Сборник "Чистая фэнтези" - Олди Генри Лайон - Страница 16

Кошмар правителей, Совет Бескорыстных Заговорщиков, как ни странно, вызывал в Их Величествах извращенный интерес. Говорят, на высочайших ассамблеях даже заключались пари: кто кого и когда? Опять же, став персоной нон грата после неудачного покушения, любой владыка вызывал зависть и уважение коллег.

Один Просперо Кольраун не видел в этом ничего хорошего.

Любимчики судьбы долго не живут.

— Серафим озабочен, — без предисловий начал Эдвард II, когда они остались наедине. — Каземат-сыскари, телепни безногие, опоздали. Розыск не дал результатов. А после этой дурацкой депеши дело закрыто. Все вроде бы ясно, и лишь мы одни чувствуем себя как на иголках. Друг мой, короли ничего не смыслят в Высокой Науке. Но очень хочется знать: что на самом деле случилось в Филькином бору?

— Понятия не имею, — чистосердечно ответил Просперо, развалясь в кресле. Один из немногих, он обладал редкой привилегией: сидеть и лежать в присутствии короля. — Стыдно признаться, государь, но у меня есть лишь слабое объяснение моих действий: интуиция. Надеюсь, Ваше Величество помнит, что матерью скромного Просперо Кольрауна была Хусская сивилла?

Король усмехнулся, любуясь красотой собственных ногтей:

— Разумеется, друг мой. Это ведь она предсказала падение династии Шлезвигов Гробокопателей и крах мятежа Эймунда Щербатый Топор? Великая женщина… И отца вашего, заклинателя ветров Авеля, мы чудесно помним. Милейший человек; жаль, что так рано вышел в отставку. Полагаю, это у вас наследственное: лучше всех в королевстве чуять, откуда ветер дует. Клянусь назойливостью нашей охраны, мы верим тебе без оговорок.

Маг взглядом переслал себе в рот ломтик инжира из вазочки. Тщательно прожевав, вытер губы платочком и продолжил:

— В Филькином бору, после цепочки убийственных совпадений, не обнаружив вредоносной атаки в адрес Вашего Величества, я осмелился подумать: какого беса?! Извините за вежливость, это профессиональное. И стал искать защиту. Метод «от противного» противен по определению, но часто дает результаты. Вот и сейчас — я довольно быстро нашел, что искал. Мощнейшая «Trias Septem-Lumen»: ограда такого уровня ставится для обуздания демонов рангом не ниже Праздного Дракона! Вы будете смеяться, государь, но демона я учуять не смог.

— Ты предположил, что демон вызван для угрозы престолу Реттии?

— Ничуть. Подпруга, хрыч, промах баронета… В сих мелочах напрочь отсутствует демоническое начало. Вызванный демон любого профиля должен войти с намеченной жертвой в непосредственный контакт, словно зверь с добычей. Поверьте мне на слово, Ваше Величество, и позвольте опустить специальные обоснования. А в нашем случае защита была, демон то ли был, то ли нет, а характер неприятностей с объектом и вовсе не поддавался классификации. Тогда я решил вызвать огонь на себя. Я еще никому этого не говорил, государь…

Смущенно откашлявшись, Просперо долго молчал.

— Ваше Величество, все, что я сделал, — это четко обозначил свое присутствие и враждебные намерения. Мой ученик испортил дурным влиянием указанный ему район леса, а я имел честь накрыть упомянутую «Trias Septem-Lumen» ковровым заклятьем, сметающим защитные ограды. Если демон имел место, он освободился. Если там находились опытные маги, я самым недвусмысленным образом вмешался в чужое дело. Короче, я ждал ответного удара: демоны и мои коллеги в таких ситуациях удивительно единодушны. Они не прощают самовольного вмешательства. Но ответа не последовало, демон никак себя не проявил, маги-обузданты затаились… А вы, государь, благополучно вернулись в столицу. Победителей не судят.

— Разумеется, друг мой! Кто же рискнет судить победителей! Их казнят без суда и следствия! — Эдвард II с доброжелательством подмигнул Кольрауну, переходя на «вы». — У нас к вам просьба, наш верный защитник. Если вы разузнаете какие-нибудь подробности об этом странном деле, ваш король всегда выкроит часок для увлекательной беседы. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Кольраун еле удержался, чтоб не спросить: «Это приказ, государь?»

Он и так знал: это хуже, чем приказ. Это намек.

