Разрушь меня - Мафи Тахира - Страница 14

• Предыдущая
• 14/50
• Следующая

Я зажмурилась.

— Значит, ты убиваешь людей ради власти?

— Как и ты.

— Да как ты смеешь!

Уорнер захохотал.

— Ты, конечно, можешь себе лгать, если тебе так проще.

— Я не лгу!

— Отчего же ты так долго не отталкивала Дженкинса?

Язык вдруг отказывается повиноваться мне.

— Почему ты сразу не начала брыкаться, а выждала добрых две минуты?

Руки задрожали, и я стискиваю кулаки.

— Ты ничего обо мне не знаешь.

— Зато ты обо мне много навоображала.

Я стиснула зубы, боясь слово вымолвить.

— Я по крайней мере не вру, — добавил Уорнер.

— Ты только сейчас подтвердил, что постоянно лжешь!

Он приподнял брови.

— Я хотя бы честно признаю, что лгу!

Резко поставив стакан с водой на тумбочку, я закрыла лицо руками и попыталась сохранить спокойствие.

— Ну хорошо… — Мой голос странно скрипит. — Тогда зачем тебе я? Ну, если ты такой профессиональный убийца?

Улыбка скользнула по лицу Уорнера.

— Однажды я познакомлю тебя с ответом на этот вопрос.

Я хотела возразить, но он жестом остановил меня, взяв кусок хлеба с тарелки и сунув мне под нос.

— Ты практически ничего не ела за ужином. Так не годится.

Я не двинулась.

Уронив хлеб на тарелку, он поставил ее к стакану, повернулся ко мне и вдруг впился в мои глаза таким напряженным взглядом, что я почувствовала себя безоружной. Я столько хотела ему сказать, прокричать, но отчего-то сразу забыла слова и была не в силах отвести взгляд.

— Съешь что-нибудь, — сказал он, отворачиваясь. — И ложись спать. Я приду за тобой утром.

— Почему я не могу спать в своей комнате?

Он поднялся и отряхнул совершенно чистые брюки.

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь.

— Для чего?

Уорнер отрывисто засмеялся.

— Сколько вопросов…

— Ну, если ты дашь мне прямой ответ…

— Спокойной ночи, Джульетта.

— Ты отпустишь меня? — снова спросила я, уже тихо и робко.

— Нет. — Он сделал шесть шагов до угла, где стояла свеча. — И не буду обещать, что твоя жизнь станет легче.

В его голосе не слышалось ни сожаления, ни раскаяния, ни сочувствия, будто он говорил о погоде.

— Опять лжешь?

— Все может быть, — кивнул он будто бы своим мыслям, задувая свечу.

И исчез.

Я пыталась бороться с собой.

Я пыталась не спать.

Я пыталась собраться с мыслями, но не смогла.

Я заснула, совершенно обессилев.

Почему ты не покончишь с собой, однажды спросил меня кто-то в школе.

По-моему, вопрос был задан, чтобы досадить мне, но я впервые задумалась о такой возможности. Я не знала, что ответить. Может, это глупо, но я втайне надеялась — если буду хорошей девочкой, если буду хорошо себя вести, говорить правильные вещи или молчать, родители, возможно, изменят свое мнение обо мне. Я верила, что в конце концов они начнут прислушиваться к моим робким словам. Я думала, они дадут мне шанс. Может, даже полюбят меня наконец.

Во мне никогда не умирала эта глупая надежда.

— Доброе утро.

Глаза у меня мгновенно открылись. Я никогда не умела крепко спать.

Уорнер смотрит на меня, сидя в ногах кровати в свежем костюме и идеально начищенных туфлях. Все в нем безупречно. Незапятнанно. Дыхание Уорнера прохладно и свежо в хрустальном утреннем воздухе — я чувствую его на лице.

Только через секунду я поняла, что запуталась в простынях, на которых спал Уорнер. Лицо начинает гореть, и я поспешно высвобождаюсь, едва не упав с кровати.

На приветствие я не ответила.

— Хорошо спала? — спрашивает он.

Поднимаю голову. Его глаза такого странного оттенка зеленого, кристально-прозрачные, неприятно пронзительные, проницательные. Волосы густые, роскошного золотого оттенка. Он строен и вовсе не производит внушительного впечатления, хотя хватка определенно сильная. Я впервые заметила у него на левом мизинце нефритовое кольцо.

