Охотник за бабочками 3 - Костин Сергей - Страница 16

Кровопролитные войны, вот уже несколько десятков веков сотрясающие планету, ни к чему не приводили. Каждая из рас была уверена в своей правоте. И как сказал Волк со слов Хуанчика, правды никто не узнает пока планету не разнесут в клочья.

Каким образом согнать все три расы вместе, я не знал. Но был верен, что мы сделаем все возможное, чтобы заполучить интересующую нас информацию. Да с такой командой!

Кстати, о команде. Если я собирался вершить великие дела, мне нужна была помошь главного специалиста в вопросах национальных конфликтов Кузьмича. Поэтому, после продолжительных раздумий и скрепящей борьбы с советсью и гордостья, я решил помириться с первым помошником. Тем более, что в самое ближайшее время наступала его очередь мыть сортир. Прежде чем помириться с Кеузьмичем слкдовало знать несколько вещей. Он очень любит брюлики. Обожает разноцветные камущки, желательно ограненые. И просто обожает древнеруссую игру в «Чапаева».

Подключив в свою команду Волка и Хуана, я расположился прямо в командирском отсеке. Я играл за себя. А Хуан, как бы играл за Кузьмича, получив на это его молчаливое согласие.

И естественно, с первых же ходов я стал выигрывать. Причем по всем пунктам, и на флангах, и по центру. Предметом игры слуджили с моей стороны бриллианты, а со стороны как бы Кузьмича изумруды. И то и другое любезно предоставил как бы спонсор игры Вселенский Очень линейный из личных запасов. Правда за это потребовал, что бы мы с Хуаном, через каждые пять минут кричали: — «Вселенский Очень Линейный, самый Линейный во всей Вселенной». А так как Хуан не умел кричать, то по всему кораблю раздавалось только мой надсаженый крик. Но я пошел даже на это. Дело требовало.

Когда Хуан, безбашенно моргая длинными восемью ресничками, полностью сдал весь левый флан, который включал в себя шесть изуумрудов на общую сумму …цать тыщ брюликов, Кузьмич впервые подал признаки жизни. Его шея слаб скрипнула ион скосил правый глаз на удачнг расположенную доску для сражений.

Я решил укрепиьь успех и несколькими, весьма точными ударами, сшиб с черно белого боевого поля сразу три изумруда. Кузьмич даже задергался. Вернее не он сам, а его крылья. А если у Кузьмича дергаются крылья, то это верный признак того, что он на жутком взводе и может взорваться каждую секунду.

Роняя достоинстава звездного капитана, я ползал на четвереньках вокруг доски и метким глазом прикидывал, какой бы еще изумрудик сбить бриллиантом. На досуе оставалось всего четыре как бы Кузьмических камушка и все м ои. Я уж боялся, что нервы у первого помошника окажутся крепче, чем я думал. Пришлось идти на прямое жульничество.

— Хуан, что это у тебя за спиной, — театральнос просил я и подмигнул.

Хуан оказался сообразительным парнем и свинтил все четыре пары глаз вна проиивоположную стенку. За это время я коварно убрал с доски еще три изумруда.

— Жулье!

Кузьмич, как маленькая реактивная пуля, сшибая с пути командирское вресло, бросился к доске и стал трясти Хуана за передние пару глаз.

— Тебя ж как пацана последнего. Как лоха инопланетного! — орал Кузьмич, теребя несчастного Хуана. И неизвестно, чтобы случилось с мохнатой тварью, если бы опомнившийся Всеолеснкий не заревел во все микрофоны:

— Рекламная пауза!

Договор есть договор. Я стал орать здравницу главному спонсору. Мой несомненно музыкальный голос явно пришелся первому помошнику ко вскусу. Перестав теребить Хуана, который жалостливо смотрел на меня свободными глазками, Кузьмич ринулся ко мне.

— Кто так орет! — совсем не иузыкально заорал он, — Ты, командир, жулик. Во всем жулик.

Лицо мое превратилось в каменную маску, выкрашеную красной краской. Никто не смел меня оскорблять, да еще и при всей команде.

— Может сыграем? — а голос мой был ледянее самого ледяного льда. Бывает, бывает. Кто летал, тот знает.

И Кузьмич, сам того не ведая, попал в раставленные сети. Отшвырнув Хуана в сторонку, он быстро оценил положение на доске и громогласно заявил:

— Мой ход!

