Враг из прошлого - Гусев Валерий Борисович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/29
• Следующая

— Да, Федор Матвеич, он еще, этот Ганс, ругался, что сильно из-за вас подвел одного человека. Обещал, мол, да не сделал.

— Это понятно, — кивнул Матвеич. — Я еще тогда подозревал, что Ганс эту кражу под заказ совершил. Кто-то его на квартиру навел и должен был все краденые вещи купить. — И он попросил папу: — Сережа, в Москве наведи справки обо всех, кто общался с гражданином О. на почве коллекционирования всяких редкостей.

Папа кивнул:

— И постараюсь уточнить, где сейчас находится Окаянный Ганс.

А я подумал о том, что эту ночь мы проведем спокойно. В доме трое взрослых надежных мужчин, к тому же двое из них — полковники милиции. А вот когда папа и Юрик уедут, нам придется здорово позаботиться о безопасности. Главное, чтобы папа и мама не вздумали завтра забрать нас с собой — это я в Алешкиных глазах прочитал.

Ночь, как я и рассчитывал, прошла спокойно. Чихающего Юрика уложили на тахту Матвеича и укрыли поверх одеяла еще и тулупом. Мама легла на моей раскладушке, мы с Алешкой уместились на рундуке. А папа и Матвеич ночевали в машине. К ним только сунься с дурными намерениями!

Мама быстро уснула, а мы с Алешкой еще долго шушукались под одеялом. Все из-за пистолета. Наконец Алешка признался, и все оказалось очень просто. Ему не понравились алчные взгляды и жадные руки Морковкина. И, на всякий случай, Алешка забрал пистолет и сунул его под подушку. Где его и нашла мама, вздумав перестелить Алешкину постель. Там же она обнаружила и «слепки» с Юриковых ботинок, и пистолетный патрон.

— А мне ты не мог сказать? — обиделся я на младшего брата.

— Ты очень простодушный, Дим, — ответил Алешка. — У тебя все на лице написано. А если бы поднялась паника, ты бы сразу во всем сознался. — И тут же, без всякого перехода, спросил: — Дим, тут где-нибудь магазин какой-нибудь есть?

— Есть. В поселке, на горке.

— Давай завтра туда слиняем.

— Зачем?

— Надо, Дим, к обороне подготовиться. У тебя деньги есть?

У меня было немного денег, которые дал мне папа. На всякий случай. Как он с улыбкой сказал, на сигареты и пиво.

— А что будем покупать? На ерунду не дам.

— Сигнализацию, Дим. Я все придумал. Враг не пройдет.

Тут мама скрипнула раскладушкой, повернулась на другой бок и сказала:

— Еще одно слово — и все узнают, где прятался пистолет.

Утром мама посмотрела Алешкин огород.

— Какая прелесть, — сказала она. — Скоро они расцветут.

— Кто? — удивился Алешка.

— Эти милые астры.

— У тебя, может, астры, а у меня укроп.

— Ничего, — сказал папа, — укроп даже полезней.

— Мам, — наябедничал я, — Алешка сказал, что будет тебя всю зиму укропом кормить.

— Не выйдет, — сказала мама. — Это астры.

— Фиг с ними, — отмахнулся Алешка. — Мы идем с Димкой в магазин.

— За чем? — насторожилась мама. — За укропом?

— За шнурками. Хотя проволока, мам, удобнее. Закрутил — и все. Никаких бантиков вязать не надо. Шлюпочным узлом. — И тут же вспомнил: — Дядь Юр, а где вы этот узел узнали?

— Так я же на флоте служил. Как Федор Матвеич.

— На «Заспанном» эсминце? То есть на «Задумчивом»? То-то я смотрю, вы даже лицом похожи.

От такого комплимента Юрик чихнул так, что с ближайшей сосны сорвались и удрали все вороны.

А мы удрали в магазин.

Сигнализация там оказалась: за пыльным витринным стеклом с прошлой зимы томились петарды и всякие другие новогодние взрывоопасные предметы.

Алешка отобрал самые безобидные из них — хлопушки. «Дернешь за веревочку, — сказал он, — и она пукнет. Всякими конфетями».

Продавщица сложила в пакет штук двадцать хлопушек и спросила:

— К Новому году готовишься? Не рановато?

— У него день рождения, — Алешка ткнул пальцем в мою сторону. — Или у меня. Не помню точно.

— А может, и у меня? — задумалась продавщица. — Или у моей сестры? Что-нибудь еще?

