Учения и наставления моей бабушки Евдокии - Степанова Наталья Ивановна - Страница 24

Мы отступились от нее, но если бы вы знали, что она вытворяет и как мучает нас. Помогите моей дочери, попробуйте очистить ее тело от бесов, и я тогда буду всю жизнь о вас молиться».

Священник снова заплакал, а бабушка сказала: «Я дам одежду и воду для Фени. Одев эту одежду, она не будет сопротивляться, и тогда нужно привезти ее ко мне. Пока будете ехать, давайте ей заговоренную воду, а как приедете, я попробую вызволить ее от сатаны».

Отец Павел уехал, взяв с собой одежду для Фени и заговоренную святую воду. К их приезду бабушка готовилась основательно. По ее просьбе дед Архип изготовил большой осиновый крест. Она срочно позвала в подмогу двух знатких мастериц, и я видела, как они ночью втроем подметали пол. Затем они собрали все, что намели, и стали варить в чугунке на печи. Бабушка бросила туда двенадцать разных корней, собранных на Иванов день, и, когда в чугунке вода забурлила, стала читать так:

Подошло назначенное бабушкой время, и я снова увидела отца Павла. Выглядел он ужасно. Он еще больше похудел, подурнел и совсем состарился. Видимо, переживания за дочь его совсем доконали, но зато меня поразила Феодора. От ее лица трудно было оторвать глаз. Это была неописуемой красоты девушка. Лицо у нее было ангельское, но она будто бы пребывала в глубокой дреме. Я знала, что это действие успокойной молитвы, которую обычно мастера используют для лечения буйных и сумасшедших людей.

С вечера бабушка отправила отца Павла на постой к людям, чтобы он не мог присутствовать при изгнании дьявольской силы из его дочери. Меня бабушка тоже не подпустила к работе, сказав, что еще не время. Позже она рассказала мне, что Феню положили на осиновый крест и отчитывали ее на три голоса. Заговоренную воду скормили (вылили) у кладбища в три часа ночи. Уезжала Феня здоровой. Отец Павел до самой своей кончины часто писал моей бабушке, и все его письма я храню.

Верить или не верить в Божий промысел и существование Бога – личное дело каждого. Но сама я уверовала с того момента своей жизни, как только начала осознавать все происходящее вокруг меня, потому что, видя каждый день и день ото дня вокруг себя иконы, мерцающие огоньком лампадки, стоящую на коленях бабушку, а главное то, что именем Божьим выздоравливали калеки, по-другому не могло и быть. Я видела также и тех, кто приходил в наш дом в неверии, а уходил от нас, возлюбив Бога. Так, например, я отлично запомнила такой случай.

К бабушке пришла женщина из должностных лиц, она проверяла антисанитарию и всякую ерунду, которой любили, да и до сих пор любят трепать нервы тем, кто занимается знахарством. Женщина эта говорила поучительным тоном и в конце концов сказала откровенно насмешливо, что Бог – это выдумка для полных идиотов, и цивилизованный мир давно это понял и будет до конца бороться с этим суеверием. Бабушка, молчавшая до этих слов, спросила ее: «До какого конца? Ведь ты еще очень молода и не можешь знать, есть ли Бог или нет, почему же ты берешься об этом судить?»

Потом бабушка вырвала из школьной тетради листок бумаги и быстро написала на нем какие-то слова. Затем она положила листок в конверт, запечатала и подала его женщине, сказав: «Вскроешь это двадцать второго числа, то есть через пять дней».

Через неделю к нам снова пришла эта женщина. Она расплакалась. Как только вошла, из ее рук выпал бабушкин конверт, который она принесла с собой. Я подобрала его и вытащила лист, на котором было написано бабушкиным почерком: «Я скорблю вместе с вами. Мне жаль, что вы сегодня потеряли своего мужа. Евдокия». Проплакавшись, Антонина, так звали чиновницу, спросила мою бабушку: «Как? Как вы узнали, что он погибнет?» И бабушка ответила: «Бог мне дает видеть то, что не может видеть другой».

Антонина снова спросила ее: «А почему же я не могу этого видеть?» Бабушка ответила ровным и тихим голосом: «Да потому, наверное, что весь мой род ни на минуту не усомнился в том, что Господь есть и будет всегда. А впрочем, на все есть воля и милость Божья…»

В основном к бабушке люди ехали с надеждой на исцеление, но были и такие, кто хотел знать свое будущее, а также те, кого бросили мужья. Бабушка сильно уставала, и когда к ней приходила зареванная «брошенка», она беззлобно ворчала, что, мол, без любви-то прожить можно, а вот где ей времени найти хоть бы для тех, кто уже дышит на ладан? Но все-таки за работу она бралась и возвращала гуляку в дом, к детям и жене. Однажды среди ночи к нам в окно сильно постучали. Бабушка удивилась вслух, почему это Полкашка не залаял? Когда она открыла дверь, то увидела Вовку и Маню, ребятишек с соседней улицы. Они учились вместе со мной в одной школе. Полкан их знал, поэтому и не залаял. Ребятишки тряслись от страха, Маняша ревела, а Володька, которому было четырнадцать лет, белыми губами сказал: «Я маму нашу только что снял с петли». Мы кинулись к ним домой, там в сенях на полу лежала их мать, тетя Таня. Возле нее хлопотала ее свекровь, тетка Лида. Татьяну отходили, но она хриплым после удушения голосом сказала: «Зря вы это, я все равно жить не хочу и не буду». Из их разговоров я поняла, что муж Татьяны спутался с молодухой, а нынешним днем сгреб свои вещи и ушел к новой жене. Ни уговоры матери, ни слезы жены и детей его не остановили. «Дунюшка, – плакала Танина свекровь бабка Лида, – пособи, ты же все можешь. Хоть он и мой сын, а кобеляка треклятый, извел бабу под корень, а ведь у нее четверо детей».

Бабушка взяла слово с Татьяны, что она больше никогда не будет помышлять о душегубстве, и обещала ей вернуть дядю Пашу домой. Через неделю к нам пришла Татьяна, она напекла пирогов с груздями и благодарила бабушку за возвращение мужа в дом.

Известно, что в дверь знахаря стучатся тогда, когда в доме беда. Но не только лишь из-за болезней приходят люди, вот, к примеру, несколько известных мне случаев, в которых помогла моя бабушка Евдокия.

Весной 1923 года в коммунальной квартире в Москве была убита женщина с ребенком. У женщины были выколоты глаза и отрезаны уши. Двухлетний ребенок лежал рядом с окровавленным утюгом, которым маленький Максим и был убит.

В тот же день был арестован Иван Кондрашов по подозрению в убийстве своей жены Татьяны и двухлетнего сына. Обвинение было составлено по показаниям соседей Антонины и Петра Фроловых, которые утверждали, что слышали крики из комнаты Кондрашовых, но не стали вмешиваться в семейный скандал, чтобы не усугубить и без того не добрососедские отношения. Антонина Фролова также утверждала, что сама видела, как Иван Кондрашов выбежал из своей комнаты, вымазанный кровью, и, хлопнув дверью, покинул коммунальную квартиру в неизвестном направлении. Спустя полчаса Антонина Фролова решилась заглянуть в комнату соседки и обнаружила ее убитой вместе с сыном Максимом.