Я не имел ничего против.

Кузьмич все сознательно свободное время посвятил разработке и прсчету ходовых ситуаций в этой весьма сложной и умной игре. Ваооруживштисб переносной счеетной машинкой, что не возбранялось правилами, Кузьмич, изредка поглядывая на одинокий изумруд и добрую сотню алмазов, принялся производить расчеты. Он чертил схемы, он подкидывал металлический брюлик, он плевался по стронам определяя скорость движения воздуха в капитанском отсеке. И спустя четыре саса возвестил:

— Бью.

Я уже знал, чем закончится этот удар. Лучшего «№чапаевца» чеп Кузьмич во всей Галактике не сыщешь.

Кузьмич потряс пальцами, подтянул поясок и тщательно, прицелился.

Крошечный снаряд изумруда, направленный метким ударом первого помошника рванулся вперед, сшибая попадавшиеся на его пути алмазы. Изумруд стал словно живой. Он метался по доске, сталвивался, отскакивал, снова сталкивался, скидывая с боевого поля мои войска. И над всем этим безобразием гордо стоял Кузьмич, сложив на груди не только руки, но даже и крылышки. Прям как герой из древнеамериканского эпоса Бетмен. Что? не знаю, не знаю. Толи сам летал, толи летучих мышек любил. В эпосе об этом ни слова.

Когда последний алмаз скатился на пол, на доске осталась только один единственный камень. Вращающийся изумруд Кузьмича.

Под изумленный вздох всей команды, Кузьмич улыбнулся своей неотразимой улыбкой и, почесав свою волосатую грудь, гордо изрек:

— Гигант!

Второй шаг на пути примирения был сделан. Первый помощник позабыл про обиды и ждал от нас только одного, признания его выдающихся способностей. За нами не заржавеет.

— Конгениально, — выдавил я через силу, так как вспомнил о том, что теперь на мне висит небольшой должок Вселенскому, — Разве простая бабочка способна на такое? Нет! Ты, Кузьмич, у нас этот… Как его….

Первый помощник терпеливо ждал определения, снисходительно теребя за глазами Хуана.

— … анкилостомидоз, — вспомнил я мудреное слово. Что оно обозначало, я не имел ни малейшего понятия. Но, звучало красиво и Кузьмичу должно было понравиться.

Кузьмичу понравилось. Наверно потому, что в мудреном слове было что-то от киллера, убившем сто медуз. Бабочек жуть кмк ненавидил эти желеобразные твари.

— Да ладно, командир, — засмущался Кузьмич, — Ты у нас тоже весьма неординарная личность. Умный там, в меру красивый.

— Ты красивши, — я подал первому помощнику руку, — И у тебя мозги тож ничего.

— Нет, командир, — Кузьмич бросился мне на шею, восстанавливая мосты дружбы, — Ты у нас ого-го.

Взаимное восхваление продолжалось, если мне не изменяет память, минут тридцать. Если верить моим словам, то более умнейшего и мудрейшего существа чем Кузьмич, нельзя было найти во всей Вселенной. Первый помошник тоже не оставался в долгу и более давил на мою проффесиональную грамостность.

Не знаю, долго бы это все продолжалось, но на тридцатой стандартной минуте восхвалений, Вселенский Очень Линейный Корабль странно дернулся всем корпусом и заглох. Тоест застопорился. Тоесть прекратил всякое движение в пространстве.

— Что случмловсь, — я бросился к панели управления, пытаясь разобраться в разноцветных лампочках, — Почему стоим?

Волк немного промолчал, видимо отыскиывая несиправности, аа потом заявил совершенно безразличным голосом:

— А черт его знает. Стоим, и стоим. Хлеба не просим.

— Доложить о неисправностях и поломках, — еще немного, и я впаду в панику. Сломаться посреди космоса в такой важный для человечества момент, так могло повести только мне, — Первому помощнику проверить силовые установки, Хуану подключиться к Волку и провести полное тестирование. Вселенскому Очень Линейному… стоп!

Кузьмич и Хуан замерли. Когда командир говорит «стоп», надо «стоп» и делать. На то и приказ.

— Вселенский! — я задрал голову к потолку, где были сосредоточены основные наблюдающие камеры корабля, — Я что-то не понимаю. Кто-то у нас утверждал, что он самовостанавливающийся, самозаправляющийся и само все остальное прочее? Или я чего-то не понимаю?