Тварь из бездны - Исьемини Виктор - Страница 35

От раздумий Ралька отвлек отдаленный раскат грома — погода снова портилась. Десятник поднялся, потягиваясь.

— Вставайте, пойдем. Сейчас двинем в кордегардию… Кто больше всех устал? Ропит, ты?

— А что я?

— Останешься у дома Совета в карауле. Кто еще хочет?

Желающими назвались почти все. Сам-то Ральк не хотел бы скучать на площади под запертой дверью ночь напролет, а вот его подчиненные… кажется, даже Торкер не прочь получить этот пост. Нет уж, Ральк выбрал самого пузатого и унылого из солдат и заявил, что напарником Ропита нынче станет он. Снова запалили факелы, выбрались на мост и зашагали к центру города. Теперь все стихло. Редко где из-за неплотных ставень пробивались полоски света, город погрузился в сон. На ветру со скрипом покачивались вывески и тусклые лампы. Мрачные тени бродили по Верну. Уныло колотили редкие крупные капли — все-таки пошел дождь.

Вот и площадь. Двоим солдатам, назначенным в караул к дому Совета, десятник велел отправляться на пост и прислать сюда парочку, сторожившую до сих пор. С остальными он будет ждать в кордегардии. Передохнут полчасика, как положено — да и снова в дозор. В дверях Ральк, шагавший первым, столкнулся с Эгильтом. Сержант распахнул дверь и медленно шагнул навстречу, словно не замечая Ралька. Тот торопливо посторонился, а Эгильт прошагал мимо, слепо глядя перед собой и, кажется, не сгибая ног — как деревянная кукла, право слово.

— Мастер сержант, — окликнул Ральк, — что с вами?

— А-а-а?

Сержант остановился, медленно повернул голову и уставился на солдата, словно только теперь осознал, что рядом кто-то есть. Его лицо белым пятном выделялось в тусклом свете лампы, лоб покрывали крупные капли пота. Глаза, окруженные тенями, казались неестественно большими.

— Вам плохо, мастер? Вы больны? — спросил кто-то из солдат из-за спины Ралька.

— А? — теперь Эгильт глянул более осмысленно. — Болен? Нет, ничего… Устал… Пройдусь немного… жарко там, внутри. Духота. Пройдусь. Пройдусь немного.

Солдаты проводили взглядами удаляющуюся фигуру — сержант шел медленно, покачиваясь, будто пьяный. Покачали головами, повздыхали… Да, всем нынче тяжко, вот и начальству достается… и отправились в кордегардию. Дождь стал сильнее, незачем мокнуть, если можно пересидеть в тепле.

Внутри в самом деле было тепло и немного душно. Около десятка стражников расположилось на табуретах и скамьях вдоль стен — кто дремал, кто вполголоса беседовал, коротая время между сменами. Под плащами, развешанными на просушку, собрались лужицы воды, кажущиеся черными в полумраке. Изредка тенькали капли, продолжающие падать с мокрой одежды. Должно быть, у моря был сильный дождь, а сейчас вот и сюда тучи доползли. Стражники, явившиеся с Ральком, принялись рассаживаться на свободных местах, десятник прошелся вдоль стены и плюхнулся на табурет. Рядом солдат, согнувшись и сложив руки на рукояти меча, упертого в пол, монотонно бубнил, пересказывая недавние события:

— …Нет, говорит, никаких зацепок, хоть ты тресни. А купец этот, который потерпевший-то, мастер Рукист этот самый, в крик — я, мол, налоги плачу для того, чтобы меня защищали, а если нет, я, кричит, добьюсь того, что вы все отсюда повылетаете скоро, как стрелы у эльфа вылетают. Вы, говорит, морды понаели, взяточники вы, говорит, все… Толку, говорит, не добьешься, если что… Ругался всячески. Сержант ему спокойно так: я этим делом не занимаюсь, это Грейст вора ищет, мол, успокойтесь, мастер… А тот уже разошелся. Плевать, орет, всех из стражи выгоню, связи у него орет, в Совете… Вот оно как. Ходишь днем и ночью, в дозор, сторожишь их, чтобы порядок всегда… Ведь порядок же? Ну? Всегда у нас в Верне порядок и спокойствие. Потому что мы… И вора найдут непременно. А этот-то, Рукист-купец, видишь как…

— Да, обидел сержанта, ни за что обидел, — поддакнул другой стражник. — Мастер Эгильт же не при чем, это Грейст, если уж на то пошло, должен вора сыскать. Эгильт — что? Подвернулся под горячую руку… Ну и…

— Да. Купец-то что? Выкричался и ушел себе. А мастер Эгильт места себе всю ночь не находит, видал?

