Вверх дном(изд.1952) - Верн Жюль Габриэль - Страница 6

Настала самая торжественная минута. Во всем квартале, во всем городе дрогнули сердца, и по всему Болтон-стрит и прилегающим улицам пронесся гул, нашедший себе отклик и в стенах зала.

Эндрю Джилмору пришлось подождать, чтобы шум и волнение немного утихли.

Наконец он встал и обвел глазами присутствующих; затем, сбросив монокль, начал взволнованным голосом:

– По предложению нашего правительства, а также с согласия государств Нового и Старого света, назначена в продажу недвижимость, расположенная вокруг Северного полюса, ограниченная восемьдесят четвертою параллелью и состоящая из материков, морей, островов, островков, ледяных полей, со всем, что там есть твердого или жидкого. Обращаю ваше внимание на карту, – продолжал он, указывая пальцем на географическую карту, составленную на основании новейших исследований. – Площадь этого участка равняется приблизительно четыремстам семи тысячам квадратных миль. Для удобства продажи решено отнести оценку к каждой квадратной миле отдельно. Поэтому каждый цент будет считаться за четыреста семь тысяч центов, а целый доллар – равным четыремстам семи тысячам долларов… Потише!..

Эндрю Джилмору пришлось подождать, чтобы шум и волнение немного утихли.

Последняя просьба была далеко не лишней, так как в зале поднялся такой шум, что решительно ничего нельзя было слышать. Когда, наконец, благодаря вмешательству Флинта, голос которого звучал, как корабельная сирена во время тумана, спокойствие отчасти восстановилось, Джилмор продолжал свою речь:

– Прежде чем приступить к аукциону, считаю своим долгом напомнить одно из условий этой продажи, а именно: полярная недвижимость сделается полною собственностью того, кто ее купит, и какие бы географические или метеорологические перемены ни последовали в будущем, право собственника навсегда останется за ним неприкосновенным и неотъемлемым.

Опять упоминалась эта загадочная оговорка, которая если у одних возбуждала смех, то у других невольно будила подозрение.

– Аукцион открыт! – объявил дрогнувшим голосом Джилмор и взялся за молоточек из слоновой кости.

Подняв его привычным жестом аукциониста, он выкрикнул гнусавым голосом:

– Торг начался с оценки: десять центов за квадратную милю.

Десять центов, или одна десятая часть доллара, что в общем составляло сумму в сорок тысяч семьсот долларов за всю Полярную область.

Делегат Дании сделал первую надбавку.

– Двадцать центов! – сказал он.

– Тридцать центов! – крикнул Янсен от имени Голландии.

– Тридцать пять! – сказал Гаральд от имени Швеции и Норвегии.

– Сорок! – провозгласил Борис Карков от имени России.

Это подняло первоначальную сумму уже до ста шестидесяти тысяч восьмисот долларов, а между тем аукцион только начался.

Не мешает заметить, что представитель Англии до сих пор не раскрыл еще рта, и его плотно сжатые губы не издали ни единого звука.

Молчал и Форстер, представитель фирмы, торговавший треской. Он держал в руках газету и, казалось, был углублен в чтение коммерческих известий.

– Сорок центов за милю, – повторил, растягивая слова, громогласный Флинт, – сорок центов!

Четыре товарища майора Донеллана переглянулись. Неужели они уже так быстро дошли до предельной суммы своего кредита? Неужели им с этой минуты придется устранить себя от участия в аукционе?

– Итак, сорок центов, – повторил Джилмор. – Кто больше? Сорок центов!.. Ведь, надо полагать, Северный полюс стоит подороже…

Датский делегат не устоял и крикнул:

– Пятьдесят центов!

Голландский делегат надбавил еще десять.

– Шестьдесят центов за милю… – снова раздался голос Флинта. – Шестьдесят центов!.. Кто больше?..

Образовалась уже очень порядочная сумма в двести сорок четыре тысячи долларов.

Надбавка голландского делегата, видимо, произвела благоприятное впечатление на присутствующих, и в зале раздался одобрительный шум. Странная и, тем не менее, обычная вещь: бывшие в зале бедняки без копейки за душой, казалось, были больше, чем настоящие участники, заинтересованы этой схваткой долларов.

