Жертва - Антоновская Анна Арнольдовна - Страница 25
- Предыдущая
- 25/120
- Следующая
Но когда погасли последние звезды и над Махатскими холмами показалось окровавленное солнце, Мариам, не в силах преодолеть охвативший ее страх и любопытство, надавила золотой мизинец божьей матери влахернской и осторожно вместе с Нари вошла в потайную комнату. Разбросанные подушки, перевернутая тахта и неплотно прикрытый люк безмолвно говорили о происшедшем.
Нари поспешно закрыла люк, надвинула медный запор, накрыла ковром, поставила тахту на место и разложила подушки, Мариам облегченно вздохнула:
– Пойдем, Нари, если бог захочет, он сохранит Тэкле.
Первым проснулся от тяжелого сна Датико. Он с трудом протер мутные глаза, облизывая распухшие губы. Он оглянулся, «Почему лежу на пороге опочивальни царицы? Неужели на страже заснул? Никогда раньше такое не случалось… Хорошо, что царица спит и не видела моего позора…» Датико вздрогнул: рядом тихо стонал, сжимая руками голову, караульный копьеносец. На встревоженный взгляд Датико он с отчаянием пробормотал:
– Вели убить, но не рассказывай князю Баака. Десять лет у начальника доверием пользовался, одна ночь опорочила мою жизнь. Убей меня сам, если я выпил лишнее.
Датико, ничего не ответив, едва держась на ногах, пошел проверять расставленные им с вечера посты. Он уже больше не сомневался: всю стражу опоили сонным питьем. Но когда? Перед его затуманенной памятью встал вчерашний день: «Утром уехал царь, день был спокойный, потом был осчастливлен вниманием доброй царицы, вечером после еды…» Датико остановился. «После еды? Да, почему-то баранина показалась копьеносцам сладковатой и вино имело чужой вкус…» Датико рванулся вперед. Навстречу ему, пошатываясь, шли пожелтевшие дружинники. Он круто повернулся, бегом бросился к опочивальне Тэкле и, не помня себя, забарабанил в дверь.
Наконец вышла, цепляясь за стену, Вардиси с темным отсветом на щеках и желтыми белками глаз.
«Тоже усыпили», – с нарастающим ужасом подумал Датико.
– Где царица?!
– Спит, наверно, вчера долго молилась, – вяло прошептала Вардиси и, держась за стену, пошла в опочивальню.
За ней бросился Датико. И хотя уже был подготовлен к чему-то страшному, но, найдя опочивальню пустой, он, теряя рассудок, полез на стену и грохнулся на пол вместе с сорвавшимися тяжелым ковром и светильниками.
Датико услышал дикий вопль Вардиси. Больше он ничего не помнил. Обезумев, бросался из комнаты в комнату, опрокидывая все попадавшееся на пути.
В замке поднялась суматоха. Гулко звенел серебряный шар, сзывая слуг. Тревожной дробью надрывался сигнальный барабан. Звеня копьями, бежали по сводчатым переходам копьеносцы. Метались женщины, они рвали на себе волосы, и их вопли сливались с тяжелыми ударами колокола. Конюхи седлали коней. По каменному двору носились, словно одержимые, нукери.
Датико растерянно стоял перед фаянсовым кувшином с ярко-красными цветами. Он машинально опустил руку в кувшин и, зачерпнув воды, прикладывал ко лбу трясущуюся ладонь.
Мариам с распущенными волосами кричала на ошеломленного царевича Кайхосро:
– Где был?! Почему проспал?! Значит, никому нельзя доверять?!
Накричавшись до хрипоты, она приказала созвать всех, но в Метехи почти никого не оказалось.
В ужасе перед гневом Луарсаба, придворные, на ходу одеваясь, бросились к коням, носилкам и арбам. Слуги в панике, как попало, кидали в арбы одежду, подушки, бурки. И, взгромоздившись на поклажу, нещадно хлопали длинными бичами. Зараженные общим страхом, князья, с разбегу без стремян вскочив на коней, мчались из замка.
Мариам высказала предположение: может, кроткая царица потихоньку уехала в Ананури повидаться с княгиней Русудан, недаром и Зугза исчезла.
Кайхосро и Газнели, несмотря на ее нелепость, ухватились за эту мысль, как утопающие хватаются за ветку, и тотчас к Эристави Арагвским был послан скоростной гонец, от которого Керим, находившийся в Ананури, и узнал об исчезновении Тэкле…
Напрасно копьеносцы обшарили весь замок. Напрасно с привязей были спущены ищейки. Напрасно Вардиси с исцарапанным лицом и в изодранной одежде металась по залам. Напрасно придворный священник устроил вокруг метехской церкви крестный ход с иконою великомученицы Шушаники. Все было тщетно.
Два копьеносца в отчаянии бросились с метехской башни. Разлетелись брызги, окрасился камень, заколебались круги, и снова понесла в Каспий темные воды вечно сумрачная Кура.
