

"Это хитрый По-Пок-Кивис

В пляске бешеной несется!" -

Говорят друг другу люди.

Далеко прошел по свету

Слух о Квазинде могучем:

Он соперников не ведал,

Он себе не ведал равных.

И завистливое племя

Злобных Гномов и Пигмеев,

Злобных духов Пок-Уэджис,

Погубить его решило.

"Если этот дерзкий Квазинд,

Ненавистный всем нам Квазинд,

Поживет еще на свете,

Все губя, уничтожая,

Удивляя все народы

Дивной силою своею, -

Что же будет с Пок-Уэджис? ~

Говорили Пок-Уэджис. -

Он растопчет нас, раздавит,

Он подводным злобным духам

Всех нас кинет на съеденье!"

Так, пылая лютой злобой,

Совещались Пок-Уэджис

И убить его решили,

Да, убить его, — избавить

Мир от Квазинда навеки!

Сила Квазинда и слабость

Только в темени таилась:

Только в темя можно было

Насмерть Квазинда поранить,

Но и то одним оружьем -

Голубой еловой шишкой.

Роковая тайна эта

Не была известна смертным,

Но коварные Пигмеи,

Пок-Уэджис, знали тайну,

Знали, как врага осилить.

И они набрали шишек,

Голубых еловых шишек

По лесам над Таквамино,

Отнесли их и сложили

На ее высокий берег,

Там, где красные утесы

Нависают над водою.

Сами спрятались и стали

Поджидать врага в засаде.

Было это в полдень летом;

Тих был сонный знойный воздух,

Неподвижно спали тени,

В полусне река струилась;

По реке, блестя на солнце,

Насекомые скользили,

В знойном воздухе далеко

Раздавалось их жужжанье,

Их напевы боевые.

По реке плыл мощный Квазинд,

По теченью плыл лениво,

По дремотной Таквамино

Плыл в березовой пироге,

Истомленный тяжким зноем,

Усыпленный тишиною.

По ветвям, к реке склоненным,

По кудрям берез плакучих,

Осторожно опустился

На него Дух Сна, Нэпавин;

В сонме спутников незримых,

Во главе воздушной рати,

По ветвям сошел Нэпавин,

Бирюзовой Дэш-кво-ни-ши,

Стрекозою, стал он тихо

Над пловцом усталым реять.

Квазинд слышал чей-то шепот,

Смутный, словно вздохи сосен,

Словно дальний ропот моря,

Словно дальний шум прибоя,

И почувствовал удары

Томагауков воздушных,

Поражавших прямо в темя,

Управляемых несметной

Ратью Духов Сна незримых.

И от первого удара

Обняла его дремота,

От второго — он бессильно

Опустил весло в пирогу,

После третьего — окрестность

Перед ним покрылась тьмою:

Крепким сном забылся Квазинд.

Так и плыл он по теченью, -

Как слепой, сидел в пироге,

Сонный плыл по Таквамино,

Под прибрежными лесами,

Мимо трепетных березок,

Мимо вражеской засады,

Мимо лагеря Пигмеев.

Градом сыпалися шишки,

Голубые шишки елей

В темя Квазинда с прибрежья.

«Смерть врагу!» — раздался громкий

Боевой крик Пок-Уэджис.

И упал на борт пироги

И свалился в реку Квазинд,

Головою вниз, как выдра,

• Предыдущая
• 20/25
• Следующая