Перехватив мой взгляд, Уорнер встал, натянул перчатки и сцепил руки за спиной.

— Возвращайся в свою комнату.

Заморгав, киваю, встаю и едва не падаю. Схватилась за кровать — голова закружилась. Сзади послышался вздох Уорнера.

— Ты не съела то, что я вчера оставил?

Дрожащими руками хватаю стакан с водой и заставляю себя проглотить немного хлеба. Привыкнув к голоду, я забыла, как его узнавать.

Когда я уже держалась на ногах, Уорнер повел меня в коридор. Я еще сжимала в руке ломтик сыра.

Выйдя в коридор, я снова чуть не упала.

Здесь еще больше солдат, чем на моем этаже. Каждый вооружен минимум четырьмя видами огнестрельного оружия — автоматы болтаются на шее, пистолеты за ремнем. На всех лицах при виде меня проступает мимолетный ужас, и каждый сжимает оружие чуть сильнее, когда я прохожу мимо.

Уорнер, кажется, остался доволен.

— Их страх тебе на пользу, — шепчет он мне на ухо.

Ковровая дорожка усыпана осколками моего былого гуманизма.

— Я не хочу внушать страх.

— Должна хотеть. — Уорнер остановился. Во взгляде ясно читалось: идиотка. — Не будут бояться, откроют на тебя охоту.

— Люди часто охотятся на тех, кого боятся, несмотря на страх.

— По крайней мере им известно, против чего они сунутся. — Он снова пошел по коридору, но я словно приросла к месту. Осознание происшедшего ледяной водой капало мне на спину и стекало вниз.

— Ты заставил меня сделать это… с Дженкинсом… Намеренно?

Уорнер уже ушел вперед на три шага, но я видела улыбку на его лице.

— Я все делаю с намерением.

— Ты хотел сделать из меня шоу. — Сердце ускоряет сокращения, кровь пульсирует у запястий и в кончиках пальцев.

— Я старался тебя защитить.

— От твоих собственных солдат? — Я побежала вперед, стараясь поймать его, пылая негодованием. — Ценой человеческой жизни?..

— Заходи. — Уорнер подошел к лифту и придержал дверцы открытыми для меня.

Я вошла в лифт за ним.

Он нажал нужные кнопки. Дверцы закрылись.

Уорнер пошел на меня, тесня, загоняя в угол.

Отступив к дальней стене стеклянной коробки, я вдруг занервничала. Он схватил меня за локти, его губы оказались в опасной близости от моего лица. Поймав и не отпуская мой взгляд, — меня немного испугал блеск его глаз — он сказал единственное слово:

— Да.

Лишь через несколько секунд голос послушался меня:

— Что — да?

— Да, от моих собственных солдат. Да, ценой жизни одного человека. — Подбородок у него напрягся, и Уорнер продолжал цедить сквозь зубы: — Ты мало знаешь мой мир, Джульетта.

— Я пытаюсь его узнать…

— Нет, не пытаешься! — взорвался он. Его ресницы — нити крученого золота, подсвеченные пламенем. Мне почти захотелось их потрогать. — Ты не понимаешь, что власти и контроля можно лишиться в любой момент, особенно когда тебе кажется, что ты готова к неожиданностям. И власть, и контроль нелегко добываются и еще труднее удерживаются. — Я открыла рот, но он не дал мне сказать. — Думаешь, я не знаю, сколько моих солдат меня ненавидят? Думаешь, не знаю, что они мечтают увидеть мое падение? Думаешь, в мире нет других, кто спит и видит занять положение, которое досталось мне так нелегко?

— Не льсти себе.

Он преодолел последние несколько дюймов между нами, и мои слова упали на пол. Напряжение его тела было нечеловеческим, почти ощутимым. Я окаменела.

— Какая ты наивная, — сказал он хриплым, скрипучим шепотом, обдавая дыханием мою кожу. — Ты не понимаешь, что представляешь угрозу для людей в этом здании. У них все основания желать тебе зла. Ты не понимаешь, что я пытаюсь тебе помочь…

— Издеваясь надо мной! — воскликнула я. — И над другими!

Его смех прозвучал холодно, невесело. Уорнер отодвинулся от меня почти с отвращением. Дверцы лифта открылись, но он не вышел. Я видела из лифта дверь моей комнаты.

— Иди к себе. Прими душ и переоденься. В шкафу есть платья.

• Предыдущая
• 14/50
• Следующая