Разведывательно-диверсионная группа. Медведь - Негривода Андрей Алексеевич - Страница 12
- Предыдущая
- 12/85
- Следующая
– Так а че там рассказывать? Служил себе…
– Просто так себе служил, не напрягаясь, что успел заработать «За службу…», две Красных Звезды, две МЗО и две МЗБЗ?!!
– «Звездочки» и «За боевые…» – это уже в отряде. Бате спасибо… Вторые «Отвага…» и МЗБЗ – уже при тебе – за Хайзуллу и за Фергану. Сам знаешь…
– А за Речкой?.. Расскажи, а?
– Да нечего особенно и рассказывать…
– Давай, «замок», че тя уламывать-то надо? Не первый год замужем…
– Ворошить не хочется… За те годы стольких пацанов классных потерял – до этого времени ком в горле стоит…
– Расскажи, Игорек…
* * *
…Переломы и разорванные связки заживали не быстро и не медленно, а ровно столько, сколько положено молодому, крепкому организму.
За тот месяц, что Игорь провел на койке ташкентского госпиталя, ему пришлось пережить несколько событий, после которых к нему наведался подполковник-психиатр. И вердикт его был тверд и однозначен – этот паренек, молоденький сержант спецназа ВДВ, настолько психически здоров, что вряд ли его сможет что-то потрясти настолько, чтобы стать его, психиатра, пациентом. Просто свои душевные боли он носит глубоко в себе. Мальчишка отключается от всего мира и живет там, глубоко в своей душе. Нет, он, конечно же, все понимает и исполнит любой приказ, но делать это будет на полном автоматизме. Короче говоря, сержант Барзов абсолютно здоров психически, просто свои горести переживает один, видимо, поражения в спорте научили…
Первым и, наверное, самым тяжелым ударом была встреча с Виталиком Крюченковым. С его Крюком. Через две недели его ничегонеделания в госпитале… …Игорь, как всегда, сопровождаемый медсестричкой Гилей, жгучей азиатской красавицей, направлялся на медосмотр к завотделением травматологии на своей хромированной колеснице. Гиля нежно поправляла на крутых Медведевых плечах пижамную куртку и с любовью поглядывала на мощный стриженый затылок, плавно переходящий в огромные плечи – шеи там не было, скрывали бугры мышц. Она, девушка Востока, неожиданно для себя по уши влюбилась в этого огромного нескладного парня, который был, по слухам, неробкого десятка, да и вообще… Излучал силу и надежность, несмотря на беспомощное состояние… Да и Игорю нравилась эта неприступная, гордая казашка. И он был совсем даже не прочь… Так и случилось. На третьей или четвертой перевязке. Гиля тогда шепотом просила его молчать – Восток дело тонкое, как известно, а уж родственники на Востоке… Только вот сама Гиля не могла скрывать свои чувства к Игорю. Ее горячая азиатская душа кричала и пела от любви к кяфиру [29]. Ну и что же оставалось Медведю? Если она сама говорит об этом всем и вся, то и его совесть, природного молчуна, будет, наверное, чиста. Наверное… Как-то там еще посмотрит на все это ее огромная семья? А особенно ее мужская половина – отец, дядья, братья. А их там, если собрать всех двоюродных, около сотни могло набраться – семьи-то большие.
В общем, Игорь наслаждался жаркой неистовой ненасытностью Гили и ждал последствий. Женят или башку отрежут – с них станется… Хотя, чего скрывать, Игорю нравилась Галя (это он ее так называл – Гиля уж очень непривычно для слуха), и он был не прочь связать с ней свою жизнь… Узлы, узелочки… Сколько их потом еще заплетется в скитаниях по госпитальным койкам?.. …Гиля подталкивала коляску Медведя, стараясь разминуться с такой же коляской, которую вывела из кабинета полковника ее лучшая подруга Лейла.
– Стой! Стой, говорю! – рявкнул внезапно Игорь.
Во встречной коляске сидел Крюк. Да, это был он…
– Крюча!..
– «Замок»!..
– Виталя…
– А Малыша я доволок. Тебе спасибо…
Медведь смотрел на пустой рукав его пижамы, и такая тоска рванула в сердце, что…
– Санек тоже тут. Мне говорили… Сам оклемался дня два назад. Вот видишь, клешню отрезали… – Виталий смотрел на своего бывшего «замка», на его слезы. – Ты это, Бурый… Ты завязывай это мокрое дело, братишка. Подумаешь, руку потерял! Башка-то цела…
– Моя вина!