Поначалу судьба благоволила к боевому магу. Довольно быстро, повертевшись в обществе друзей-чародеев, которое Просперо ласково именовал «террариумом», он вышел на приват-демонолога Матиаса Кручека, доцента Реттийского Универмага. Фундаменталист и книжник, автор многих спорных теорий, доцент Матиас никак не мог иметь отношения к досадной охоте, — но в случайном разговоре он обронил важную информацию. Его близкий друг, практикующий охотник на демонов Фортунат Цвях, незадолго до казуса в Филькином бору делал запрос на членство в СоБеЗе.

— Что могло привлечь столь опытного практика в этой бессмысленной организации? — изумился Просперо, делая вид, что интерес его чисто академический. Не было никаких гарантий, что именно мастер Фортунат злоумышлял на короля прошлой осенью. Но боевой маг хорошо знал талант прославленного охотника.

«Trias Septem-Lumen» могли поставить единицы. Доцент Матиас пожал плечами:

— Мне сложно понять мотивы почтенного Цвяха.

— Но вы же друзья с младых ногтей!

— Совершенно верно. Тем не менее… Понимаете, у меня беда. Мой сын… малыш Янош… Он тяжко болен.

— Вы обращались к лекарям? К коллегам по Высокой Науке?

— Спасибо за заботу, коллега Просперо. Но это пустая трата времени. Болезнь моего сына иного рода. Она неизлечима.

— Тогда при чем здесь Фортунат Цвях? Он ведь охотник на демонов, а не кудесник-медикус?

— Фарт обожал малютку Яноша. С рождения. Знаете, это звучит бредом, но однажды он сказал… Нет, я отказываюсь повторить!

— Полно, мастер Матиас! Здесь все свои!

— Он сказал, что Совет Бескорыстных Заговорщиков для него — еще одна ступень к излечению моего сына. Что именно бессмысленность СоБеЗа — ключ к успеху.

Просперо Кольраун тогда не знал, что история заглохнет на много лет, прежде чем Андреа Мускулюс свяжется с ним из Ятрицы, уставясь в кружку пива. Не подозревал он и того, что в конце связи, доверив малефику известные подробности, рекомендует ученику разузнать все обстоятельства давнего дела, какие окажутся в радиусе досягаемости. Но с важным условием — без отрыва от основной работы.

После чего боевой маг пнул лярва-питуха, допил из чужой кружки остаток пива и погрузился в дурные размышления.

Конец связи.

Дальше придется связывать концы по новой.

Вот так, значит. Как в популярном лэ Томаса Биннори: «Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что». Причем не в ущерб основной работе. При мысли об «основной работе» у Мускулюса заболел зуб: в качестве напоминания. Морщась, Андреа осторожно, чтоб не порвать, потянул за нити дозорной паутины. Линька задерживается, «ледяной дом» стоит… Что ж, на время сменим квалификацию: из малефиков в сыскари.

Прав был ланд-майор: колдовское дело — не сахар! Щелкнув пальцами, он подозвал смазливую подавальщицу. Расплатившись, демонстративно подбросил на ладони серебряный шмон.

— Как мне найти ведьму Мэлис, голубушка?

— А вы, сударь, спуститесь к Ляпуни. И по бережку, во-он туда, — девица указала пальчиком вниз по течению речки, невидимой за домами. — Сперва излучина, после мостик встанет. Красивый, с перильцами. Только вам на ту сторону не надо. Минуете мостик и шагайте себе дальше. Первый дом, какой за мостом увидите, — ведьмин и есть. Легких вам ножек, сударь!

Объясняя дорогу — подробно, как несмысленышу, — красотка старательно глядела мимо денежки. Шмон ее не интересовал. Просто решила помочь человеку. По доброте душевной. Естественно, бескорыстие и отзывчивость были соответствующим образом вознаграждены. Раскланявшись с девицей, Мускулюс двинулся в указанном направлении. За спиной стихали хохот, крики, отчаянный визг поросят и могучий, оперный бас китовраса.

По мере приближения к Ляпуни город постепенно сходил на нет, без какой-либо четкой границы. Можно было бы счесть таким рубежом саму речку, но — весьма и весьма условно. Каменные дома с крышами из черепицы горбились, приседали, жались к земле, словно под гнетом незримой длани великана Прессикаэля. Пошли бревенчатые избы, хижины, хибары и развалюхи. В брусчатке мостовой сперва объявились выбоины, затем — изрядные прорехи. В конце концов, улица ударилась оземь и превратилась в ухабистый проселок, заросший по обочинам пыльным лопухом и лакримозой с мясистыми, сочными листьями.