Разведывательно-диверсионная группа. Медведь - Негривода Андрей Алексеевич - Страница 22
- Предыдущая
- 22/85
- Следующая
И место-то это не безлюдное. Здесь издревле жили пастухи и их семьи. Здесь веками проходили контрабандные караванные пути. Огромное количество горных аулов.
И еще… Здесь, в семье пандшерского бая, родился Ахмат-Шах Масуд…
Эта огромнейшая территория была его «родовым имением». Здесь веками подчинялись этой семье и, если требовалось, становились под ее зеленые знамена не задумываясь. Но главное, здесь царил закон всеобщего молчания, итальянская omerta на афганский лад… Огромная молчаливая горная площадь, откровенно враждебная шурави…
Поймать Масуда…
Игорь, проживший этой войной столько лет, понимал всю абсурдность такого приказа. Ну да. Решили использовать спецназ трех ведомств. Три группы, человек по 30-40 – это максимум. Итого около сотни хорошо подготовленных бойцов. Меньше роты… Если всем вместе…
Медведь не мог понять, кто мог отдать такой приказ. Какой идиот? Да на такую задачу всей его бригады мало! Если не дивизии… Их заведомо посылали на смерть. Потому и цена этой прогулки была Звезда Героя… Да только Звезда эта почти на 100 процентов посмертная…
Это понимал Дзюба, отправляя на смерть мальчишек со скрежетом зубовным. Это понимал и Игорь и надеялся только на своих проверенных «дедов» и дембелей во главе с Бахом… А еще… Надеялся вернуться из этого рейда хотя бы с половиной взвода… …Все начиналось на удивление спокойно.
Горные отроги, нависавшие над ущельем, спокойно приняли на свои кручи ночной десант, никак не отреагировав на вторжение. Никто не пострадал, что было уже само по себе удивительно – половина взвода Медведя состояла из новобранцев, успевших сделать по три (максимум!) прыжка в идеальных, полигонных условиях. Эти мальчики даже не имели представления о десанте с вертолета, и уж тем более в горах и, более того, ночью(!) – такие прыжки прерогатива профи. Но… Выбора не оставалось… -…Рашид!
– Я! – ответил тот громким шепотом.
– Что мы имеем? – С момента приземления прошло четверть часа.
– Норма.
– «Трехсотых» сколько?
– Не имеем ни «двухсотых», ни «трехсотых». Все в норме. Купола свернули и замаскировали. Взвод готов к началу движения.
– Повезло?
– Более чем, Игорь. Сам не надеялся…
– Ну… Помоги нам в этих горах твой Аллах.
– Под кого-то косишь?
– Не понял?!
– Стишками говорить начал.
– Да? А я не заметил…
– Омар Хайям, бля… Ладно. Что дальше, командир?
– Дальше… Дальше, Бах, начинается служба… Пацаны готовы, говоришь? – И получив утвердительный кивок головы: – Тогда назначай дозоры по трое, в «голову» и «хвост» «дедов» с опытом, да и на флангах не мешало бы. Работаем, Рашид, по-взрослому…
Взвод начинал рейд… И еще никто не мог знать, чем все это закончится…
* * *
– Это точно – повезло, – подал голос Брат. – Наверное, фортуна смотрела на тот прыжок… Мы ведь так же прыгали тогда, за Бекмурзой [39], а двоих «трехсотых» заимели. И уж каких псов опытных, другим не чета – что Ганс, что Док…
– Фарт, братишка, в нашем деле – особая штука… Не тебе об этом рассказывать… У другого, глядишь, «фартануло» – выиграл, не поперло – сиди на жопе и дыши в две дырки. А мы – не то. Мы ДРУГИЕ люди, Каха, нам если не фарт, то не фарт до конца, до самого донышка! А бывает и до смерти…
– Не говорил бы ты о ней, Медведь. – Филин становился очень суеверным к приметам. – Не накликать бы ее, заразу косую.
– Господь простит – он видит, не со зла я… – Игорь перекрестился и поцеловал свой крестик.
