Невезуха - Хмелевская Иоанна - Страница 1

• 1/60
• Следующая

Все началось, когда я впервые в жизни решила проявить благоразумие и предусмотрительность.

Летом намечалось массовое нашествие моих родственников, которое вполне могло иметь самые непредсказуемые и разнообразные последствия — от катастрофических до сенсационных.

По частям родственнички уже приезжали не раз.., ну, не очень часто, раза три от силы. Бог троицу любит... И каждый раз я выкидывала какую-нибудь несусветную глупость, так что родня почти потеряла веру, что из меня получится нормальный человек, а потому моя доля будущего наследства оказалась под большим вопросом.

Возможно, деньги — это и гадость, но, в конце концов, я была матерью-одиночкой с двумя детьми. Так что если кому-то вдруг придет в голову оставить мне в наследство деньги, я готова принять эту гадость, скажем, с демонстративным отвращением.

Итак, в первые дни лета я отправилась во Владиславов к моей подруге — чтобы организовать для детей двухмесячные каникулы на море, пока Варшаву оккупирует наша австралийская родня. Конечно, при желании мы с Элеонорой могли договориться и по телефону, но, как я уже упомянула, мне следовало проявить предусмотрительность, дальновидность и благоразумие. А кроме того, ужасно хотелось провести на море хотя бы денек. Так что я воспользовалась взбрыком своих несуществующих добродетелей и двинулась в путь.

Характер у Элеоноры редкий. Своих детей у неё нет, младенцев она ненавидит, зато молодежь обожает — лет этак от двенадцати и выше.

А молодежь, со своей стороны, дико, страстно и патологически обожает Элеонору. Так что я с чистой совестью могла подбросить ей детей на все лето и ко всеобщей радости. Но сперва следовало утрясти финансовый вопрос, ибо ни одна из нас в деньгах не купалась, а Стасичек, благоверный Элеоноры, был к тому же скуповат и создавал неприятную атмосферу. При появлении денег неприятная атмосфера бесследно рассеивалась, поэтому я намеревалась подавить бунт в зародыше и силой всунуть Элеоноре задаток.

После чего птичкой небесной вернуться домой и с легкой душой заняться дальнейшим благоразумием.

Выехала я ближе к полудню. Профессия вольного корректора давала мне большую свободу, поскольку тексты я могу вычитывать когда и где захочу. Ничего срочного у меня по углам не валялось — об этом я специально позаботилась.

Надо было лишь подумать о пропитании родных чад. Но это было совсем просто — не мудрствуя, я забила холодильник продуктами, с которыми прекрасно умеют обходиться мои дети, и в первую очередь, шестнадцатилетний Томек. Готовить он обожает. Я понимаю, что это звучит странно, но Томск действительно любит готовить, что уж тут поделаешь. А четырнадцатилетняя Кася из двух зол предпочитает уборку. Так что дети мои должны были справиться: даже при самом большом желании Трудно помереть с голоду за три дня.

До самой Млавы я вспоминала, что же забыла взять. Ага, ночную рубашку. Одолжить ночнушку у Элеоноры не выйдет, она ниже и худее меня, да и вообще предпочитает пижамы.

А я их никогда не любила. Еще забыла пояс от халата, который одновременно служил для подвязывания волос во время водных процедур.

Пояс — это, конечно, не халат, ну да ладно, может, у Элеоноры найдется обрывок бечевки.

Что еще... Ну конечно, причиндалы для головы — шампунь, бальзам, бигуди... И фен. А на что мне фен без бигуди? Черт с ним, в крайнем случае похожу три дня лахудрой, ну и какая-никакая расческа наверняка в сумке завалялась...

Ах да, ещё таблетки от расстройства желудка... Ну, это вообще мелочь, рыба — еда не тяжелая. Зато я не забыла прихватить две бутылки французского красного вина. Никто не спорит, сейчас в нашей стране можно купить все, что угодно, но такое «шардоннэ» вряд ли где найдешь. В прошлом году один одуревший от счастья автор, которому я выловила все его ошибки, подарил мне аж шесть бутылок славного винца, и две я приберегла специально для Элеоноры. Ну и для её холерного Стасичка, чтобы не начал создавать атмосферу. Две бутылки на троих — в самый раз.