Последняя надбавка Янсена возымела некоторое действие и на майора Донеллана: он поднял голову и посмотрел на Тудринка, но тот сделал едва уловимый отрицательный жест, и майор промолчал.

Форстер же по-прежнему был углублен в чтение газеты и изредка делал на ее полях какие-то пометки карандашом.

Стоявший в толпе Мастон переглядывался с миссис Скорбит и одобрительно кивал головой, отвечая на ее улыбки.

– Ну, что же все вдруг замолчали? – продолжал Джилмор. – Нельзя ли поживее?.. Аукцион тянется как никогда!.. Итак, никто не дает больше?.. Можно кончать?..

И, говоря это, он то поднимал, то опускал свой молоточек из слоновой кости, приготовляясь стукнуть им в последний раз.

– Семьдесят центов! – сказал Гаральд уже не вполне уверенным тоном.

– Восемьдесят! – выкрикнул Борис Карков, едва дав окончить своему сопернику.

– Ну-с!.. Восемьдесят центов! – подхватил Джилмор, большие круглые глаза которого разгорались всё больше и больше по мере того, как надбавляли цену.

Дэн Тудринк сделал жест, так подействовавший на майора Донеллана, что тот вскочил, как бы поднятый пружиной.

– Сто центов! – коротко, точно отчеканивая, произнес представитель Великобритании.

Этими двумя словами Англия брала на себя обязательство внести четыреста семь тысяч долларов. Державшие пари за англичан громко крикнули «ура», подхваченное многими из публики; зато другие – державшие пари за Америку – переглянулись и видимо приуныли, разочарованные таким печальным оборотом дела. Шутка ли сказать: четыреста семь тысяч долларов! И добро бы за что-нибудь действительно стоящее такой суммы, а то чуть не полмиллиона долларов за айсберги и ледяные поля! Но представитель таинственной «Северной полярной компании» не издал еще ни звука, не поднял ни разу головы. Неужели он так и просидит всё время молча, не сделав ни одной надбавки?! Если допустить даже, что ему хотелось выждать момента, когда делегаты Дании, Голландии, Швеции и России исчерпают свои средства, то ведь эта минута уже, по-видимому, настала. По крайней мере, судя по тому, как все отнеслись к почтенной цифре майора Донеллана – «сто центов», – ясно было, что они уже готовились к отступлению.

– Сто центов за квадратную милю! – два раза повторил оценщик.

– Сто центов!.. Сто центов!.. Сто центов!..– громко повторял аукционист.

– Кто больше? – спросил Джилмор. – Итак, решено?.. Жалеть никто не будет?

И, говоря это, он поднял молоточек и обвел глазами всех присутствующих, затаивших дыхание от сильного волнения.

– Раз!..– стукнул он молоточком, – два!..

– Сто двадцать центов!..– спокойно произнес Вильям Форстер, перевертывая газету и даже не поднимая головы.

– Гип! Гип! – подхватили державшие крупные пари за Америку.

Майор Донеллан, в свою очередь, гордо выпрямился; его длинная шея механически поворачивалась над угловатыми плечами, а тонкие губы сложились и стали похожи на клюв. Он кинул молниеносный взгляд на представителя американской компании, но безуспешно. Тот даже не шевельнулся.

– Сто сорок! – произнес майор Донеллан.

– Сто шестьдесят! – сказал Форстер.

– Сто восемьдесят! – прогремел майор.

– Сто девяносто! – пробормотал Форстер.

– Сто девяносто пять центов! – завопил делегат Англии и скрестил на груди руки, как будто бросая вызов всем американским штатам.

В зале наступила такая тишина, что слышен был бы полет бабочки, шорох ползущего червячка, движение микроба. Казалось, в данную минуту жизнь каждого из присутствующих была в руках майора Донеллана. Его подвижная голова теперь не двигалась. Дэн Тудринк, наоборот, ожесточенно скреб себе затылок. Джилмор приостановился на несколько секунд, показавшихся всем вечностью. Агент рыбной фирмы продолжал читать газету и по-прежнему делал карандашом какие-то пометки, очевидно, не имевшие ничего общего с продажей Северной области.