Поединок. Выпуск 3 - Авдеенко Юрий Николаевич - Страница 47
- Предыдущая
- 47/119
- Следующая
Сонный командир уже рядом. Он высокий, под два метра. Лицо у него круглое, маленькие щелочки глаз, черные усы.
— Товарищ капитан третьего ранга, разрешите доложить...
— Спасибо, штурман, — командир берет радиограмму, морщится, и я понимаю, что это значит. Теперь от нас уже почти ничего не зависит. Только от скорости нашего хода. И еще от того, как будет действовать катер рыбнадзора «Двинец».
Зажигаю фонарик над планшетом, на глаз прокладываю по карте курс.
— Как думаете, штурман, они сообразят перекрыть курс на рижскую банку? Загнать их к осту?
— Не знаю, товарищ капитан третьего ранга.
Идем полным ходом — так, что теперь ветер чуть не срывает капюшон. И все-таки, даже несмотря на такой ход, нарушитель может уйти.
— Уйдут, Алексей Дмитриевич.
— Не уйдут. Будем догонять. — Полянков вглядывается вперед. — Хотя вы правы. Наверное, ушли бы. Если бы не Васильченко.
— Три мили осталось.
— Ну и что же. Васильченко вцепится — не отпустит. Недаром лучший рыбнадзор на побережье.
Стоим на мостике еще несколько минут — вдруг Полянков кричит:
— Прожектор правого борта!
Во вспыхнувших лучах словно застывает, поднимаясь вместе с волной, небольшое судно рыбнадзора. Это и есть «Двинец».
— Самый полный!
Наконец лучи вырывают из темноты шхуну-нарушителя. Палуба пуста, сети успели убрать. Смотрю на шкалу гирокомпаса, сверяю показания лага. Прикидываю — до границ конвенции осталось полмили. Чуть не ушли.
Заходим, перекрывая шхуне путь к отходу. Качаются в дрейфе, машина застопорена — поняли, что не уйти.
Лейтенант Зуев с осмотровой группой стоит у борта. Подходим вплотную.
Осмотровая группа прыгает на палубу.
Даем сигнал «следуйте за мной». Вижу, как наши матросы рассыпаются по палубе нарушителя. Двое спускаются вниз, Зуев и Лозицкий блокируют рубку.
Конвоируем нарушителя на базу. Полянков не уходит с мостика. Впереди, кабельтовых в пяти, — «Двинец», сзади в свете нашего прожектора — нарушитель.
— Вот так вот и живем, штурманец, — Полянков вздыхает. — День изо дня. Болтанка, вахта, болтанка, вахта. А, штурманец? Изредка вот такой подарочек. Вы знаете, штурман, что такое спокойный день?
— Спокойный день?
— Не-ет, вы этого не знаете. Это совсем не то, что вы думаете. Это совсем особый день.
— Вы же не любите спокойные дни, Алексей Дмитриевич.
Полянков делает вид, что не слышит. Я знаю его любимую поговорку: «В спокойный день покоя не жди». Разыгрываете, меня, командир.
— А иногда я представляю себе отпуск. Когда нет вахты на месяц впереди и на месяц сзади. Когда можно о ней забыть. Совсем забыть. — Лицо Полянкова невозмутимо. — Вот о таком дне, штурманец, я иногда мечтаю. Вы понимаете меня?
— Вроде бы, Алексей Дмитриевич.
— Нет, штурманец, вам этого не понять. Ну ладно, делайте вид, что понимаете. Делайте. А все-таки жаль лишаться хорошего штурмана.
Он отворачивает крышку термоса. Не вышел розыгрыш, командир.
— Вы о чем, Алексей Дмитриевич?
Вежливо жду, пока командир протянет мне жестяную кружку с горячим кофе.
— Как будто не знаете.
По тону командира я понимаю — Полянков знает о том, что у меня был разговор со Сторожевым в оперативном отделе. Может быть, Сторожев говорил об этом и с ним? Если так — то как закончился разговор?
— Я же отказался, товарищ капитан третьего ранга, — я делаю вид, что проверяю прокладку. — Вы отлично знаете. Я остаюсь на корабле.
— А это ничего не значит. Раз опергруппа захотела вас к себе — перетянут.
— Я не пойду.
Полянков закуривает, укрываясь от ветра.
— Вы что-то хотите сказать, товарищ капитан третьего ранга?
— Давайте, штурманец, следите за нарушителем. Что-то они отстают.
— Есть, товарищ командир.
— А насчет опергруппы. — делаем общее дело. Они там, мы здесь.
