Хроника объявленной смерти - Маркес Габриэль Гарсиа - Страница 17
- Предыдущая
- 17/19
- Следующая
— Дело серьезное, — сказал ей Кристо Бедойя. — Его ищут, чтобы убить.
— Эти несчастные парни никого не убьют, — возразила она.
— Они пьют уже с субботы, — настаивал Кристо Бедойя.
— Именно поэтому, — заявила она, — нет пьяницы, который жрал бы собственное дерьмо.
Кристо Бедойя вернулся в гостиную, где Дивина Флор только что открыла окна. «Совершенно точно, дождя не было, — сказал мне Кристо Бедойя. — Время шло к семи часам, и в окнах сияло золотое солнце». Он опять спросил Дивину Флор, уверена ли она, что Сантьяго Насар не вошел в дом через дверь гостиной. На этот раз она не была столь уверенной, как в первый. Он спросил ее о Пласиде Линеро, и девушка ответила, что минуту назад поставила ей на ночной столик кофе, но будить не стала. Так было всегда: Пласида Линеро вставала в семь, выпивала кофе и спускалась отдать указания относительно обеда. Кристо Бедойя взглянул на часы — было 6.56 утра. Тогда он поднялся на второй этаж — еще раз убедиться, что Сантьяго Насар не вернулся.
Дверь в спальню была заперта изнутри, потому что Сантьяго Насар вышел через комнату матери. Кристо Бедойя не только знал этот дом так же хорошо, как свой собственный, но и пользовался полным доверием семьи, поэтому он толкнул дверь в спальню Пласиды Линеро, чтобы пройти через нее в соседнюю комнату. Через верхнее оконце проникал пыльный солнечный луч; в гамаке, положив под щеку руку невесты, на боку спала прекрасная женщина, и образ ее был призрачным. «Она была как видение», — сказал мне Кристо Бедойя. Минуту он смотрел на нее, потрясенный ее красотой, а потом тихо пересек спальню, прошел вдоль ванной комнаты и вошел в спальню Сантьяго Насара. Кровать была нетронутой, на кресле висел отутюженный костюм для верховой езды, поверх него — шляпа для всадника, на полу лежали шпоры, стояли высокие сапоги. На ночном столике ручные часы Сантьяго Насара показывали 6.58. «Я вдруг подумал, что он мог прийти и вновь уйти с оружием», — сказал мне Кристо Бедойя. Но в ящике столика он обнаружил «магнум». «Я никогда не стрелял, — рассказывал мне Кристо Бедойя, — но на этот раз решил взять пистолет и отнести его Сантьяго Насару». Он засунул оружие за пояс под рубашку и только уже после того, как преступление было совершено, обнаружил, что пистолет не заряжен. В момент, когда он закрывал ящик, в дверях с чашечкой кофе в руках появилась Пласида Линеро.
— Бог мой! — воскликнула она. — Как ты меня испугал!
Кристо Бедойя тоже испугался. Он увидел ее в ярком свете, в халате, затканном золотистыми жаворонками, со спутанными волосами, и очарование исчезло. В растерянности он пояснил, что вошел сюда в поисках Сантьяго Насара.
— Он ушел встречать епископа, — сказала Пласида Линеро.
— Епископ проплыл мимо, — ответил он.
— Как и следовало полагать, — сказала она. — Хуже сукиного сына!
Она оборвала себя, почувствовав, что Кристо Бедойя не знал, куда себя деть. «Пусть Бог простит меня, — сказала мне Пласида Линеро, — но он был так растерян, что мне пришла в голову мысль о воровстве». Она спросила Кристо Бедойю, что с ним происходит. Он понимал щекотливость своего положения, но у него не хватило мужества сказать ей правду.
— Я просто не спал ни минуты, — сказал он.
Кристо Бедойя ушел без дальнейших объяснений. «Она всегда считала, что ее обворовывают», — сказал он мне. На площади он встретил падре Амадора, который возвращался в церковь со всеми аксессуарами для так и не состоявшейся мессы, однако решил: единственное, что может сделать священник для Сантьяго Насара, — это спасти его душу. Кристо Бедойя вновь направился к порту и тут услышал, что его зовут из лавки Клотильде Арменты. В дверях стоял Педро Викарио, бледный и растрепанный, в расстегнутой рубахе с закатанными до локтей рукавами и с самодельным грубым тесаком из ножовки. Его поведение казалось слишком вызывающим, чтобы быть случайным, и все же его действия не были решающими среди всего, что в последние минуты могло бы предупредить преступление.
— Кристобаль! — прокричал Педро Викарио. — Скажи Сантьяго Насару, что мы ждем его здесь, чтобы убить.
Кристо Бедойя сделал бы большую услугу братьям, если бы не позволил им этого совершить. «Умей я стрелять из пистолета, Сантьяго Насар был бы жив», — сказал он мне. Но одна мысль о выстреле потрясла его, настолько он был наслышан о могучей уничтожающей силе свинцовой пули.
