Братство Чародеев - Погуляй Юрий Александрович - Страница 15

– А ты вообще помолчи, дурень! – сурово пригрозил ему коренастый охотник. – Придут люди поумнее тебя и решат, отчего это все произошло. Негоже тебе то языком балакать!

– Молить надо за грехи, – прошипел северянин, и глаза его блеснули сумасшедшим огнем. – Молить!

Анджей еще раз посмотрел на скорчившегося Нила, поднялся на ноги и, попрощавшись со взрослыми, направился к деревне. Очень хотелось плакать, очень хотелось, чтобы пришел Арин и с улыбкой в карих глазах воскликнул: «Я живой! Я пошутил!» И чтобы старый друг не загорался больше ужасным золотым огнем…

– Ты не понимаешь, что это значит? – черные глаза женщины сверкнули недоумением. – Поверь, это лишь начало! Мы должны немедленно остановить распространение заразы! И очень жестоко, дабы ни у кого и в мыслях не было повторять поступок этого мальчика.

– Лана… – широкоплечий мужчина в позолоченном балахоне развел руками. – Надо искать другой метод, понимаешь?

Он задумчиво теребил пышную белую бороду, переводя взгляд со жгучей красавицы на окно и обратно.

– Я не могу ждать, пока ты решишь, Астар! – неожиданно зло прошипела та. – Он мучает моих людей, понимаешь? Появился слух, что в лесах прячется кто-то из северян, уже сходивших к Небесному и подхвативших эту заразу «во славу Небесного Горна!». Ты понимаешь, что наш род должен ответить? На карту поставлено существование моих детей!

– Лана… Прекрати, не все так серьезно, – отстраненно покачал головой Астар. Сказать по правде, его мысли были довольно далеки от происходящего, и черноглазая собеседница эта видела.

– Это мои дети, Астар! А значит это серьезно! Твой заразившийся отпрыск причиняет боль моим. Ты хочешь сказать, что это несерьезно? Представь, если их станет сотня? А если тысяча?!.. О чем ты думаешь? – вдруг взвизгнула Лана.

– Что ты предлагаешь?

– Те, кто коснулся Небесного Горна – должны быть казнены.

– Он же всего лишь мальчик! – изумился белобородый.

– Он уже убил другого мальчика, Астар! Отвлекись от своей безумной жены хотя бы на день, подумай о том, что происходит в мире. Наши рода еще недостаточно переплелись для того, чтобы люди перестали разделять их. Уже идут разговоры, что богам не угодны наши с Усмием дети! Понимаешь? Из-за одного юнца, оказавшегося не в том месте и не в то время! Люди готовы принять новую веру из-за него!

– Ну, мало ли какие слухи ходят? Сама же знаешь…

– Да? Я вот, например, слыхала слух о том, что Халда давно уже не интересуется делами родов, что она создает каких-то омерзительных тварей. Что она окончательно обезумела! Тоже ерунда?

Астар вздрогнул, умоляюще сложил руки:

– Не говори так, Лана…

– Надо немедленно поставить вокруг Небесного оцепление, найти всех, кто его касался, и казнить, друг мой. Во имя дружбы наших родов! Во имя их существования!

– Хорошо, оцепление, это хорошо. Но казнить…

– Не казнишь ты – казню я! – запальчиво воскликнула черноокая.

– Это опасно, – в голосе Астара проскользнули стальные нотки, – все-таки он из моего рода!

– Тогда почему ты не слышишь меня, Астар? Раз понимаешь что такое родство! Он убил моего родича!

– Не он… А Горн!

Лана отшатнулась, лицо красавицы исказилось в гримасе ужаса и неверия:

– Ты… Ты считаешь что…

– Нет, не подумай ничего дурного, – засуетился Астар. – Но кто знает, может это и правда Его знак?

Женщина мотала головой и пятилась к двери. В ее глазах появились слезы:

– Астар…

– Ну перестань, Лана! – бородач поморщился, понимая что говорит глупости. – Я что-нибудь придумаю!

Черноглазая резко развернулась и покинула комнату.

Дальше перед глазами Ладомара закружилась череда рваных образов, выдранных из прошлого. Будто неспешный рассказчик заменил тягучее повествование резкой сменой холстов.

Он увидел коленопреклонных людей, молящихся высокой каменной башне на лысом холме; в окне твердыни вниз смотрел мрачный, уставший от всего Нил.

