Игрок - Sabatini Rafael - Страница 40

• Предыдущая
• 40/65
• Следующая

Человек в плаще, не слезая с седла, заглянул внутрь кареты.

— Нет, — заявил он. — Можете разрешить им ехать, лейтенант.

— Там еще про слугу упомянуто, — сказал лейтенант.

— Естественно, — надменно ответил его преподобие. — Я без слуги не путешествую, — спокойно он указал на него.

— Вот он, рядом с кучером.

— Позвольте взглянуть на него. Спустись-ка, приятель.

Альварес спустился на землю, дрожа от страха перед закутанным в плащ человеком, голос которого был до крайности похож на голос мистера Лоу.

— Это тот, кого вы ищете, лейтенант. Это Пабло Альварес.

— Voila! ^[62] — рассмеялся офицер. — Хитрость чуть не удалась, господин аббат, — потом саркастически спросил: — Он тоже пользуется дипломатической неприкосновенностью?

Порто-Карреро пришел в ярость.

— Я не знаю его. Я его нанял в Париже неделю назад.

— Конечно, конечно. Садись в карету, дружок, — обратился офицер к Пабло и добавил: — Вы все поедете с нами.

Он захлопнул дверь кареты, не слушая объяснений возмущавшегося аббата и отдал приказы. Они поехали прямо к гостинице города Пуатье. Дон Пабло понял, что погиб, но не мог понять причину ужасного предательства мистера Лоу.

Во дворе гостиницы под любопытными взглядами ее хозяина, горничных и конюха, а также служанок и прохожих, им было предложено считать себя арестованными и подняться наверх.

Порто-Карреро был взбешен и угрожал Франции чуть ли не войной с Испанией за такое его оскорбление. Тем временем высокий человек в плаще спокойно приказал доставить багаж из кареты в комнату для досмотра.

— Это дорого вам обойдется, — заверещал аббат, выходя из себя. — Мы дипломаты. Вы же видели наши паспорта. Наши персоны и наш багаж неприкосновенны.

Но это не потревожило спокойствие мистера Лоу.

— Только один из вас известен нам, как разорившийся банкрот, пытающийся бежать от правосудия в Испанию. Вы не должны находить странным, что мы теперь не верим вашим уверениям о неприкосновенности. Ваши паспорта могут быть поддельны. Соблаговолите дать мне ваш портфель, господин аббат.

Он протянул руку за кожаным портфелем, который Порто-Карреро прижимал к себе.

Лицо аббата смертельно побледнело. В уголках его рта показалась пена. Его паника окончательно уверила мистера Лоу в правоте.

— Сэр, здесь находятся посольские документы. Они запечатаны посольской печатью. Взгляните сами, сэр.

— Это я и собираюсь сделать, — мистер Лоу завладел портфелем. — Более удобного места для провоза награбленных средств и не придумать. Сюда можно положить банкноты не на один миллион ливров.

Монтелеон вышел из своей апатии. Он был очень надменен:

— Вы, вероятно, лишились рассудка, сэр. То, что рядом с нами оказался какой-то негодяй, не дает вам права на такое нарушение закона, каким является вскрытие этого портфеля. Предупреждаю вас, сэр, что, если вы откроете этот портфель, то подвергнете себя серьезной опасности. Смертельной опасности. Давайте вернемся вместе с вами в Париж, и принц Сельямаре вам все подтвердит. Это должно вас удовлетворить. Вы же должны понимать, что нарушение целостности дипломатической почты будет иметь для вас серьезные последствия.

Эта речь, однако, не оказала на мистера Лоу никакого эффекта.

— Поедем ли мы в Париж беспокоить испанского посланника из-за вас и вообще вернетесь ли вы в Париж с нами, будет зависеть от того, что я найду в этом портфеле.

Не обращая больше внимания на протестующих молодых людей и не имея, видимо, достаточного страха перед гербом Испании, который был оттиснут на печатях, мистер Лоу сломал их, вскрыл замок и высыпал содержимое портфеля на стол.

Он понимал, что начал самую рискованную игру в своей жизни, и если его выводы оказывались ошибочными, а бумаги невинными, то последствия этого были бы весьма серьезны, как его предупреждал Дюбуа.