Это, наверное, странно, но все пацаны, делавшие свое нелегкое ратное дело под началом Филина, были верующими людьми. Каждый приходил к этому по-своему, но рано или поздно каждый начинал верить во Всевышнего. Да и во что, как не в Господа, верить воину, не одну сотню раз заглянувшему в глаза Старухи? Не в случайное же везение! И хоть вера у каждого из них была своя: Мулла и Бай – мусульмане, совершавшие намаз; Ганс и Бандера – католики, крестившиеся в отличие от православных слева направо двуперстием, а не щепотью, но всех их объединяло одно общее дело: эти мужики служили Родине, такой сложной и неоднозначной…
* * *
…Какое здесь было небо! Казалось, протяни руку и достанешь… Бесконечная синяя гладь, редко-редко нарушаемая белым кучерявым барашком заблудившейся в этой бесконечности тучки. Безмерная, безграничная глубина… И где-то там, в этом голубом омуте, песня, понятная только ее исполнителю… И откуда только взялся здесь, в горах, далеко от родины, этот певец?..
Жаворонок…
Ах как он старался! Может, хотел напомнить мальчишкам, что где-то там, далеко-далеко отсюда, есть место, где каждого ждет его маленькая, но такая родная и любимая родина, где поют такие же певцы в высокой синеве, где ждет ненаглядная за околицей или в соседнем подъезде облупленной «хрущобы»… Какая разница? Там была родина… И эти мальчики грезили о ней… …Они вовсю вертели головами, словно пытались впитать в себя и навсегда запомнить эту красоту. И только Медведь накачивал себя, входя постепенно в боевой транс (это странное состояние, которое невозможно объяснить человеку, его не испытавшему, но превращающее подчас тихого безобидного паренька в бесстрашную «машину войны»), да еще Бах, знавший горы, их нрав и ожидавший от них любых пакостей, давно вошел в это состояние. Они настолько уже понимали друг друга, что могли порой не разговаривать часами, зная мысли друга…
Вот и теперь они только переглядывались изредка да исподволь занимали самые опасные места во взводной колонне, чтобы, случись что, хоть как-то сохранить своих зеленых салабонов. Да еще пара сержантов, таких же дембелей, как и Рашид: Сеня – Павел Семенов из Свердловска и Гриб – Миша Белый из Полтавы. Они тоже испили этой войны до самого донышка. Именно на них троих и надеялся Игорь, да еще на себя и на то, что дедушка Марс, бог войны, вкупе с Фортуной не отвернутся от них в самый неподходящий момент… Мечты, мечты… На войне ли им место?.. …Тишина. Спокойствие и тишина. Такие желаемые и такие непредсказуемые спутницы сопровождали разведчиков, навевая опасное успокоение. И пацаны расслабились. Поверили в то, что ничего сверхъестественного или сверхопасного в этом задании нет. Просто отцы-командиры нагнали изжоги не в меру… …Все так же пел свою песню жаворонок, только… С каждым днем песня та становилась красивее и дольше, а сам певец спускался из поднебесья все ниже и ниже. И теперь уже не казался черной точкой в голубом безмолвии, теперь уже каждый из его ратных слушателей мог рассмотреть пичугу. Что-то видел пернатый солист и, может быть, хотел остановить безумцев, шедших навстречу своей судьбе, может, орал во все свое горло об опасности, да только… Нет, не слышали его солдаты, не понимали голоса природы. Мальчишки слышали только песню и ничего больше. Зря старался жаворонок… …К вечеру восьмого дня эхо донесло до них звуки далекого боя. Где-то в горах «духи» Ахмат-Шаха, а в том, что это были именно они, не было никаких сомнений, долбили кого-то из шурави…
– Слышь-ка, командир, а не напарники ли наши по заданию в ловушку влетели, как думаешь? – словно охотничья гончая настораживая уши, проговорил Бах.
– Может быть, Рашид, может быть. Да, скорее всего, так! А ведь какие спецы… – Игорь был суров и задумчив. – То ли нам везет не в меру, то ли нас оставили на закусь…
– Не верю я в везение.
– Да и я тоже…
– Значит, нас посчитали наименее опасными и дают возможность прогуляться еще немного в глубь Пандшера. – Сержант был суров не менее своего взводного, но вдруг что-то изменилось в его лице, и Рашид показал в улыбке такой белизны и правильной формы зубы, что лучшие протезисты мира позавидовали бы этому природному эталону. – А и хер с ним, братишка Игорь, выскочим! Нам ли быть в печали? Выскочим!
- Предыдущая
- 22/85
- Следующая
