Красный дракон - Локхард Джордж "(Георгий Эгриселашвили)" - Страница 7
- Предыдущая
- 7/47
- Следующая
сквозь кроны, рисуя на мягкой, плодородной земле причудливые узоры. Несмотря на то, что волчий облик не был родным Стигу и Диане, запахи леса будоражили им кровь, словно подлинным волкам.
Когда Солнце коснулось горизонта, немного уставшие оборотни остановились на отдых под сенью громадного дуба. На всякий случай вернув человеческий облик – охотники могли встретиться даже здесь, в этом благословенном краю – Стиг и Диана лежали на траве, глядя сквозь ветви дуба, как темнеет небо. Довольно долго никто не нарушал молчания.
– Зачем ты взяла свиток? – спросил наконец Стиг. Его сестра улыбнулась.
– Я слышала столько легенд об этой рукописи…
– Я тоже их слышал, – молодой маг повернулся к девушке. – А ты слышала, что все, кто читал эту рукопись, умерли не своей смертью? Диана рассмеялась.
– Мы же не безграмотные орки, Стиг. Как ты можешь верить в такую чушь?
– Когда я вспоминаю автора этой рукописи, я готов во многое поверить, – серьёзно ответил маг. Девушка помолчала. Затем, так же молча, развязала мешок и осторожно извлекла оттуда золотой свиток. Стиг пододвинулся ближе.
– Может, не стоит? – спросил он нерешительно.
– А ты утерпишь? – вопросом на вопрос ответила Диана. Поскольку ответа не последовало, она осторожно стянула алый шнурок, не нарушая королевской печати, и развернула золотую фольгу. Стиг молча наблюдал.
– Здесь не один лист! – удивлённо заметила девушка. Брат принял у неё рукопись и бережно разложил на траве.
– Четыре листа, – прошептал он. – Какой странный почерк… Не сговариваясь, молодые маги склонились над пожелтевшим пергаментом, где чья-то рука некогда нанизывала слово на слово, фразу на фразу, стремясь отразить в бегущих строчках всю боль, несправедливость и муки, выпавшие на долю её хозяина.
…Я плохо помню родителей. Это было слишком давно, слишком многое с тех пор мне довелось пережить. Мать я почти забыл, лишь её имя – Антара – иногда вызывает смутное ощущение тепла и ласки. Отца я помню лучше. Помню утро, когда он приказал нам с матерью лететь в горы, подальше от войны, помню его голос и сильные, родные руки. В тот день я видел отца живым последний раз, если не считать сон, что приснился мне в последнюю ночь на свободе. Во сне отец поднял меня на руки и сказал:
– Винг, сегодня мы с твоей матерью погибнем. Это нельзя отвратить, так что не плачь. Мы проиграли битву, но не войну. Я хочу, чтобы ты выжил, Винг. Помню, что заплакал и обнял отца. Он ласково погладил меня крылом.
– Не плачь, сын. Ты, и только ты – вот почему я не верю, что всё погибло. Ты самый необыкновенный дракон, который рождался на свет в этом мире, Винг. Мы с матерью чувствуем это всей душой. Знай, Винг – ты последняя надежда нашего дела, ибо больше некому его продолжать. Я плакал и просил его не уходить. Отец нежно, но твёрдо отодвинул меня.
– Сегодня – последняя битва, Винг. Наши армии уничтожены, соотношение сил двадцать к одному. Поэтому я знаю, что мы с матерью погибнем. Погибнем, защищая свою честь. Это достойная смерть, и не надо жалеть о нас. Он нежно коснулся меня крылом.
– Ты не должен умереть, Винг. Я сделаю последнее, что ещё могу; спрячу тебя. Помни, сын – тебя найдут. Я лишь надеюсь, что уничтожив последних драконов и захватив наши крепости, враги пощадят беззащитного ребёнка… – он сжал когти, с болью закрыв глаза. Потом отнёс меня в пещеру, усадил рядом со спящей матерью. Долго смотрел.
