Двойной удар - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 41
- Предыдущая
- 41/79
- Следующая
"Историю знаю. Нет уж спасибо. Только нахлебников в рясах мне не хватало. Я атеист до мозга костей, хотя кто-то говорил, что тот, кто слышал свист пули или разрыв снаряда атеистом уже быть не может! А я смог!"
- Норманнов сейчас нет. Скандинавы они зовутся. Кальмарская уния, может, слышал?
- Нет. Стран много, выберу по себе, - задумчиво подхватывая камешки и кидая их в воду, ответил я.
Своими словами я разворошил осиной гнездо в рядах своих людей, споры там не прекращались до сих пор. Даже была одна драка, прекращенная ушатом холодной морской воды, вылитой Ветровым.
Я реально не мог принять вызывающую резкую антипатию христианскую религию, ничего хорошего я в ней не видел. Я знал про многое, так как будучи переводчиков в издательстве переводил несколько манускриптов на английский. Манускрипты были церковными. Старославянского я не знал. Но с помощью интернета перевёл, нашлись социалисты. Мы тогда зацепились языками, парни историками оказались, так что я там многое узнал. Манускрипты в основном были от 1604 года, там шел перечень добытого добра, и время отправки его в Рим, позже византийцы конечно утратят свое влияние на Русь. Русские позже придут к браздам правления церкви, но сейчас нет, для меня они враги в рясах. Не выдержу и косого взгляда. Это же как оккупанты, реальные и ненавистные оккупанты, только не в серой форме и петлицами СС. А в рясах и с крестами. Нормальные христианские священники были в девятнадцатом веке, пока их красные не извели. Это не мое мнение, историки сказали. Про остальное лучше не говорить.
Немного поговорив с купцами и оставив их в тяжелых размышлениях, я направился к своим людям.
- Внимание. Я честный человек и повторяю, я не отказываюсь от своего слова. После свершения мести, все вы получите вольную немного денег и можете идти куда хотите. На Руси я попробую немного пожить, если не получиться, меня оттуда выдворят, уйдут в другую страну, найдут себе пристанище. Вам скажу честно, если кто захочет со мной остаться. Я не против, мне нужны хорошие воины, со мной будет весело и интересно.
- И ты не против, что мы христиане? - спросил один из фанатиков.
- Мне без-раз-лич-но. Хоть кто, главное личная преданность и желание служить мне. Я не хочу врать, скажу честно, я довольно сложный человек, мог, конечно, притворяться что христианин, но я не люблю давления, если бы кто из священников сказал мне, что я должен делать, я бы воткнул ему нож в живот и пару раз покрутил, потому что я НИКОМУ И НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН! Я сам решаю, что и как мне делать. Поэтому у всех моих холопах, которые у меня под рукой, спрашиваю, кто хочет уйти сейчас? Я отпущу, даже денег дам. Суда дойти до дома есть. Не хочу, чтобы со мной были рядом люди, у которых на душе тяжесть.
"Вот и посмотрим получилось у меня или нет", - подумал я, с прищуром разглядывая "своих" людей. Вот вперед вышел первый и начал снимать броню, за ним второй, пока почти все не двинулись вперед.
После негромкого обсуждения, оставив броню и оружие, от меня ушло тридцать шесть человек, из них тридцать восемь новичков, что принял сегодня утром.
"Уф-ф, самый тяжелая тема закончена, а ведь Михалыч говорил, что будет тяжело, но я никак не думал что так. Да и вообще было удивительно, что бывшие рабы-воины да ушкуйники, безропотно и с радостью снесли полное бритье. Не принято у них так. Новое оружие. "Громовое", как они говорят. И наконец, напрочь непонятного "хозяина". Кем должен для них являться "боярин"? По признакам: в именах путается. Говорит на русском с акцентом. Ага, как же, русский боярыч! Те же предложения строит непривычно, имеет гладкое лицо, хоть и выглядит молодо. Бреется каждое утро. На испанцев напал тайно да всех вырезал. Душегуб, однозначно. Порядки новые заводит, звания, словечки воинские, о которых никто и не слыхивал. Деньгами бросается, и немыслимое дело, "души" покупает. Назвался Олегом, сыном боярским, но признает что приемыш, может боярин и призвал кого перед смертью? Что в таком ракурсе остается воинам? Не лучше ли прибить непонятного демона-нечистого, дабы не поганил Русь Святую своими копытами?" - мысленно прикидывал я, что твориться сейчас в умах людей.
