Никто, кроме тебя - Коллектив авторов - Страница 42

– Побереги свое красноречие, – проворчал Макс. – Если она не согласится, вы обе пойдете в тюрьму!

Максимилиано был вне себя от ярости. В тот момент, когда казалось, что птичка в клетке, она опять упорхнула. Он ведь прекрасно видел, что Ракель, наконец, сломалась и была готова делать все, что он захочет. Теперь же нужно придумывать что-то другое…

День уже клонился к вечеру, когда Антонио, Андрее и Ракель вернулись в Акапулько. Дорога была неблизкая, и все порядком устали. Договорившись с Андресом встретиться за ужином, супруги Ломбарде, взявшись за руки поднялись к себе. Несмотря на то, что прошел целый день, Антонио не забыл утренний разговор. И по-прежнему хотел знать, что собиралась делать Ракель, оставшись дома. Ведь очевидно, что она не могла пойти за покупками, как утверждала. Ни у нее, ни у Марты не было денег. Может быть, она собиралась встретиться с Роберто Агирре?

– Я даже не знаю, кто это, Антонио?! – в отчаянии воскликнула Ракель. Ее силы были на пределе, она больше не могла и не хотела молчать: «Будь, что будет, я скажу Антонио все».

В этот момент раздался стук в дверь и на пороге появился всегда предупредительный и улыбающийся Рамон. Он внес в комнату новый букет – свое последнее произведение, которым он очень гордился. Поставив цветы на стол, Рамон уже собрался уйти, на тут что-то вспомнил и – повернулся к Антонио.

– Сеньор, – изящно склонив свою лысеющую голову, сказал Рамон, – ключ, который тут был, я положил в шкатулку.

– Какой ключ? – спросил Антонио, и глаза его сузились.

– Такой, как от номера в гостинице, – ответил Рамон. Ни он, ни Антонио не успели больше ничего сказать, потому что Ракель внезапно повалилась на пол. Лицо ее стало безжизненным и бледным.

Антонио сразу же забыл о ключе и обо всех своих подозрениях. Они с Рамоном уложили все еще бесчувственную Ракель на кровать. Рамон принес воды, и Ракель медленно стала приходить в себя. Она открыла глаза, но лицо ее по-прежнему было без кровинки. Антонио попросил Рамона позвать сюда сеньору Викторию, а сам спустился к телефону, чтобы срочно вызвать доктора Пласенсиа.

Виктория с жалостью смотрела на Ракель. Перед лицом болезни она считала правильным забыть о своих симпатиях и антипатиях. Виктория сидела на краю кровати и, легонько поглаживая руки девушки, внимательно вглядывалась в осунувшееся лицо Ракель.

– Возможно, ты ждешь ребенка… – проговорила она. Ракель видела, какое участие принимает в ней эта сеньора, мать Максимилиано, и ей было не по себе.

– Мне уже лучше, – слабым голосом сказала она. – Вам не обязательно сидеть со мной.

– Мне это не трудно, – улыбнулась Виктория своей все понимающей милой улыбкой.

Ракель была готова разрыдаться. Ну, почему все так ужасно получилось. Ведь они с сеньорой наверняка могли бы стать друзьями, могли бы любить друг друга, как мать и дочь. Но теперь это невозможно. Эта женщина – мать Макса, и как любая мать, будет оправдывать и защищать своего сына. Лучше бы Ракель никогда не видела ни этих людей, ни этого дома!

– Сеньора, – слабым голосом произнесла Ракель. – Я знаю, вы меня не любите. Но я не такая, как здесь все думают, клянусь вам. Я приехала сюда не по своей воле, а когда захотела уехать, меня не пустили.

– Лучше не клясться, – тихо сказала Виктория. – Антонио любит тебя и, возможно, ты ждешь от него ребенка. Но прошу, твои родственники должны вести себя соответственно нашему положению. Я ведь тоже из простой семьи. Мой отец был учителем. Я вышла замуж очень рано за отца Максимилиано. Он работал инженером в одной из компаний Альберто Ломбарде Потом я осталась вдовой и полюбила отца Антонио. Но когда человек входит в такую семью, как эта, нужно понимать, что есть вещи, не важные для нас, но важные для других.

Виктория замолчала и, безмолвно глядя на лежавшую перед ней девушку, с красивым умным лицом, внимательно слушающую ее, подумала: она не может быть преступницей, обманщицей, она – только жертва чужой злой воли. Но Виктория поспешно отогнала эту мысль. Ведь если Ракель действительно невиновна, то тогда злая сила эта – Макс… Нет, этому Виктория не могла поверить!

