Запах страха. Коллекция ужаса - Джонс Стивен - Страница 59

— Это ты про Коггинса? — поинтересовался Джо, подливая себе пива.

— Между прочим, Коггинс — прекрасный пример, — согласился Дуг. — Во внешнем мире большие компании подмяли под себя почти все аспекты похоронного процесса. Но здесь Коггинс заведует моргом, кладбищем и всем остальным. Он может запросить любую цену, какую захочет, и люди будут платить за возможность переложить на него свои горе и смятение. Вы не поверите, насколько завышены цены на некоторые его товары. Гробы продаются по тройной цене. Даже если тебя упакуют в картонную коробку (что называется «альтернативный контейнер», кстати), это будет стоить пару сотен баксов.

— Короче, все понятно, — сказал Мигель. Когда он широко улыбался, можно было заметить его золотой зуб. — Всем нам придется жить вечно, потому что умереть мы не можем себе позволить.

— Когда-то, — прибавил Дуг, — я слышал такую загадку: человеку, который сделал это, оно было не нужно; человек, который это купил, им не воспользовался; тот, кто этим воспользовался, не узнал об этом. Что это?

Джеки был явно поставлен в тупик.

Чувствуя легкое головокружение от выпитого пива, Дуг старался не шататься и не волочить ноги, когда вышел из бара и взял курс домой. Голос, донесшийся из туманной темноты, вполне мог быть слуховой галлюцинацией. Или воплощением желания.

— Эй, незнакомец, — произнес голос. — Не проводите девушку домой?

Ночь исторгла ее к нему. Она явилась не так, как он мечтал, и не так, как ему снилось. Черное кружевное платье с короткими рукавами и облегающим шею воротником. Собранные сзади волосы. Она выглядела непривычно, но линию ее скул и открытый взгляд серых глаз нельзя было не узнать.

— Это не ты, — промолвил он. — Я немного выпил, но не настолько, чтобы поверить, что это ты.

И все же.Рядом на улице не было никого, ни остальных выпивох, ни случайных прохожих, кто мог бы подтвердить или опровергнуть его предположения. Только Дуг, клубящаяся ночь и женщина — она не могла быть покойной Мишель Фарриер, которую он когда-то любил. Он признался себе, что любил ее, только после ее смерти. Так получилось еще трагичнее, еще бредовее и еще более романтично. Так его чувство стало настолько сильным, что в нем можно было погрязнуть; оно заставляло его затуманенный выпивкой мозг рождать душещипательные мысли.

Она приблизилась к нему, став отчетливей, отчего его печаль только усилилась.

— Конечно же, это я, — сказала она. — Посмотри на меня. Не спеши, привыкни к этой мысли.

Он стал рассматривать, жадно, как наркоман, принимающий дозу. Ее длинные волосы, каштановые с желтизной, умело подстриженные каскадом, чтобы обрамлять лицо. Теперь они были заколоты на затылке, открывая изящную шею и четкие линии скул. Форму ушей он узнал. Она улыбнулась, и он вспомнил форму ее зубов. С собой она принесла запах цветущего ночью жасмина. Если она восстала из мертвых, пребывание в могиле не разрушило ее тело. Если бы она была призраком, легкое прикосновение ее руки не показалось бы ему таким материальным.

И прикосновение это не было холодным.

— Нет, — сказал Дуг. — Тыумерла. Тебя больше нет.

— Конечно, дорогой… Я этого не отрицаю. Но я вернулась, и ты должен радоваться.

Он продолжал качать головой.

— Я видел,как ты умирала. Я помогал тебя похоронить.

— А сегодня ты помог меня расхоронить. Вернее, твои приятели помогли.

Теперь уже обе ее руки лежали на его теле.

Это был тот самый миг, когда, по законам фильма ужасов, ее человеческое обличье должно было смениться пускающей слюни мордой вурдалака, жаждущего сожрать его мозг и запить все это стаканом его крови. От одного ее вида у него подкашивались ноги.

— Как?

— Спроси что-нибудь попроще! — ответила она. — Мы возвращаемся по всему городу. Я пока не знаю точно, как это работает, но те тряпки, в которых меня похоронили, погребальные одежды, — очень уж унылыми они были. Знаешь, я, когда переодевалась, проверила себя. Все на месте. Все работает. Кроме той опухоли. В могиле она сжалась и превратилась в маленький нечувствительный узелок. Конечно, тебе это трудно понять, но я ведь здесь, и, черт побери, я скучала, думала, ты обрадуешься.