— Предупреждаю, что он вооружен «магнумом», способным продырявить автомобиль, — крикнул он.
Педро Викарио знал, что это неправда. «Он никогда не носил оружия, если не был одет для верховой езды», — сказал он мне. И все же он предусмотрел, что Сантьяго Насар может быть при оружии, когда принял решение смыть пятно с чести своей сестры.
— Мертвые не стреляют, — крикнул он.
В этот момент в дверях появился Пабло Викарио. Он был так же бледен, как и брат, и так же, как и брат, в праздничном суконном пиджаке, в котором был на свадьбе, в руках он держал нож, завернутый в газету. «Если бы не этот случай, — сказал мне Кристо Бедойя, — я так и не узнал бы никогда, который из них кто». Позади Пабло Викарио появилась Клотильде Армента и закричала Кристо Бедойе, чтобы он торопился, ибо в этом городишке женоподобных подонков только мужчина, как он, может помешать трагедии.
Все, что произошло после этого, стало достоянием широкой публики. Люди, возвращавшиеся из порта, привлеченные криками, потянулись занимать места на площади, дабы присутствовать при совершении преступления. Кристо Бедойя спросил у нескольких знакомых о Сантьяго Насаре, но никто его не видел. В дверях Светского клуба он увидел полковника Ласаро Апонте и рассказал ему о том, что произошло только что перед лавкой Клотильде Арменты.
— Этого не может быть, — сказал полковник Апонте, — потому что я их отправил спать.
— А я только что видел их с резаками мясников, — возразил Кристо Бедойя.
— Не может того быть, потому что я отобрал у них ножи, прежде чем отправить их проспаться, — настаивал алькальд. — Наверное, ты видел их до этого.
— Я видел их две минуты назад, и у каждого было по ножу, — ответил Кристо Бедойя.
— Черт побери! — воскликнул алькальд. — Значит, они вернулись с другими ножами.
Он пообещал немедленно заняться этим делом, но тут же вернулся в клуб затвердить партию в домино на вечер, а когда вышел, убийство уже свершилось. Кристо Бедойя допустил единственную, но роковую ошибку: он решил, что в последний момент Сантьяго Насар, не сменив одежды, пошел завтракать в наш дом. Кристо Бедойя шел быстрым шагом по берегу реки и у каждого встречного спрашивал, не видел ли он Сантьяго Насара, но никто не мог толком ответить. Он не обеспокоился этим, так как к нашему дому вели несколько дорог. Тут к нему обратилась Просперо Аранго, нищенка, умоляя сделать что-либо для ее отца, умиравшего в сарае, несмотря на скоропалительное благословение епископа. «Проходя мимо, я видела старика, — сказала мне сестра Маргот, — у него уже было лицо покойника». Кристо Бедойя задержался ровно на четыре минуты, помогая Просперо Аранго донести отца до кровати. Когда он вышел, то услышал далекие крики, и ему показалось, что там, где находилась площадь, взорвались петарды. Он попытался бежать, но плохо прилаженный пистолет мешал ему. Завернув за последний угол, он узнал в спину мою мать, которая силком волокла младшего сына.
— Луиса Аранго! — крикнул он ей. — Где твой крестник?
Моя мать едва повернула к нему лицо, залитое слезами.
— Ах, сынок! — ответила она. — Говорят, его убили.
Так оно и было. В то время как Кристо Бедойя искал его, Сантьяго Насар зашел в дом своей невесты Флоры Мигель, который находился как раз за тем углом, где его последний раз видел друг. «Мне и в голову не пришло, что он там, — сказал он мне, — потому что это семейство никогда не поднималось раньше полудня». Было общеизвестно, что по приказанию Наира Мигеля, ученого мужа общины, вся его семья спала до двенадцати часов дня. «Поэтому Флора Мигель, которую и в двух водах не проваришь, выглядела как свежая роза», — говорила Мерседес. На самом же деле, как и во многих других семьях общины, здесь вставали очень рано, и все были трудолюбивы, но двери до полудня держали на запоре. Родители Флоры Мигель и Сантьяго Насара давно договорились о браке между детьми, Сантьяго Насар был помолвлен, будучи еще ребенком, теперь он уже готов был выполнить свой долг, возможно, еще и потому, что о браке у него было столь же утилитарное представление, как и у его отца. Флора Мигель отличалась цветущим видом, но была лишена и изящества, и обаяния и на всех свадьбах своего поколения выступала посаженой матерью, так что обручение с Сантьяго Насаром было для нее выходом, ниспосланным провидением. Пребывание в роли жениха было очень легким — без официальных визитов, без сердечного трепета. Несколько раз перенесенная свадьба была, наконец, намечена на ближайшее Рождество.
- Предыдущая
- 17/19
- Следующая
