Грифон - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 20
- Предыдущая
- 20/80
- Следующая
Из автомобиля я вывалился потрепанным, как будто боролся на борцовской арене боев без правил. Василиса же выпорхнула свежая и аккуратная, будто бы не она только что сидела по пояс голая и пыталась соблазнить меня своей упругой грудью. Надо сказать, грудь у нее была что надо. Впрочем, как и все остальное. И если бы не драконовские ограничения… о черт! Эдак и импотентом можно стать. Длительное время пребывать в таком возбуждении и не иметь возможности его снять — верный способ к болезни системы воспроизводства человека. Ну, по крайней мере я так считал.
Вообще, очень даже странно чувствовать себя объектом сексуальной агрессии со стороны красивой девушки. Странно и непривычно. И понимаю разумом — не она меня атакует, а заклятие — и все равно как то… приятно. Героем-любовником я никогда не был, поэтому внимание со стороны девушки мне льстит.
— Итак — у нас новенький! — радостно объявила учительница, выглядевшая завзятой француженкой — короткие темные волосы, строгий элегантный костюм с кружевной белой блузкой. Симпатичное личико с вздернутым курносым носиком, как у мопса.
Я даже невольно залюбовался — очень даже соблазнительная женщина. Лет двадцать пять — двадцать семь ей, не больше.
— Как тебя звать, новый ученик? — «Француженка» жестом предложила мне встать, и я обреченно выполз из-за стола.
— Длинный какой, — раздался девичий шепот позади, — а задница у него ничего… интересно, каков он в постели!
Василиса обернулась и показала кому-то за моей спиной кулак.
— Василий Симаков из Магнитогорска, — как попка, отбарабанил я заученную фразу и слегка смутился, чувствуя всеобщее внимание.
— Ну и фингалище у него… видать, Васька врезала, чтобы не лез куда не надо, — раздался ехидный голос справа. Я повернулся, осматривая класс и как бы представляясь, и со стыдом почувствовал, что на моем лице возник легкий румянец. Вот всю жизнь мучаюсь — краснею, как девчонка! Сколько нервов мне потрепала эта дурацкая особенность моей бледной кожи — ужас!
— Глянь, глянь — скромный какой! Краснеет! Не то что вы, мужланы! — фыркнул девичий голос слева, совершенно вогнавший меня в краску. Спасла учительница:
— Ну что же, Василий из Магнитогорска, присаживайся, будем учиться. Итак, ребята, сегодня у нас тема…
Я еле высидел урок. Легче сидеть в засаде на вонючей квартире, чем вот так, сорок пять минут слушать всякую хрень и записывать ее в тетрадку. Одно только меня радовало — ЭТО никогда не вернется! Я больше никогда не буду учиться в школе! ЭТО лишь временно!
Такие мысли наполняли меня вселенской радостью, и отвлекало меня от радости только два фактора: наличие Василисы, томно вздыхающей и поглядывающей на меня сбоку, и кучи привидений, заполонивших класс, сидящих, лежащих, бродящих мимо столов, исчезающих в полу и появляющихся прямо из столешницы. Отвратительно видеть эти серые физиономии, заглядывающие тебе в лицо.
У меня сложилось такое впечатление, что количество привидений вокруг меня многократно увеличилось — то ли это место было такое, то ли… в общем, похоже, что я их притягивал. Может, они чувствовали во мне некроманта? Человека, способного общаться с духами, мертвыми телами и управлять ими?
Одна половинка моего мозга слушала откровения учительницы по теме урока, вторая — обдумывала происшедшую со мной модификацию. Через полчаса созерцания рож призраков я наконец не выдержал и, сосредоточившись, мысленно приказал:
— Пошли все вон! Вон все отсюда!
Призраки встрепенулись, загалдели, а один подошел поближе и озабоченно спросил:
— Хозяин, ты сейчас не желаешь с нами общаться?
— Я не хозяин и не желаю! — яростно фыркнул я, ткнул авторучкой в тетрадный листок так, что прорвал бумагу.
— Конечно-конечно, отдыхай! — заторопился дух. — Мы тебя оставим! Как понадобимся, ты покричи, и мы сразу придем.
— Постой, — спохватился я, — остальные пусть уходят, а я с тобой поговорю.
— Как скажешь, хозяин! — Лицо привидения озарилось радостью, и оно с готовностью подбежало ко мне и вылезало из стола передо мной.
— Чуть подальше отойди, — поморщился я.
— Конечно, Повелитель!
Я задумался — чего бы спросить такое? Ну вот чего можно спросить у привидения? У неприкаянного духа? Вот так вопрос… Не придумав ничего дельного, спросил:
— Тебя как звать?
