Кот по имени Сабрина - Коуни Майкл Грейтрекс - Страница 8
- Предыдущая
- 8/42
- Следующая
Лодочник был аборигеном острова, но у Ханны никогда не возникало желания искать его общества. Она считала его неподходящей компанией. По правде говоря, Лодочник был просто мерзким типом. Казалось, он никогда не моется, а с тех пор как однажды у него разорвался при выстреле патрон, его огромный нос был покрыт глубокими черными оспинами. Жил Лодочник на заброшенной, ветхой мельнице среди болот, подстреливая уток и поедая их, и, насколько знала Ханна, это было единственным его занятием.
Когда-то он добывал себе на жизнь охотой на бобров — ставил капканы. Когда это запретили, у него буквально вырвали из рук средство существования, будто сдернули скатерть со стола, уставленного яствами. Ханна полагала, что ему гораздо интереснее было ставить капканы на бобров, чем бить уток. Бобры умирают медленнее. Уфф! Оттого он, наверное, и превратился в озлобленного старика, мрачно и плотоядно поглядывающего из окна на Мельничный пруд. Пруд просто кишел бобрами, которые как очумелые без устали латали разрушенную бетонную дамбу. Эти трудяги вызывали в Лодочнике горьковато-сладостные воспоминания о былом благоденствии и были постоянным соблазном.
Ханна нашла его на большом пруду, разглядев сквозь голубую завесу дыма. Лодочник перегнулся через борт своей плоскодонки и собирал разодранные в клочья утиные тушки в мешок. Управившись с этим, он взялся за весла и стал грести к берегу. Здесь он затащил лодку в камыши, вскинул мешок и, направившись к мельнице, исчез в кустах.
Ну что ж, она может немного развеять его, внести толику смысла в беспросветную жизнь старика.
Тэпин, главный енот острова, проснулся рано утром в чудесном настроении. Пощипывал и бодрил морозец, разогревавший все его члены и сгонявший зимнюю медлительность. Выдался отличный денек, самое время немного пошалить.
Собственно, эту шалость он обдумывал давно и тщательно. Ему уже десять лет, и он в состоянии взвесить все «за» и «против». Он собирался немного покувыркаться в амбаре с юной Анией. Еще прошлым летом Ания вполне созрела и сделалась самой соблазнительной молодой енотихой.
Правда, она вполне могла оказаться его дочерью, но Тэпин был не очень-то силен в генеалогии. Высунув разбойничью морду из дупла, он принюхался. Слабый запах дыма и… точно!.. аромат енотихи. О-ля-ля! Насладившись запахами, он занялся обзором местности. Его дупло было футах в двадцати над землей, и отсюда открывался отличный вид на двор фермы.
Совсем рядом с человеческим домом стоял амбар, и ему привиделся аппетитный окольцованный хвостик Ании, свисающий с конька дырявой крыши. Дальше — вонючий сортир и механический конь с развалившимся на его спине отвратительным, доводящим до исступления котом Сабриной. А неподалеку человеческая особь, вступившая в схватку с курами. Она выглядела совершенно беспомощной. Куры разбежались, а двуногая хозяйка дома скрылась за дверью, оставив после себя волны раздражения и ярости, которые Тэпин мог уловить даже на таком расстоянии. Расстроенная неудачей, она забыла затворить воротца курятника. Куры столпились у выхода, нерешительно перетаптываясь и вылупив глаза.
Время завтрака, подумал Тэпин.
Сопение молодого Пистоля напомнило ему о сожителе. Тэпин предпочитал спать в одиночестве, но Пистоль, этот молодой повеса, остался без пристанища в самый разгар зимы. Что поделаешь с этим беспечным молодняком!
— Чем это пахнет? — встрепенулся молодой недоумок.
— Дым, всего-навсего дым. — Наверняка этот призывный аромат шел от Ании, готовой принять ухажера. Будь проклят ветер! Ноздри Пистоля подергивались. Кажется, у Тэпина появился соперник.
Пистоль протиснулся в тесное отверстие дупла и замер рядом с Тэпином.
— Нет, пахнет еще чем-то.
— Курами.
— Не-ет, не курами. Это…
— Ворота в загоне открыты.
— Открыты? — Пистоль насторожился. Сексуальный призыв Ании тотчас был забыт. Никакой собранности, вот в чем его беда. — Открыты, открыты.
— И крышка мусорного бака сдвинута.
Это окончательно добило Пистоля. Пасть его наполнилась слюной.
— Хорошая тетушка, с ней не пропадешь! — Для енотов Ханна была благодетельной раздатчицей аппетитных отбросов. — Двинули! — радостно взвизгнул Пистоль. — Сначала куры, потом отбросы!
Они быстро спустились по стволу.