Я не переигрывал, мне действительно не хотелось быть христианином, просто до дрожи в коленях, как-будто кто-то насадил мне это неприятие. Лицедеем, то есть притворяться, и носить крестик не хотелось категорически, поэтому я и принял единственное правильное решение сообщить о своих выводах и планах, анализируя реакцию людей вокруг на мои слова. Честно говоря, анализ чуть не поверг меня в шок. Русь "Святая" полностью зомбирована, одни фанатики вокруг. Я, конечно, понимаю что в данное время по-другому нельзя, но принять эту новость просто не мог. Отторгалось оно.
Для меня ранее слово христианство кроме как ругательством не воспринималось, а тут оно было поставлено так, что убить, если скажу слово против церкви, могут запросто.
Глядя на тридцать три человека, тех, кто остался мне верны, даже раненые попросили перевести их на другие суда, я размышлял, что их с подвигло остаться со мной? Почему остались лучшие? Команда ушкуя, например, осталась почти вся.
Куча брони и оружия на песке, которое уже стали грузить на ушкуй, несколько нашивок, которыми играли волны, вот и все что осталось от моего войска.
Переговорив с каждым, кто остался и, не придя ни к каким определенным выводам, большинство осталось для мести, я направился к судам, мы уходили к несуществующему пока Азову.
Из офицеров у меня остались Ветров, Немцов и Синицын. Последний вообще христианином не был, поэтому одобрительно кивал, когда я говорил. Остальные ушли. Осталось трое сержантов и один старшина, пришлось вернуться к старинным званиям, десятник и старший десятник. Как показало время, нововведение не прижилось. Что ж, мы учимся на своих ошибках. Скорее удивило, чем порадовало, что ко мне попросились еще восемь человек, старшим у них был Авдей Корнилов. Старший из той семерки воинов, что я освободил из тюрьмы, бывший десятник и боевой холоп Красновских. Был еще один из боевых холопов Красновских, Кирилл Михайлов, бывший лазутчик, фактически единственный оставшийся у меня. Что ж, посмотрим, что дальше будет. Мне не нравятся люди, которые так зависят от предрассудков и религий, остались нормальные, кто дружил с головой. Главное план сработал, от меня ушли те, от кого можно было ожидать худшего, например удар в спину. Остались только те кто не имел предрассудков, а верных к себе людей я из них сам откую.
Те что ушли, терпели все мои выходки и нововведения, ведь я спас их от рабства, но при первой возможности они просто отказались служить мне. Хорошо, что это произошло на начальном этапе, все-таки я в первое время собирался пожить на Руси, осмотреться, а дальше уже принять решение. Все равно долго на одном месте не просижу. Несмотря на результат, я был доволен, получилось.
Через полчаса все четыре наших судна вышли к городу Тана.
Через час, когда я вышел на палубу заметно опустевшего ушкуя, все остальные перебрались на галеру, подошедший Ветров задал одно слово:
- Зачем?
- Что я обещал вам, когда освобождал?
- Вывести на Русь, - пожал плечами Глеб.
- А точнее?
Полусотник задумался, прокручивая момент нашего знакомства в рабском загоне.
- Ты обещал, что вывезешь нас, - повторил он, видимо не уловив намек.
- Я обещал вывезти только своих людей, - поправил я его, и с помощью подзорной трубы рассматривая устье. Мы оказались неожиданно близко.
- Ты хочешь сказать…
- Ты правильно меня понял. Чтобы пройти эти башни, мне нужна хорошо подготовленная команда, такой у нас нет. Тот неуправляемый сброд, что был ранее, войском назвать оскорбление. Это единственный выход. Османы заинтересуются галерой, и пока возятся с ней, мы пройдем. Можешь мне поверить, мне не трудно было пожертвовать этими фанатиками. Свои обещания я сдерживаю, и СВОИХ людей не бросаю.
- Предыдущая
- 41/79
- Следующая
