Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти - Ялом Ирвин - Страница 17

Например, необходимость от чего-то отказаться была грандиозной проблемой для Леса, 37-летнего врача, который на протяжении многих лет мучительно выбирал, на какой из нескольких женщин ему жениться. Когда он наконец женился, он переехал жить к супруге, за сто миль от своего дома, и открыл вторую приемную. Тем не менее еще несколько лет он раз в неделю принимал в старом кабинете и, кроме того, в эти дни встречался с прежними подругами.

В нашей терапии мы сосредоточились на том сопротивлении, которое вызывала у него необходимость сказать «нет» другим вариантам. Когда я разъяснил ему, что сказать «нет» — это значит закрыть старый кабинет и прекратить общение с другими женщинами, он осознал, что всегда был очень высокого мнения о себе. В своей семье он был «золотым мальчиком», талантливым любимчиком — занимался музыкой, спортом, получил награду за успехи в науке. Он знал, что преуспеет в любой профессии, что бы ни выбрал. Ему казалось, что он — особенный, и на него не распространяются никакие ограничения. Ему никогда и ни от чего не придется отказываться. Правило «альтернативы исключают друг друга» справедливо для кого угодно, но только не для него. Личный миф Леса гласил: жизнь — это вечно восходящая спираль, ведущая в лучшее будущее. Он сопротивлялся всему, что угрожало этому мифу.

Сначала казалось, что в случае Леса нужно обратить внимание на проблемы страсти, верности и нерешительности, но в конечном счете потребовалось исследование более глубоких, экзистенциальных вопросов: его вера в то, что ему суждено расти и расцветать, оставаясь свободным от ограничений, которые накладываются на простых смертных. В том числе и от смерти. Лес (как и Пэт, о которой я рассказывал в главе 3) очень боялся любого намека на необходимость отказа: он пытался уклониться от правила «альтернативы исключают друг друга». Прояснение его стремлений сузило проблему и ускорило нашу работу. Когда Лес смог принять необходимость отказа и уйти от неистовых попыток держаться за все, что у него когда-то было, мы получили возможность работать над его настоящим и, в частности, над отношениями с женой и детьми.

Убеждения Леса о том, что жизнь — вечно восходящая спираль, в психотерапии встречается нередко. Однажды я работал с 50-летней женщиной, чей 70-летний муж, известный ученый, в результате удара стал слабоумным. Ее очень тревожил нездоровый вид мужа. Целыми днями он только и делал, что сидел перед телевизором. Женщина не могла, как ни пыталась, оставаться спокойной. Она постоянно просила его заняться чем-то, что помогло бы ему вернуть умственные способности: почитать книгу, поиграть в шахматы, позаниматься испанским, поиграть на скрипке. Слабоумие мужа пошатнуло ее восприятие жизни как восходящего движения к большему знанию, новым открытиями и свершениям. Ей трудно было принять, что все мы конечны и обречены на путь от младенчества к зрелости и неизбежному закату.

В усталости нами овладевают и давно преодоленные понятия»[23]

Психиатр Кейт, пребывающая в разводе, за последние двадцать лет трижды проходила у меня курс терапии. На этот раз — ей исполнилось 68 лет — она обратилась ко мне из-за глубокого страха, вызванного надвигающимся уходом на пенсию, старением и призраком смерти. Во время нашего курса произошел такой случай. Однажды она проснулась в четыре утра, пошла в ванную, и, поскользнувшись, сильно ударилась головой. Несмотря на то что рана сильно кровоточила, Кейт не позвонила ни соседям, ни детям, ни в «Скорую помощь». За последние годы ее волосы так поредели, что она начала носить парик, и не могла вынести мысли о том, чтобы ее коллеги из больницы увидели ее такой — старой и практически лысой.

Она сделала из полотенца холодный компресс, взяла килограмм кофейного мороженого и легла в постель. Прижимая к голове компресс, Кейт поедала мороженое, оплакивала свою маму, умершую двадцать лет тому назад, и чувствовала себя совершенно покинутой. Утром она позвонила сыну, и тот отвез ее к своему знакомому врачу. Доктор наложил ей швы и запретил надевать парик по меньшей мере неделю.