Но его умозаключения не оказались ошибочными. Ужасные доказательства измены превзошли все его ожидания. Когда он пролистал документы и понял, что в них, два молодых человека: аббат, одетый в черную сутану, и Монтелеон, на котором был темно-красный камзол, перестали протестовать. Они стояли с ним рядом, пришибленные, как пойманные воры.

Он поднял взгляд и произнес строгим голосом:

— Лейтенант, возьмите этих троих и отведите их на ночь в разные комнаты, чтобы они не могли сговориться. К утру я привезу вам ордер на их арест.

Это был приказ, и, понимая, что протестовать бесполезно, аббат и его компаньон уныло дали себя увести.

Оставшись один, мистер Лоу более внимательно просмотрел бумаги, лежащие перед ним.

Во-первых, среди них находилось письмо принца Сельямаре кардиналу Альберони, которое детально обсуждало предметы, на которые его преосвященство должен был обратить внимание короля Филиппа. Оно начиналось с предложения: «Я ожидал, пока виноград превратится в вино, прежде чем отведать его, но теперь, я думаю, ваше преосвященство может положиться на его крепость.» Далее письмо касалось планов переворота, который должен был возглавить дядя короля Филиппа герцог Мен. Регента собирались похитить с помощью верных людей, что не представлялось заговорщикам трудным, зная его привычку ходить без охраны. О том, что с ним предполагалось сделать после похищения, в письме ничего не говорилось. Эту деталь, без сомнения, оставляли на усмотрение короля Испании. Сразу после похищения Его Величество должен был вступить во Францию. На его сторону должен был перейти полк герцога Ришелье, который находился в Байоне. Они могли также рассчитывать на поддержку парламента в Париже и на дворянство в Бретани, извечных врагов Англии, которая в результате негодной политики регента сделалась союзником Франции. Король Филипп затем объявлялся регентом, на что он имел полное право как внук Людовика XIV. Свои функции он после этого передавал герцогу Мену.

Если бы это было все, то и этого было достаточно. Но там было значительно больше. Там был черновик письма, с которым короля Филиппа призывали обратиться к Людовику XV со следующими словами:

«Мой Брат и Племянник, никогда, с тех пор как Провидение поместило меня на трон Испании, не забывал я об обязанностях, наложенных на меня моим рождением. Вечная память о Людовике XIV всегда во мне. Я как будто слышу иногда его слова, сказанные в минуту нашего расставания: «Пиренеев больше не существует». Ваше Величество является единственным потомком моего старшего брата. Любезный моему сердцу испанский народ нежно любит меня и уверен в моих чувствах к нему, и он не отнесется с ревностью к тому, что я переживаю за вас. Я тешу себя мыслью, что я по-прежнему дорог той нации, которая вскормила меня своей грудью. Мне только непонятно, как верные вам слуги могли подписать этот договор против меня, а скорее против вас самого? Истощенные финансы твоей страны, непосильное бремя мира вынудили вас заключить союз с Англией, моим смертельным врагом, видимо, для войны со мной. Но знайте, я никогда не присоединюсь к такому союзу. Он невыносим для меня.»

Мистер Лоу остался равнодушен к этому посланию, созданному рифмоплетами из Со якобы от имени испанского короля.

Он посмотрел на следующий документ. Это был список влиятельных дворян, на чью поддержку король Филипп мог уверенно рассчитывать. Кроме того, от некоторых дворян, не указанных в списке, среди которых были герцог Омон, герцог Полиньяк, герцог Ришелье, маркиз Помпадур и граф Орн, были собственноручно подписанные послания, предлагающие верность и службу королю Испании.

Наконец-то, подумал мистер Лоу, у него в руках был материал, достаточный для того, чтобы регент мог отправить на плаху десяток-другой дворян-злоумышленников, в том числе и его злейшего врага. К тому же он теперь был в безопасности от последствий вскрытия им дипломатического багажа, чего так опасался Дюбуа.

Удовлетворенный, он закрыл портфель и приказал подать ужин. Позднее, около полуночи, он узнал, куда поместили дона Пабло, и пошел, перекинув плащ через руку, нанести ему визит.

• Предыдущая
• 40/65
• Следующая