Датико хотел последовать примеру копьеносцев. Он вбежал не площадку самой высокой башни и вдруг остановился у зубчатой стены. Его взгляд, скользнув по Тбилиси, застыл на ганджинской дороге, по которой вчера уехал царь: «Без меня, – подумал Датико, – князь Баака никогда не нападет на верный след».
Датико хотел уже выехать к Ломта-горе, но Кайхосро запретил кому-либо покидать замок до возвращения гонца из Ананури.
Ночью, тайно оседлав коня, Датико с помощью Арчила покинул Метехи и скрылся в надвигающейся мгле…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Садразам Осман-паша, верховный везир султана Ахмеда Первого, обдумывал предложение картлийских послов, перебирая четки, сделанные из толченых лепестков роз. Он сидел на широкой террасе «Багдадский киоск» и холодными глазами созерцал холмы и дворцы Перы и голубой Босфор, видимый до дворца беглербеги.
Внизу шумели морские волны, убаюкивая мысли…
Осман-паша был доволен своей судьбой: он, первый везир Османской империи, пользуется доверием султана, и в приемной – «раз одасы!», обитой атласом и украшенной жемчугом, его встречают завистливые глаза и льстивые речи.
Он надменно погладил желтые усы и поднес к острому носу четки, сохраняющие нежный запах роз.
Султан Мехмед ввел моду на розовые четки. Для него толкли розы в золотой ступке, для его гарема ткали особые ковры, для его тщеславия возводили красивые мечети, но лучше бы султан умел владеть саблей полководца. При этом затуманился полумесяц. И теперь Осман-паше приходится развязывать сложные узлы. Впрочем, и султан Ахмед тоже ослеплен собственной гордостью. Он вообразил себя полководцем, отстранил от войск боевых пашей, пошел против Ирана и отдал собаке – шаху Аббасу – Тебриз, Ереван и Багдад.
Кого может удивить расточительность «большого сераля», поглощающего море золота? Но султан Ахмед постарался удивить вселенную. О аллах, на что ему столько жен, если он с трудом с тремя справляется!
И Осман-паша рванул крупную четку.
Полюбовавшись фрегатом, легко разрезающим голубые волны и повернувшим в Золотой Рог, Осман-паша снова развернул послание Шадимана, переданное ему сегодня в диван-зале послами Картли, князьями Джавахишвили и Цицишвили.
"Высокий везир, удостоенный доверия хранителя сабли Османа, властителя турок, блистательного султана Ахмеда!
На свете четыре дороги, все они ведут в Стамбул – средоточие счастья.
Ты – да хранит аллах твое имя! – умом и сердцем сокращаешь расстояние морей и безводных пустынь.
У меня много князей, владетелей земель и славы, для пышного посольства в великолепное царство султана, ибо сказано: «Сокровища – в Индостане, мудрость – во Франкистане, великолепие – в серале Османа». Но мудрость учит не кичиться богатством на извилистых путях дел царства. Поэтому посылаю тебе тайно верных мне князей. Они – моя тень, говорят моими устами и выслушают твой мудрый совет моими ушами. Пусть аллах подскажет тебе быстрое решение, ибо лед тает при солнце, а вода замерзает при морозе.
До моего слуха донесли твои послы, что великий Ахмед снова собирает войско, дабы повергнуть ниц коротконогого «льва Ирана». На это благородное дело вы снова зовете Картлийское царство. Бог справедливый послал мне скудные мысли, которыми делюсь с тобой.
Картли тоже решила избавиться от коварного шаха Аббаса и хочет скрепить дружбу с золотым Стамбулом. Цари и князья Грузии съехались в Метехи, чтобы поклясться на скрещенных клинках в верности союзу Грузии с Турцией. Но шах коварен, а за нашей спиной держит свой отточенный кинжал княжество Самцхе-Саатабаго.
Позволь напомнить твоей мудрости, что владетель княжества Самцхе-Саатабаго Манучар Второй Джакели – воспитанник Эмир-Гюне-хана, советника шаха.
Мудрость подсказывает использовать знание Манучаром Ирана. Блистательное Османское государство и Светлая Грузия совместно с Самцхе-Саатабаго могут нанести сокрушительный удар собаке шаху Аббасу.
Расправившись с Ираном, не трудно будет уничтожить род Манучара и поделить между Турцией и Картли земли княжества Саатабаго.
Если слово наше будет словом, любовь – любовью, дружба – дружбой, Картлийское царство пойдет с Блистательной Турцией на Багдад, Ереван и Тебриз, случайно попавшие к длиннорукому шаху Аббасу. Блистательная Турция, приблизив свои войска к Картлийскому царству, поможет истребить кизилбашей и отогнать шакала шаха Аббаса за пределы Агджа-Калы, которая была пожалована мне, твоему высокому брату, еще царем Георгием и без всякой совести присвоена шахом Аббасом.
Не все можно доверить посланию, многое изустно передадут твоему величию посланные мною князья.
Будь охраняем благородной тенью великого Османа. Да сверкает твое имя подобно солнцу над Вселенной.
Приложил руку раб божий
Верховный везир Картлийского царства
князь Шадиман Бараташвили".
- Предыдущая
- 25/120
- Следующая