Алешка купил еще длинную бельевую веревку. И мы пошли домой. Я нес пакет с покупками, Алешка давал инструкции.

— Я, Дим, как человек, войду в калитку… — Тут он притормозил: — А шнурки? Забыл? Ну и память, Дим, у тебя.

Мы вернулись в магазин и купили еще и шнурки. И опять пошли домой.

— Я, Дим, вхожу в калитку, как человек, со шнурками. А ты с пакетом обойдешь участок и спрячешь хлопушки в сарае. Все понял? Не перепутаешь?

— Не перепутаю, — я разозлился. — Спрячу, как человек, шнурки в сарае.

Алешка на мое недовольство — ноль внимания.

— Потом, Дим, пойдешь в туалет, запрешься там и будешь сидеть, пока не расплетешь всю веревку на тоненькие шпагатики.

— А почему — в туалете?

— Да ну, Дим, они все такие любопытные. Начнут спрашивать: зачем, почему? И все испортят.

Мы вернулись удачно — прямо к завтраку.

Юрик уже не чихал. А Матвеич нахваливал жареную картошку и приговаривал:

— Теперь я знаю, в кого Дима таким поваром уродился.

Это еще неизвестно, кем я уродился. И в кого. Может, в папу. И тоже стану хорошим сыщиком. На страх обидчикам, на радость обиженным.

Тем не менее после завтрака я отправился в туалет и занялся веревкой. Она действительно состояла из тоненьких шпагатиков и расплеталась довольно легко. Но довольно долго. Так долго, что снаружи стали покрикивать: «Дим, ты ведь не один здесь желающий!» На что Алешка предательски заметил:

— Он, наверное, веревку проглотил.

Им смешно! Я закончил работу, смотал бечевки в клубок и сунул его в карман. Вышел на солнечный свет и гордо прошел мимо очереди.

Почти сразу после завтрака мы пошли навестить тетушку Тильду. Мама набрала целую сумку гостинцев и добавила к ним нашу рыбу, которая сохранялась в морозилке.

Тетушка Тильда очень нам обрадовалась. И тут же стала гордиться своими афишами, своим черепом… то есть черепом бедного Йорика, подсвечником, который был сейчас у Алешки, и Атосиком с Гамлетом.

— Они немного хворают, — пожаловалась тетушка Тильда, — но вообще они просто очарова-а-а!..

То, что они хворают, и без слов ясно. На одном подоконнике цветы были сдвинуты в сторону, и на их месте стояли пузырьки, баночки, коробочки с лекарствами и маленькая клизмочка.

— Они всегда болеют вместе, но как-то не в лад. Разными болезнями. И я все время путаю лекарства. — Тетушку это, видимо, очень озадачивало.

— Зато потом они своими болезнями меняются, — снисходительно добавил Морковкин. — А вот я однажды на гастролях заболел высокой температурой. И что вы думаете? Вышел на сцену. И так сыграл, с таким жаром, что публика трепетала от восторга. И меня буквально забросали…

— Таблетками? — перебил его Алешка.

— Цветами! Цветами, юноша!

Вообще, мне показалось, что граф Морковкин суетился больше обычного. Будто что-то его беспокоило. И он почему-то время от времени бросал тревожный взгляд в папину сторону. И был очень вежлив с нашей мамой. Целовал ей ручки и поудобнее устраивал за столом, когда они все уселись пить совершенно изуми-и-и!.. кофе.

Надо сказать, что тетушка Тильда очень понравилась нашим родителям. Они, кстати, помнили несколько ее ролей «на театре» и даже небольшую роль в кино.

Когда они ей об этом сказали, тетушка чуть не расплакалась от радости. Но дело кончилось только лишним «сморчком» (по Алешкиным словам) в платочек.

Мы с братом кофе пить не стали, а забрали Атосика и Гамлета и пошли с ними погулять. Они страшно обрадовались и устроили на травке страшную возню. Валяли друг друга по-всякому. А потом Гамлет схитрил и забрался на дерево. Атосик сначала попрыгал вокруг него, а затем сел и жалобно заскулил. Гордый Гамлет тут же спрыгнул вниз, и они потерлись друг о друга.

— Прямо как кошка с собакой, — усмехнулся Алешка. — И кто это придумал, что они должны ссориться?

— Люди придумали, — сказал я. — Им, наверное, очень хочется, чтобы и животные вели себя, как они.

• Предыдущая
• 21/29
• Следующая