— Сегодня с утра у меня что-то лапы закостенели. Бери кур на себя, Пистоль. Я, боюсь, с ними не справлюсь. Да, годы берут свое.
— Я оставлю тебе пару кусочков.
— Не слишком жестких, пожалуйста. Зубы у меня уже не те.
— О бедный мой старый друг, — равнодушно произнес Пистоль. — Счастье, что я рядом.
— Не знаю, что бы я делал без тебя, Пистоль.
Когда они наконец прокрались к курятнику, птицы высыпали за ворота и суетились, не понимая, что дальше делать с неожиданно обретенной свободой. Пистоль стремглав ринулся в самую гущу кур, которые, как и предвидел умудренный опытом Тэпин, кинулись врассыпную. Ах эта порывистая юность! Теперь у Пистоля есть занятие и можно будет спокойно отправиться в амбар.
К его полному разочарованию, возбуждающий хвост оказался куском спутанной старой веревки, свисавшей из дыры в крыше. А соблазнительный, призывный аромат оказался запахом, испускаемым Мерзкой Бесс, дряхлой каргой енотихой, которая никак не могла смириться с утратой былой свежести и привлекательности. Мерзкая Бесс жила в одиночестве под сортиром в темной норе, забитой сухой, ломкой, отвратительно воняющей трухой. По крайней мере здесь было тепло, а обоняние она давно потеряла.
Тэпин вскарабкался на чердак. Да, Ания определенно где-то тут. Он принялся бесшумно рыскать по углам и вскоре обнаружил ее зарывшейся в гнилые овечьи шкуры. Глаза у нее были открыты, но словно затянуты сонной пленкой. Превосходный момент взять это юное существо и насладиться вволю, пока эта бестия, кажется, сыта и не думает ни о чем. Тэпин устремился вперед.
— Приветик, папочка, — пробормотала она.
Не к месту и не ко времени она вспомнила об этом. Но еноты — существа легкомысленные, беззаботные, и Тэпин тотчас же выбросил из головы это неуместное приветствие. Он проворно облапил ее…
— О нет. Хватит. Больше мне не надо. — Она выскользнула из его объятий.
— Что значит «больше не надо»? — Он ожидал совсем другого. — Я не видел тебя с прошлой осени. Зима почти на исходе. Пора вспомнить о весне и о нашем долге перед родом.
Наступил сезон спаривания. Неужто тебе, Ания, нужно напоминать об этом?
Она тяжко вздохнула.
— Я уже с лихвой выполнила свой долг перед родом — только что. И чувствую себя будто выжатая тряпка.
— Что-о? Кто же тут был? — Взбешенный, он впился когтями в ее лапу.
— Пистоль конечно. Кто же еще?
Пистоль! Коварный юнец! Он, должно быть, выскользнул до того, как Тэпин проснулся, сотворил этот воровской акт и тихохонько прокрался обратно.
— Но Пистоль — твой брат!
— Любой енот, если он настоящий самец, мне брат. Ты и Бесс, должно быть, здорово потешились в молодые годы.
Он и Мерзкая Бесс? Даже подумать противно. Но что все-таки ПРОИСХОДИЛО в те далекие дни неукротимой молодой силы? Он больше не помнил. Тэпин потер глаза вялой, старой лапой. Вожделение угасло даже быстрее, чем возникло. Ему вдруг почудилось, что больше оно никогда не вернется. Не возвратится и былая мощь.
— Я старею, Ания, — захныкал он.
— Боюсь, не пережить тебе и нынешней зимы.
И он, развалина енот, спотыкаясь, поплелся обратно. Почему-то спускаться с лестницы было раз в десять труднее, чем вскарабкиваться. Казалось, он оставил там, наверху, последние крохи своей жизненной силы и теперь был просто дряхлым стариком. А где-то рядом — молодой Пистоль, убивающий кур мощными ударами лап, щелкающий своими крепкими зубами цвета слоновой кости. Пистоль, которого он приютил. Пистоль, которой отбил у него Анию. Пистоль был умнее, чем казался. И наверное, презирал его. Тэпин больше не мог и не хотел встречаться ни с Пистолем, ни с остальными. С нынешнего дня он будет жить в одиночестве, и в одно прекрасное утро они найдут его кости, дочиста объеденные муравьями. Вот тогда им станет стыдно. И Ания пожалеет о нем. МЫ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ УВИДИМ ТАКОГО, КАК ОН, ПИСТОЛЬ. ЭТО КОНЕЦ ВЕЛИКОЙ ЭРЫ. Я ВДРУГ ПОЧУВСТВОВАЛА СЕБЯ СОВЕРШЕННО ОДИНОКОЙ И БЕСПОМОЩНОЙ.
- Предыдущая
- 8/42
- Следующая