Тут с забытого дома барахла я переключилась на воспоминания о предыдущем приезде австралийских родственничков. Семь лет тому назад...

Семь лет тому назад в Окенче <Варшавский аэропорт.> было настоящее столпотворение, поскольку в это время строили новый аэропорт, а пассажиров обслуживали в старом, где и давились отбывающие и встречающие. Самолет из Сингапура опоздал, а я легкомысленно не позаботилась о транспорте. Так что родственникам пришлось после двадцати восьми часов полета торчать в очереди к тогдашней таксомафии. Я лихорадочно старалась развлечь их местными новостями и чуть было не вынудила немедленно улететь обратно, сообщив, что в магазине с чудесным льняным постельным бельем теперь продают авторучки и брелоки для ключей. И ещё рамки для фотографий. Ситуацию спас тот факт, что один знакомый магазин с постельным бельем в Варшаве все-таки уцелел и льняное белье там наличествовало.

Наконец мы оказались у моего дома, и тут выяснилось, что у меня не хватает денег на это паршивое такси.

— Ну надо же, — прохрипела я, выдавливая из себя радостный хохот. — Какая же я идиотка! Кошелек дома оставила, одна мелочь в кармане. Ничего, вы секундочку подождите, я сейчас сбегаю...

Я могла сбегать хоть двадцать раз, дома у меня денег тоже не было. На тетушку с дядюшкой, слава богу, напали мои дети — австралийцы для них невиданная экзотика — с явным стремлением проверить их на сумчатость, полюбоваться перьями по всему телу и боевой раскраской на лицах. Оставив их друг другу на съедение, я кинулась обратно к мафиози, впрочем вполне симпатичному.

— Безнадега, — сказала я мрачно. — На данный момент у меня больше нет ни гроша, но завтра я что-нибудь раздобуду. Единственный выход — это приехать вам сюда ещё раз, и тогда я расплачусь. Адрес у вас есть, могу показать паспорт...

— А по-моему, есть выход получше, — ответил он. — Вы же привезли богатеньких иностранцев, так в чем же дело? Или они приехали сюда милостыню собирать?

— Скажете тоже... Но не буду же я с первой минуты деньги у них выцыганивать. Неудобно. А кроме того, чтоб мне сдохнуть, если они не сидят на сплошных дорожных чеках и кредитных карточках, так что толку от них чуть. Давайте договоримся...

И тут я вспомнила о планах на завтрашний день. Кровь из носу, нужно столько всего переделать, и когда прикажете мчаться за деньгами к одному из работодателей? Можно, конечно, в банк зайти, все мои заработки поступают на счет, и кое-что там наверняка осталось, но опять же — когда? А если я с утра опять свяжусь с таксомафией, то к вечеру точно разорюсь...

— Я бы могла выписать вам чек, — заискивающе предложила я.

— И на кой пластырь мне ваш чек — мотаться с ним по банковским очередям? А у соседей не можете стрельнуть?

— У них с этим делом ещё хуже.

— Но ведь вы наверняка планируете какую-нибудь поездочку по городу, а? Родственничкам обычно столицу показывают. Может, договоримся?

Ага, поездочку... Сейчас!

И тут чудесным образом объявился сосед с первого этажа, специалист по телевизорам.

То есть это я решила, что чудесным образом.

Я тогда была на семь лет моложе и на семь лет симпатичней, и мне казалось, что я ему нравлюсь.

Я бросилась к нему:

— Пан Анджей, вы не могли бы одолжить мне до завтра сто шестьдесят тысяч? Вечером верну, вот, привезла родню из Австралии, и не хватает на такси!

— С удовольствием одолжил бы, — отвечал пан Анджей с легким смущением, — но жена ведь решит, что я пропил деньги.

— Так я засвидетельствую, что вы мне дали!

— Еще хуже. Она уже давно думает, будто я вас клею.

— А я засвидетельствую, что не клеите!

— Вот тогда мне уж точно не миновать развода...

Вокруг нас и такси начал собираться народ.

Я ведь не в пустыне жила...

— Не хочется вас расстраивать, — заметил симпатичный мафиози, — но я на работе, и за простой тоже надо платить.

• 1/60
• Следующая