— Я думаю о тебе каждый день, — промолвил он. Ему еще было трудно смотреть ей в глаза и не сбиваться на привычное прошедшее время.

— Идем, — сказала она, беря его за руки.

— Куда? — У него моментально затряслись поджилки, когда он подумал, что она хочет отвести его обратно на кладбище.

— Куда-нибудь. Слушай, ты помнишь, как целовал меня? Посмотрим, не забыл ли ты, как это делается.

Она поцеловала его со всей силой давно потерянной и нежданно обретенной вновь страсти. Да, это была Мишель, живая, дышащая, вернувшаяся к нему.

Их никто не видел. Из бара никто не выходил. Ни один пешеход не появился на улице. В Трипл-Пайнс тротуары пустели в семь вечера.

— Это… Это безумие какое-то, — пролепетал он.

Она тихонько засмеялась.

— Раз ты не назвал это противным… — Она снова припала к его губам. — И ты, конечно, не забыл, что мы так и не успели сделать еще кое-что?

— Продать твой любимый старый письменный стол с откидной крышкой? — Юмор помог ему держать себя в руках, хотя мозг его все также был близок к отключению или взрыву.

— Ха-ха, очень смешно. Я так рада, что ты наконец пришел в себя, что сама произнесу это вслух, Дуг. — Она на миг задумалась, вздохнула, набираясь мужества, и сказала: — Ладно. Я хочу взять твой член в руку и почувствовать, как он твердеет для меня.Об этом я мечтала. Знаешь, как это бывает. Когда ты первый раз испытываешь к кому-то влечение, ты всегда представляешь себе его голым, представляешь, как он трахает тебя, хотя делаешь вид, что тебе на него наплевать.

— У меня такого не было, — соврал Дуг. Неожиданно у него перехватило дыхание.

— Нет, было, — возразила Мишель. — И у меня было. Только я была такой трусихой, что ничего не сделала. Но все это в прошлом. — Она остановилась и легонько хлопнула его по плечу. — Хватит на меня косо смотреть, как будто это я сумасшедшая. Только не сейчас. Не после того, как я умерла, думая, что ты лучшее, что у меня было за последние годы.

— Ну, была еще Рашель, — вставил Дуг, вспомнив, как они осторожничали с ее шестилетней дочерью.

— Малышки сейчас нет рядом, — сказала она. — Я бы сказала, что настало время воплотить фантазии, Дуг. Если не твои, то хотя бы мои. Мы потратили впустую слишком большую часть жизни. И мало кому выпадает дополнительный раунд.

— Но… — Слова Дуга, его протест, застряли комом в легких. (И какого дьявола ему вообще понадобилось протестовать?)

— Я знаю, что ты пытаешься сказать. Я умерла. — Новый нетерпеливый вздох, живой вздох. — Я не могу этого объяснить. Я не знаю, навсегда это или на время, но я скажу тебе то, что знаю точно: все это дерьмо о покое в могиле — чушь. Его не существует. Это не освобождение и не забытье. Это похоже на ночной кошмар, который не заканчивается с пробуждением, потому что ты не проснешься никогда! И знаешь еще что? Когда лежишь в могиле, ты слышишь каждый шаг живых наверху, будь они прокляты. Уж можешь мне поверить.

— Господи… — выдохнул он.

— Никакого Господа. Ни рая, ни ада. Ни Бога. Ни Будды, ни Аллаха, ни Иеговы. Ничего. Вот что тебя ждет по ту сторону могильного камня. И тебя вовсе не поджидает облачко в небе. Нет ни нирваны, ни Валгаллы, ни Тетраграмматона, ни Зевса, ни Иова и никого из их приятелей. Ничего. Может быть, поэтому мы возвращаемся, потому что там, на той стороне, ничего нет. Пустота. Ноль. Нет даже эха. Так поцелуй же меня снова. Мне было так холодно, так одиноко. Я хочу заняться с тобой любовью. Заняться любовью — звучит так, будто мы будем что-то производить, да? Возьми меня за руку. В ней течет настоящая кровь. Послушай сердце. Оно снова бьется. Раньше внутри меня шевелились всякие нехорошие штуки, я чувствовала это. Знаешь, такое случается, когда ты умираешь по-настоящему. Но я вернулась. И я хочу чувствовать внутри себя другиевещи. Тебя.