— Как не видать, и не присел с тех пор, как Рукист наорал на него. Другой бы забыл… А этот ходит все, ходит. Не присел, точно. А другой бы давно забыл — другой-то…

— Как же, забыл! Купец обещал его из стражи первым выгнать. Завтра же, сказал, Совет потребую созвать. И ладно бы мастеру Грейсту сказал, так ведь нет, мастер Эгильт ему попался…

Солдаты примолкли. Тут явились двое стражников, охранявшие дом Совета. Ральк велел им отдыхать полчасика вместе с остальными, а потом — снова в обход.

Минут через пять словоохотливый стражник, рядом с которым пристроился Ральк, снова заговорил с соседом:

— Купцу-то что? Покричал и забыл. А мастер Эгильт, видишь, по сию пору не вернулся. Разволновался, должно быть… А купец себе спать пошел… Слушай, а может, врет он, что почти ничего не пропало-то? Может, там много шелка было? Или еще чего незаконного? А, как мыслишь? Вот стал бы человек из-за одной штуки шелка так злобствовать? Жадный, будто гном какой-то, Гилфингом клянусь… Как думаешь, врет купец?

— Может и врет, — рассудительно заявил второй солдат, — а может, и нет. Наши купцы — они почище гномов будут. Такой и за медный грош удавится. Только я думаю, он не оттого злится, что пропало много, он боится, что тот вор, который про его тайники и секреты один раз прознал — в следующий раз поудачливей окажется. Если повадился в склад этого Рукиста, так и снова наведаться может.

— А ведь верно! — воодушевленно подхватил первый стражник. — Точно! Если один раз влез, то и снова может. Ловко ты рассудил, брат. Да, ежели такой вор имеется, которому доски толщиной в ладонь сломать под силу… этакий куда угодно влезет… Ясно, что купцу непременно его изловить надо. Такой вор — купцу беда.

Ральк почувствовал, что засыпает под убаюкивающее бормотание солдат. Чтобы стряхнуть дремоту, десятник встал и прошелся по комнате. Несколько солдат из его десятка встрепенулись и уставились на начальника. Ральк махнул рукой — мол, отдыхайте пока что…

Стражники, обсуждавшие поведение ограбленного купца, умолкли. Ральк еще раз прошелся по комнате, по стене проползла расплывчатая тень. Солдаты клевали носами вдоль стены, из каморки писаря доносился молодецкий храп — бедняга снова заночевал на службе. Из-за узеньких окон, забранных решетками, доносился монотонный шорох и стук капель. Где-то в отдалении прогромыхал гром… Ральк подошел к окошку и вгляделся в мутную пелену. Сквозь дешевые толстые стекла и так-то ничего не разобрать, да еще и серая шелестящая пелена дождя. Сверкнула молния, и вскоре зарокотал гром. Потом еще и еще раз. Шум капель, барабанящих в стекло, стал немного тише. Стихает непогода? Снова издалека донесся грохот, странный такой сухой треск, не похожий на обычные раскаты… да и вспышки не было — похоже, рухнуло дерево.

Ральк снова присел на свободный табурет и, чтобы не заснуть, принялся перебирать в памяти события последних дней. В конце концов мысли его обратились к Сирине — ничего важнее знакомства с девушкой с солдатом не произошло. Нападение варваров, гибель волхва… производство в десятники… это все случается время от времени… и повторяется снова — а вот такую прекрасную девушку можно встретить, наверное, только раз в жизни. Да и то, если очень повезет. Ральку повезло!

Тем временем шум дождя за окном стих. Ральк поднялся, затянул пояс и одернул куртку, привычным движением поправляя ножны.

— Ну, идем, что ли…

Солдаты зашевелились, кто-то успел заснуть — его растолкали соседи. Почесываясь и потягиваясь, стражники из ралькова десятка потянулись к выходу и вслед за начальником вышли наружу. Дождь в самом деле прекратился, холодный ветерок рвал в клочья завесу облаков и растаскивал по небу, в прорехах ярко сияли звезды — удивительно чистые по сравнению с грязью раскисшей и промокшей земли… В мутных лужах, покрытых рябью, отражение звезд было тусклым и вовсе не казалось таким праздничным…