— Как хочешь, хозяин!
Хммм… вопрос явно неверен. Перефразируем:
— Как было твое имя при жизни?
— Александр Сергеевич… (О нет! Только не Пушкин!) Лимонов (Фффууух! Мне только духа классика не хватало!)
— Как ты ушел из жизни?
— Меня убили. Сосед, за бутылку водки. Сказать его имя?
— Не надо. А с чего ты решил, что я твой хозяин?
— Ну как же, — растерялось привидение. — Само собой, хозяин! Как же может быть иначе? (Да запросто, как! Вот есть такие люди, как ни странно, которые не видят привидений и которых привидения не слушаются!)
— Я могу тебе приказать что угодно? Например, развоплотиться?
— Можешь, хозяин. И воплотиться — тоже. (Те-екс… а вот это уже интересно!)
— А куда я могу тебе приказать воплотиться?
— Куда пожелаешь, хозяин! Главное — чтобы это не был живой одушевленный объект, а так — куда угодно.
— А если я прикажу тебе воплотиться вот в этот мелок, что держит учительница?
— Только прикажи!
— Хорошо. Тогда воплотись в него и напиши на доске: «Василиса прекрасная».
Учительница оборвала объяснения на полуслове, онемела и вытаращила глаза. Мелок, внезапно обретший свою отдельную от нее жизнь, чертил на доске крупным, каллиграфическим почерком «Василиса прекрасная». Класс зашумел, зашуршал, засмеялся, и все посмотрели на мою соседку.
Василиса улыбнулась и тихо сказала:
— Это ведь ты, правда? Ты написал? Я не знаю как, но это точно ты сделал.
— Не знаю, о чем ты говоришь, — недоуменно пожал я плечами.
— Я тебя так люблю… — сказала Василиса, сверкая синими глазами, а я в очередной раз подумал: «Как я влип…»
Первая неприятность случилась на втором уроке. Перед его началом в класс вошел здоровенный парнюга — с меня ростом, только массивнее. По виду — настоящий спортсмен. Я-то не особенно уважал профессиональный спорт — ну так, пофизкультуриться и все. При моем росте желающих обидеть меня как-то не наблюдалось, силой я не был обижен, так что целыми днями истязать себя в спортзалах ни малейшего желания не было.
Парень сразу направился к нашему с Василисой столу, бросил на него рюкзачок и надменно сказал:
— Эй, ты, сдрисни отсюда. Это мое место.
— Майк, он теперь будет сидеть со мной, — наморщила носик Василиса. — Иди поищи себе другое место. Место рядом со мной теперь занято.
— Вот как… значит — возле тебя мне теперь нет места… — неопределенно протянул парень, и добавил ласковым голосом, обращаясь к притихшему классу: — Это что тут за хрен с горы? Мне кто-то пояснит, что за ботан сидит рядом с моей девушкой?
— Похоже, теперь это не твоя девушка, — хихикнула черненькая девица возле окна, с интересом наблюдавшая за разборками. — Миш, присаживайся ко мне, место возле меня свободно. А это чудо, возле Василисы, — Вася из Магнитогорска. Похоже, теперешняя ее любовь. Так что садись ко мне.
— Слышь, придурок, ты чего все молчишь? Языка нет? Или что, он в зад ушел? Что зенки на меня выпучил, недоумок? Тебе мало одного фингала? Еще надо? И перелом руки? Свали от моей девушки, козел!
— Отстань от него, Мишка! — Василиса встала и яростно пихнула парня кулачками прямо в широкую грудь. — Да, это мой парень, и я его люблю!
— Уууу! — загудели школьники вокруг. — Вот это да! Вот это заявы! Молоток, Василиса! Считай помолвка! Так что, Миха, тебе ничего не светит!
— Это мы еще посмотрим, — буркнул парень и многообещающе кивнул мне головой, — это мы еще посмотрим.
Дальше урок шел уже без особых проблем. Меня не беспокоили, видимо, посчитав, что новенькому вначале нужно привыкнуть к новому месту. Я скучал, время от времени общался с привидением Лимонова, вызнавая подробности его несчастной жизни, положенной на алтарь виноторговцев, опять скучал, и поддерживала меня в этом учебном процессе только мысль о том, что я все это делаю не просто так, а за двадцать тысяч евро в месяц. А это очень, очень недурно. Да что там недурно — это восторг! Вместо того чтобы нюхать истлевшие трупы жертв и подставлять свою задницу под выстрелы и файерболлы преступников, я сижу рядом с прекрасной Василисой, в чистом классе, одетый и обутый по последней моде. Грех жаловаться.
- Предыдущая
- 20/80
- Следующая