Я пытаюсь понять Полянкова. Что-то притягивает меня в нем. Но что? Он как будто делает все, чтобы испортить со мной отношения. Уже одно это его пренебрежительное «штурманец». Иногда мне кажется, что командир все время смеется надо мной, подшучивает. Считается, что у Полянкова особое чутье на нарушителя. По крайней мере, больше всего задержаний в этом году было на нашем участке. Наш корабль — один из лучших, и все это — благодаря Полянкову.
Сейчас мне кажется — Полянков убежден, что в конце концов я перейду на работу к Сторожеву. Честно говоря, я не хотел бы, чтобы он так думал.
Швартуемся. После осмотра шхуны Зуев идет составлять акт. На борт к нам поднимается высокий, широкоплечий человек в резиновом плаще. По виду ему около сорока. Берется за поручни мостика. Из-под плаща виден ворот свитера. Спокойные карие глаза. Черные брови почти соединяются на переносице. Нос с горбинкой.
— Знакомься, Андрей Петрович, — кивает Полянков. — И вы знакомьтесь, лейтенант. Начальник Сосновского рыбнадзора.
— Васильченко, — человек протягивает руку. — Спасибо, Алексей Дмитрич. И вам спасибо, товарищ лейтенант.
— Мартынов.
— Петрович, это мой новый штурман. — Полянков усаживает Васильченко на стул. — Что ж на чашку чая не заходишь, Петрович?
— Вы меня тоже не балуете, Алексей Дмитрич... Хоть бы раз в Сосновск зашли. С патрулирования. Как непогода, заворачивали бы, и делу конец. Имеете право. Место на колхозном причале — стойте в свое удовольствие. А дома у меня всегда картошечка отварная. С селедочкой!
— «С селедочкой»... — передразнивает Полянков. — Вечно в соблазн вводишь. Прямо хоть сейчас на твою посудину.
Полянков протягивает пачку сигарет:
— Угощайся...
— Спасибо. Штурман, вообще-то, между нами, холостой?
— По-моему, до сегодняшнего дня как будто бы, между нами, был, — улыбается Полянков.
— Девчат у нас в поселке — ох, хватает! Одна другой краше.
— Его так и называют — поселок невест, а, Петрович? Точно? Штурманец, вы слушайте и вникайте.
— Вот вы шутите, а на самом деле — зашли бы ненароком.
— В нашей глуши и Сосновск — Рио-де-Жанейро.
— Уж я не говорю про курортный сезон. Там действительно все модницы, кажется, к нам едут. Из Ленинграда, Риги. Вы, Алексей Дмитриевич, запишите на манжете.
— Ладно. Пойдем посмотрим, что там Зуев нацарапал.
На мостике — сырость, холод, ветер. И все-таки мы стоим здесь, молча вглядываясь в темные очертания причала. Наконец-то дом! Только человек, проведший несколько суток в штормовом зимнем море, может понять, какое это блаженство — вернуться домой из дозора. Нам кажется, что был самый трудный дозор. Труднее в этом году уже не будет. Ведь сегодня 31 декабря. Нам повезло — Новый год встречаем дома!
В квартире, где мы живем втроем, — шум, веселье, суматоха. До двенадцати осталось полчаса — и тут появляюсь я. Мои соседи, штурманы нашей части Володя Черняев и Леня Пугачев, увидев меня, кричат «ура».
— Давайте за стол!
— Подождите, дайте снять шинель!
У нас сидят девушки. Я их не знаю, но лица знакомы — они живут в нашем доме. Леня шепчет: «Знакомые моей знакомой. Выбирай!» Так и не успев отогреться после похода, я встречаю Новый год.
Двадцать четыре ноль-ноль. Торжественно тушится свет. Перезвон кремлевских курантов.
— С Новым годом, товарищи!
— За тех, кто в море!
Это замечательно — сидеть за праздничным столом, смеяться вместе с друзьями, отвечать невпопад на расспросы о походе.
— Теперь танцевать!
Звонок. Мы все вместе бежим открывать. Видно, кто-то опоздал.
Ребята кричат:
— Принимай гостя!
Я открываю дверь. За ней — рассыльный.
— Прошу разрешения обратиться. Лейтенантам Пугачеву, Черняеву, Мартынову явиться на корабли. Приказ командира.
Выскакиваем из подъезда, натягивая на ходу шинели. Косой мокрый снег режет лицо. Бежим, скользя по тротуару.
Возле проходной сталкиваемся с другими офицерами. Успеваем спросить на бегу:
— В чем дело, не знаете?
— Знаем, как и вы. Видимо, в море.
- Предыдущая
- 47/119
- Следующая