Смена кадра, смена времени. На небе луна, на полях снег. В груди долговязого мужчины, в котором лишь угадываются черты повзрослевшего Нила, торчит арбалетный болт, а растерзанное тело удачливого стрелка топчет обезумевшая толпа фанатиков.

Осень, желто-красный лес вдоль тракта. Время празднеств и лихих торгов. По дороге охваченный золотым сиянием бредет постаревший северянин из деревушки Анджея, а за его плечами марширует несколько вооруженных мужчин и мечами добивают корчащихся среди ярмарочных повозок людей.

Вновь зима, воздух королевства пахнет гарью от пылающих городов. В пышном зале переговоров с кинжалом в груди лежит бородач Астар, и в его глазах медленно угасает удивление. Закованные в латы алые демоны стоят над трупом черноокой Ланы, и из-за огромных кожистых крыльев выглядывает бледное лицо белокурой девы.

Весна. Две армии по краям огромного поля. И два командира. Он – темноволосый, гладковыбритый равнодушный мужчина, и она – хранительница безумного пламени в очах и повелительница алых демонов.

Поздняя осень, скрипит под ногами выпавший ночью снег. У покосившегося колодца в земле торчит пульсирующее холодом копье, а рядом с ним стоит на коленях муж Ланы, и из его рассеченных запястий капают алые капли. Каждая из них сотрясает землю, ветер рвет верхушки деревьев, пытается содрать с человека плащ, а из снега и льда медленно вырастают те, кого впоследствии назовут Мерзлыми. В то же время, где-то далеко посреди глухого болота из-под земли лезут огромные, покрытые гнилым мхом твари и собираются вокруг своей хозяйки.

Мрак, вспышка, и перед глазами паладина снова возник темный зал и стоящий посередине зала Шаман.

– Вот так, – сипло хмыкнул тот и выдернул ледяной тотем из пола. Ладомар вдруг понял, что все это время стоял на ногах, и в тот же миг колени воина подогнулись.

– Ну или, в крайнем случае, так, – себе под нос добавил Шаман, глядя на беспамятных гостей.

– Обед, – в камеру влетела миска с горячей похлебкой. Огромный стражник сквозь зубы выругался, в сердцах ударил древком алебарды о каменный пол и произнес:

– Прости, дружище, споткнулся. Ты тут не продрог еще?

Ладомар молча взял миску и, обжигаясь, выудил из нее парящий кусок вареного мяса.

– Если вдруг холодно будет, ты мне сообщи, – доверительно проговорил бугай. Паладин даже вида не показал, что удивлен такому отношению. В темницах, как ему казалось, с пленниками должны обходиться иначе.

– Не стесняйся, главное, хорошо? – здоровяк не унимался, стоял у решетки, смотрел на пленного южанина и нервно покусывал губы. Ладомар прожевал кусок мяса, отметил невероятный вкус специй, и снова запустил руку в миску. В местных тюрьмах и кормежка на уровне. Может, стоит убить кого-нибудь, чтобы навсегда тут с комфортом поселиться?

– Молчаливый ты какой! – стражник, наконец, отошел от камеры. Слушая его удаляющиеся шаги, Ладомар размышлял над тем, что показал ему Шаман. По правде говоря, паладин чувствовал себя обманутым. Всю жизнь пронести над собой знамя веры, быть верным ратником Небесного Горна, и, наконец, узнать, что его дар – всего лишь болезнь, которая убивает людей из другого рода. Воистину, от ума все беды. В учении свет, но в неведенье счастье. За такой «подарок» Ладомар возненавидел Мерзлого.

Сердце подсказывало паладину, что Шаман не врал. Что те образы – это окна в прошлое. Что не было Халда и Усмия, как великих Богов. Впрочем, паладину Небесного Горна (как и другим воителям его веры) такие детали были малоинтересны. Он всегда поклонялся божеству, давшему изначальную жизнь. Но как же… странно?… знать, что у Божества нет качеств из разряда «Добро и Зло». Он просто находится выше другого Бога, и то, исключительно в географическом плане.

Если же следовать видениям, то зло больше подходило Халду. Вернее, Халде. Те ужасные рогатые демоны, с черными кожистыми крыльями за спиной, никак не походили на добрых созданий, а твари из болота…