Я увидел Кейт через три дня. Она была в платке и сгорала от стыда — за свои волосы, за развод, за статус одиночки в культуре пар. Стыдилась Кейт и своей неумной, психически больной матери (когда Кейт было плохо, та всегда кормила ее кофейным мороженым), и бедности, в которой она выросла, и нерадивого отца, рано ушедшего из семьи. Она чувствовала себя уничтоженной. Ей казалось, что после двух лет нашей работы у нее нет никаких улучшений, как не было и после предыдущих курсов терапии.

Кейт не желала, чтобы кто-нибудь еще увидел ее без парика, и за всю неделю только раз вышла из дома — на наш сеанс. За это время она сделала генеральную уборку. Разбираясь в шкафах, она обнаружила записи, которые делала во время наших прошлых сеансов. Для нее стало шоком, что и двадцать лет назад мы обсуждали все те же проблемы. Мы не только работали над преодолением стыда, но долго и упорно пытались освободить Кейт от влияния истеричной, назойливой матери, которая тогда была еще жива.

На следующий сеанс Кейт явилась в стильной чалме и принесла с собой эти записи. Она была крайне расстроена отсутствием прогресса.

— Я обратилась к вам из-за проблем старения и страха смерти. Однако я в той же точке, что и много лет назад: умираю от стыда, тоскую по своей сумасшедшей матери и утешаюсь ее кофейным мороженым!

— Кейт, я знаю, что вы чувствуете сейчас, когда перед вами замаячили такие старые проблемы. Разрешите мне процитировать одну фразу из Ницше. Ей уже около ста лет, но думаю, она может вам помочь. «В усталости нами овладевают и давно преодоленные понятия».

Кейт, которая обычно не умолкала ни на секунду, вдруг не нашлась, что ответить.

— Я повторил слова Ницше. Она медленно кивнула. На следующем сеансе мы смогли вернуться к вопросам старения и страха за будущее.

В этом афоризме не было ничего нового. Я уже не раз говорил Кейт: то, что происходит, всего лишь регрессия, вызванная травмой. Однако изящная формулировка и сознание того, что и великие личности, подобные Ницше, спотыкались об те же камни, помогли ей понять, что такое отравляющее состояние души временно. Кейт наконец полностью осознала: один раз она уже победила внутренних демонов, справится с ними и снова. Но хорошие мысли, даже самые сильные, редко действуют с первого раза: тут нужны повторные «инъекции».

В книге «Так говорил Заратустра», написанной в 1883 году, Ницше создал образ мудрого старого пророка, который решает спуститься с вершины горы и поделиться с людьми тем, что он узнал.

Из всех идей, которые он проповедовал, наиболее могущественной Заратустра считал идею вечного повторения. Заратустра испытывает человека: что, если бы тебе пришлось вновь и вновь проживать одну и ту же жизнь, — как это изменило бы тебя? Вот эти страшные строки — первое описание опыта Вечного Возвращения. Я не раз вслух зачитывал своим пациентам этот отрывок. Попробуйте и вы прочесть его вслух.

Что, если бы днем или ночью подкрался к тебе в твое уединеннейшее одиночество некий демон и сказал бы тебе: «Эту жизнь, как ты ее теперь живешь и жил, должен будешь ты прожить еще раз и еще бесчисленное количество раз; и ничего в ней не будет нового, но каждая боль и каждое удовольствие, каждая мысль и каждый вздох и все несказанно малое и великое в твоей жизни должно будет наново вернуться к тебе, и все в том же порядке и в той же последовательности, — и этот паук, и этот лунный свет между деревьями, и это вот мгновение, и я сам. Вечные песочные часы бытия переворачиваются все снова и снова — и ты вместе с ними, песчинка из песка!» — Разве ты не бросился бы навзничь, скрежеща зубами и проклиная говорящего так демона? Или тебе довелось однажды пережить чудовищное мгновение, когда ты ответил бы ему: «Ты — бог, и никогда не слышал я ничего более божественного!» Овладей тобою эта мысль, она бы преобразила тебя и, возможно, стерла бы в порошок».[24]