– Можно войти? – дверь отворилась, и в комнату вошел Оскар Пласенсиа.

Оскар пробыл у Ракель довольно долго. Он осмотрел ее, измерил давление, прослушал сердце. Ему было очевидно, что у девушки сильнейшее нервное истощение. Он прописал ей лекарство, но сказал, что лучшим лекарством для нее будет покой и тишина. Более точный диагноз он сможет поставить, когда она сдаст необходимые анализы. Возможно, она действительно ждет ребенка, но заключение можно будет сделать только по результатам анализов. С этим Оскар удалился.

Когда доктор ушел, в комнату бесшумно вошел Рамон с подносом. Он принес Ракель все необходимое – лекарства, сок, фрукты. Ракель смотрела на его благонравно-сосредоточенное лицо и думала, можно ли ему доверять, можно ли попросить его забыть об этом ключе. Она уже хотела сделать это, но в комнату вошел Антонио. Он рассказал Ракель о выводах, сделанных доктором.

– Ребенок? – Ракель отвернулась от Антонио, – лучше бы доктор ошибся. Сейчас не время для ребенка.

Антонио видел ее нежный профиль, разметавшиеся по подушке волосы, которые он так любил гладить.

– Знаешь, никогда не следует отказываться от ребенка, – и добавил, – в любом случае, я не оставлю его. Но сейчас отложим этот разговор.

Ракель широко открытыми глазами посмотрела на мужа и смолчала. Антонио, поднявшись, как ни в чем не бывало пожелал ей доброй ночи и закрыл за собой дверь.

«Да, – думал Антонио, – это, действительно, не самое лучшее время для обзаведения ребенком». Он не сомневался, что Ракель скрывает от него нечто важное. К сожалению, Пабло не нашел пока загадочного Роберто Агирре, зато выяснил, что его разыскивает еще кто-то. Кто? Служащий одной из гостиниц подробно описал этого человека. Завтра Пабло приведет этого парня из гостиницы сюда и покажет ему Макса: описание поразительно напоминает его.

Похоже, что единственным, кто сохранял жизнерадостность в этом доме, остался Чучо. Он был доволен всем – работой, едой, беседами с доном Даниэлем. Разве что немного досаждал этот зануда Рамон, который корчит из себя неизвестно что, но Чучо добродушно не брал это в голову.

За те несколько дней, что он прослужил в доме Ломбардо, его новый белый китель как-то обвис, измялся и стал почти неотличим от той рубахи, в которой Чучо когда-то явился к дону Антонио. Но Чучо ничего не замечал. Все мысли у него сосредоточились на Мерседес. Он снова и снова зазывал дона Даниэля в гости к девушке и ее брату – как-то неудобно все время наведываться одному. Можно, например, пойти сегодня. Никто и не узнает. Виктория и сеньор Ломбардо заняты Ракель – она плохо себя чувствует.

– Как, Ракель заболела? – всплеснул руками дон Даниэль. – И я ничего не знаю об этом?!

Дон Даниэль не на шутку расстроился. Никто не удосужился сказать ему, что дочь заболела. Как будто его здесь нет. Но что же с Ракель? Дон Даниэль, несмотря на обиду, поспешил в большой дом. В гостиной его встретили Виктория и Оскар. Дон Даниэль без лишних слов попросил разрешения повидать дочь. Виктория ласково успокоила дона Даниэля, сказав, что причин для беспокойства нет, и попросила Рамона проводить сеньора Саманьего в комнату Ракель. Робея под взглядом грозного дворецкого, дон Даниэль поднялся вверх по лестнице.

Смотря ему вслед, Виктория сказала Оскару:

– Мне очень жаль этого человека и Ракель тоже.

– Жаль? – удивленно поднял брови Оскар.

– Им трудно здесь, среди нас, – задумчиво сказала Виктория, – они чувствуют себя не в своей тарелке.

Постучав в дверь, дон Даниэль услышал голос зятя и осторожно вошел. Ракель, бледная и усталая, ужинала под задумчивым взглядом сидевшего рядом мужа. Девушка увидела полные сострадания глаза отца, и ее лицо осветилось искренней радостью. Антонио, извинившись, покинул комнату. Ракель и дон Даниэль почувствовали себя свободнее: они могли говорить и делать то, что хотели. Дон Даниэль обнял дочь.