Григорий Николаевич Потанин. Жизнь и деятельность - Обручев Владимир Афанасьевич - Страница 8

Все, что Дуров рассказал о Николае, опрокинуло представления Григория Николаевича об этом царе. Он увидел в Дурове патриота, всем существом протестовавшего против николаевского режима и тяжело пострадавшего за это. Переменились взгляды Потанина не только на Николая, но и на монархизм вообще.

Чокан, беседуя с Потаниным, часто говорил, что они должны поехать в Петербург и поступить в университет, чтобы подготовиться к путешествиям. Он хотел поступить на восточный факультет и потом проникнуть в Китай, который был еще закрыт для европейцев, чтобы заняться изучением восточных языков. Он мечтал добраться до берегов озера Куку-нор и окружающих его гор, о которых читал в сочинениях Гумбольдта. Григорию Николаевичу он советовал поступить на естественно-историческое отделение и в путешествиях собирать коллекции для Ботанического сада и Зоологического музея Академии Наук.

Но планы Чокана не трогали Григория Николаевича, казались ему несбыточными. Он был казачий офицер, а казаки были крепостные государства. Все были обязаны служить длинный срок. Казачий офицер должен был служить двадцать пять лет бессменно, получая скудное жалованье, и только в своем войске. Пехотный офицер, вышедший из того же корпуса, получал 250 рублей в год. квартирные, фуражные и прочие, а казачий — 72 рубля в год без всяких прибавок; по окончании же службы он не получал никакой пенсии. Кроме того, казачья служба развращала. Главная служба казаков заключалась в помощи полиции. К этому присоединялась безвыходность положения. Армейский офицер, в случае конфликта с начальством мог подать в отставку, а казачий не имел этого права; он должен был мириться с любым произволом и притеснением. Поэтому только немногие казачьи офицеры сохраняли на службе хотя бы видимость некоторой самостоятельности; остальные привыкли к мысли о своем бесправии и превращались в трусливых холопов своего начальства. Несбыточность путешествия с Чоканом приводила Григория Николаевича в уныние; ему было трудно мириться с мыслью, что он будет всю жизнь собирать коллекции только на местах своей службы в Сибирском казачьей войске.

В это время через Омск проезжал географ П. П. Семенов, возвращавшийся из экспедиции в Тянь-шань, совершенной им по поручению Географического общества. Еще в Заилийском крае при встрече с Чоканом он узнал от него о Потанине, молодом казачьем офицере, собирающем гербарии, на свое скудное жалование выписывающее журнал Географического общества. Чокан и этот офицер заинтересовали П. П. Семенова и при проезде через Омск он отыскал Чокана и вместе с ним приехал к Потанину, сидевшему за выписками из архивных документов. Семенов заинтересовался выписками, касавшимися истории сношений с Средней Азией, пересмотрел гербарий, собранный Потаниным в долине Чарыша, и удивил последнего тем, что почти каждому растению давал латинское название. Он уговаривал Григория Николаевича ехать в Петербург, в университет и обещал дать рекомендательное письмо к своему дяде, большому сановнику, который собирался приехать в Омск на ревизию учебной части корпуса. Он думал, что дядя сможет устроить перевод Потанина в столицу, не нарушая закона о казаках.

Григорий Николаевич, в свою очередь, посетил Семенова, который показал ему свои путевые записки и, давая ему ряд советов, настаивал между прочим на том, чтобы он в работе не зарывался в мелочах. Посещение столичного ученого произвело глубокое впечатление на Потанина. С нетерпением ждал он приезда сановного дяди П. П. Семенова.

После отъезда Семенова Григорий Николаевич чуть не очутился опять на Алтае, где мог позабыть свои планы об университете. Его начальство сделало ему выговор за то, что он медленно проводил ревизию шнуровых книг. Потанин ответил, что как плохой математик он не может работать быстрее и что при назначении на должность следует сообразоваться со способностями человека. Этот ответ показался начальнику дерзким, и он решил вернуть Григория Николаевича в строй. Но по представлению полковника Слуцкого, которого Семенов просил покровительствовать молодому талантливому офицеру, следить за тем, чтобы он не погиб в глуши для науки, Григория Николаевича прикомандировали к штабу войск для пересмотра архива. Потанин всегда с благодарностью вспоминал заботливость, с которой Семенов старался сохранить для науки хотя бы скромную рабочую силу.

С переездом Потанина с Алтая в Омск, как мы видим, произошла перемена в его политических убеждениях — под влиянием омских знакомств, разговора с петрашевцем Дуровым и чтения прогрессивных журналов. Его казачий патриотизм остыл. Он сделался сторонником широких политических реформ. За семь лет службы в казачьем войске он познакомился с отрицательными сторонами сибирской администрации на примерах жестокости полковника Мессароша в Семипалатинске, злоупотреблений во всем крае под управлением генерал-губернатора Гас- форда и т. д. Последний, окончивший три факультета в университете, отличался самомнением и чванством. Он задумал укрепить Омскую крепость, хотя она потеряла всякое значение, так как граница уже отодвинулась от Омска на тысячу километров на юг. Он увлекался составлением проекта вооруженных гумен в Копале, предназначенных для защиты молотильщиков от набегов киргизов, и вырабатывал религию, среднюю между христианством и мусульманством, чтобы облегчить переход киргизов в православие.

Между тем в крае, которым он управлял, шла дикая вакханалия взяточничества. Все должности были оценены и продавались; взятки брались откровенно. Власти, уверенные в безнаказанности, чинили вопиющие безобразия. Все это делалось у всех на виду. Ничего не знал об этом лишь ученый генерал-губернатор, всецело доверявший советникам главного правления, вершившим все дела. В последний год пребывания Потанина в Омске эта шайка, окружавшая генерал-губернатора, была в полном могуществе, имела хорошие дома и жила весело. Наблюдая ее деятельность, Григорий Николаевич определил задачи молодого сибиряка, преданного идеям свободы, прогресса и просвещения, таким образом: он должен получить в университете те же знания, которыми обладают эти сатрапы сибирского общества, вернуться в Омск, вступить с ними в борьбу и победить их тем же оружием, каким они вооружены.

Но в душе Потанина эти мечты боролись с увлечением естествознанием.

Сановный дядя П. П. Семенова не приехал в Омск, и Григорий Николаевич, уже привыкший к мысли о поступлении в университет, стал искать другого способа освободиться от своего крепостного состояния. Друзья помогли ему в этом. Он подал прошение об отставке по болезни, которую удостоверил добродушный старый врач казачьего войска. Генерал-губернатор согласился на отставку с условием, что Потанин не поступит в будущем на государственную службу. Григорий Николаевич обещал это и был освобожден.

Весной 1859 г. Потанин, получив отставку, стал свободным человеком, но потерял свое казачье жалованье. А ему нужны были средства для проезда в Петербург, и приходилось думать о заработке.

Он вспомнил, что у него в Томске есть родственник, барон Гильзен, женатый на вдове его дяди, умершего в Семипалатинске и владевшего большими табунами. Этот барон открыл золото в горах Кузнецкого Алатау, в так называемой Мариинской тайге, и имел прииск Онуфриевский, куда и переселился с семьей. Григорий Николаевич решил поехать к нему, поступить на приисковую службу и заработать деньги на поездку. Он поехал в Томск, который поразил его контрастом с Омском, Семипалатинском и другими городами, виденными раньше. В этих городах были только одноэтажные деревянные дома, и они походили на большие села. В Томске он увидел каменные дома в несколько этажей, большие улицы, тротуары и — нищих. Толпа резко отличалась от омской — ни одной военной фуражки, все штатские картузы и цилиндры.