– Ты на себя лишнего-то не грузи, братишка. Малого я доволок, хоть и тяжел кабанище, и взводному все доложил. А потом и Дзюбе… Ты свое дело отпахал – что надо…
– Бежал как заяц…
– Неважно. Дело сделал!.. А Орлика мы потеряли, братишка. Уже потом… Хороший пацан был, настоящий, хоть и офицер…
И это был второй удар…
Игорь замкнулся в себе на несколько дней, практически не реагируя ни на кого. Только пил чай немерено да катал огромные желваки на скулах. Даже когда приехал комбриг и привез заработанные Медведем, Крюком и Малышом награды, Игорь едва заметно улыбнулся на миг, самыми уголками рта, повисшей на пижамной куртке медали… …Потом был отпуск домой. В плакавшую октябрьским дождем Одессу…
И было возвращение в родную бригаду… -…Ну, здравствуй, Медведь!
– Здравия желаю, товарищ майор! – прогорланил посвежевший Игорь, приветствуя своего комбата. – Сержант Барзов прибыл для дальнейшего прохождения службы!
– Старший, старший сержант! – Дзюба похлопывал по плечу своего «крестника». – Как здоровье?
– Порядок!
– Тебе, знаю, предлагали в Пскове дослужить. Почему вернулся?
– Да так… Я там никого не знаю…
– Ты не крути, Игорь, мне еще понять нужно, на какую должность тебя определить. Так я повторяю свой вопрос: «Зачем вернулся, старший сержант Барзов?»
– У меня, товарищ майор, свои резоны появились. Хочу реванш взять за Крюка, за взводного, за пацанов – я ж «замок» как-никак…
– Уже нет – должность занята… – Комбат задумался. – Отомстить, значит, решил?
– А хоть бы и так! Я же спортсмен! Не привык я просто так, за здорово живешь, проигрывать…
– Дежурный! – крикнул Дзюба через дверь незнакомому Игорю сержанту. – Капитана Баланчука ко мне.
Через десять минут Баланчук, на правах старого друга, вошел в кабинет без разрешения и доклада – не до таких тонкостей на войне.
– Барзов! – Ротный обнял Игоря как старого, проверенного товарища.
– Вот, Чукча, вернулся сержант, рвется в бой. Что с ним делать – ума не приложу, – хитро улыбнулся Дзюба.
– Пристроим! Какие вопросы, Гора? Такие проверенные кадры мне нужны…
– А должность где ты ему возьмешь? Старший сержант да с медалью – это тебе не зеленый салабон, а?
– Ну-у, свободным сержантом пока…
– Может, старшиной? [30]Твой-то сколько уже, как домой поехал?
– Месяц… А что! Можно! Если ты «добро» дашь. Ты как, Медведь, пойдешь старшиной? Или в «свободные» хочешь, пока должность освободится?
– Че, из каптерки портянки выдавать и в баню водить?!
– Вот ты, сержант, уже не первый день в армии, медаль заработать успел, а почти ничего не понял в службе… – начал было комбат, но его перебил Чукча:
– Дуралей ты, Барзов! Старшина роты – это же практически второй ротный. Зря, что ли, должность для «куска»? Кто такой взводный лейтенант? Почти такой же пацан, как и все остальные, только с образованием. Но без опыта, как правило. Да хоть нового в твоем взводе взять… А прапора – могут и поправить, и помочь при случае, потому что опыт… Понимаешь? Старшина – это скрытый резерв. Да и зарплата побольше, чем у комвзвода. А не захочешь в казарме сидеть, так тебя с собой любой лейтенант в рейд возьмет. За счастье посчитает…
– А твой ротный прав, Барзов.
– Ну, не знаю… Я другого хотел… – Но, увидев посуровевший взгляд Дзюбы, решился: – А-а! Ладно! Товарищ майор, товарищ капитан! Только я в рейды наравне со всеми. Дело тут у меня…
– Понял я твое дело, Медведь, – грустно произнес Дзюба. – И вот еще что, старшина… С этого момента ко мне и к ротному обращаться Гора и Чукча, никаких «майоров» и «капитанов». Ясно?
– Тебе ясно, Медведь? – улыбнулся, одобряя решение командира и друга, ротный.
– Так точно, товарищ…
– Уже успел солдафоном стать, а… – улыбнулся комбат. – Ничего, еще привыкнешь за год…
- Предыдущая
- 12/85
- Следующая