– Если выживешь, тебя ждут страшные испытания, Винг. Но я верю, ты справишься. Ты – это вся надежда, которая нам осталась. Не дай погаснуть надежде, сынок. Помню, что проснувшись, я подумал будто сон стал реальностью:
пещеру заполнял дым, мать моя мёртвой лежала рядом, убитая при попытке меня защитить. Но то был не сон: враги отыскали наше убежище в горах. Больше я никогда не видел родителей. Вернее, однажды видел… Но это воспоминание причиняет мне такую боль, что я просто не могу о нем писать. Когда пришли убийцы, я спрятался в тёмном уголке пещеры, но они видели в темноте не хуже драконов. Мне проткнули крыло копьём и вытащили на свет, словно рыбу на крючке. Я совершенно не помню дальнейшего. Следующее воспоминание – клетка. Это я помню отлично. Она сделала меня зверем, одарила ненавистью, на всю жизнь отравила мою душу. Сейчас, годы спустя, я почти исцелился. Но тогда… Боги, за что вы послали мне такую судьбу? Меня часто били просто так. От ненависти. Цепи страшно натёрли чешую на ногах и руках, а крылья мне сломали – чтобы не улетел. Кормили меня падалью, но драконы могут есть практически всё, и я не умер. Сейчас я удивляюсь, почему не умер в первый год. Мне хотелось смерти. Только слова отца удерживали меня среди живых… Иногда я проклинал его за это!!! Но чаще всего я проклинал богов. Это они схлестнули в бессмысленной войне жителей Уорра. Это они использовали всех нас,
словно жалкие пешки в жестокой игре. Из-за них погибли мои родители… О, как я ненавидел. И ненавижу! Мой мир стал ненавистью, ненависть заменила мне отца и мать. Часто лишь осознание возможной мести мешало покончить с собой. Тогда, пять лет назад, я был совсем маленьким. Мне едва исполнилось
девять. Но даже тогда я понимал, что мстить надо не победителям. Они – лишь пешки, и когда надобность в них пропадёт, боги просто перевернут доску… Я многое понимал уже в те годы. Иногда, когда меня травили собаками или вытаскивали за цепь из подвала – показать заезжему герою – я терял рассудительность и разум. Бывало, рычал от ненависти как зверь. Они смеялись и тыкали в меня палками. На всю жизнь я запомнил своего первого грифона. Это случилось на второй год плена, когда король Родрик праздновал годовщину победы над
нами. Меня и рабов-орков вытащили из подвалов Кастл-Рока, где я жил, а они трудились в рудниках. Цепи мешали ходить, но я молчал, как и весь предыдущий год. Слуги пробили в перепонке дыры, продели толстый канат и безжалостно скрутили мне крылья за спиной. Я едва не потерял сознание от боли, но промолчал и теперь.
На поверхности Солнце хлестнуло нас по глазам сверкающей плетью. Я зажмурился, несчастные орки с воплями повалились на землю. Их подняли ударами бичей. Заодно прошлись и по мне, в кровь изодрав перепонку. Я зашипел от боли – и меня отхлестали сильнее. Затем нас сковали одной цепью и
повели к Винтовой Лестнице, что вела на вершину скалы. Там стоял белый дворец Родрика. Вокруг него шевелился живой ковёр. Тысячи людей радостно приветствовали рыцарей в белых доспехах, великолепные скакуны гарцевали вдоль толпы. Во главе триумфальной процесии величаво вышагивал огромный грифон, он нес высокого белокурого эльфа, вздымавшего к небу длинное копьё. На копье торчала голова моего отца. От боли и несправедливости я невольно заплакал. Отец… Гордый, умный, полный достоинства и доброты! Как смеют они так издеваться! Я зарычал, и захлебнулся кровью от удара по лицу. В глазах потемнело от ненависти. «Боги, дайте мне прожить
достаточно!!!» – первый и последний раз в жизни обратился я к небесам, но боги были глухи. И тогда потемнело у меня в душе, и я принёс страшную клятву, что месть станет целью моей жизни. В тот миг я впервые ощутил Силу, но тогда я ещё не знал, что это такое. В огромном дворе замка уже были накрыты столы. Люди вместе с эльфами пировали, провозглашая тосты за короля и его сына. Родрик
сидел во главе стола, рядом с тем самым эльфом и магом в синей мантии. Нас резко осадили у ворот. Я опустился на землю. Гордость не поможет сдержать клятву. О, я помню все разговоры в тот день!
– Ты великолепен, Минас – говорил эльфу король. – Годы идут тебе на пользу.
– Не преувеличивайте мои заслуги, Родрик. Я служу делу Света по мере сил.
– Которых у тебя больше, чем у десятка рыцарей, – с улыбкой заметил король, поднимая бокал. Все выпили и провозгласили здравницу за «героя». Я стиснул зубы, запоминая эту картину. Эльф поклонился Родрику.
– Правда ли, что ты держишь в рудниках живого дракона? – спросил он слегка напряжённым голосом. – До меня доходили слухи, но я не мог поверить. Родрик улыбнулся.
- Предыдущая
- 7/47
- Следующая
