Повесть без начала, сюжета и конца... - Липатов Виль Владимирович - Страница 5
- Предыдущая
- 5/62
- Следующая
– Дома есть… Подарю, если не забудешь напомнить…
– Не забуду! Это уж будьте уверочки!
День, как нарочно, выдался такой солнечный, что из окна больничной палаты зимний двор казался летним: так хорошо работали больничные сестры, нянечки и дворники. Елки за окном стояли чистые от снега, на стеклах, протертых до голубого сияния, не было ни снежинки; одним словом, человек, лежащий на больничной кровати, казался освещенным летним солнцем, и можно было разглядеть каждую черточку его цветущего лица, позволяющего думать, что он по недоразумению попал в больничную палату. Выяснилось, что через пять или семь лет – считать Нине Александровне не хотелось – прежний муж стал стройнее, лицо, утратив безвольный ленивый жирок, сделалось тоньше, чеканее, а на носу, например, откуда-то появилась горбинка восточного типа; прежде бесцветные, вечно глядящие в пол или в сторону глаза, приобрели определенный цвет – светло-карий; руки, выложенные на шерстяное одеяло, были опутаны мускулами и крупными венами – наверное, регулярно занимался спортом… Этот новый человек внезапно грозно нахмурился, укоризненно поцокал языком, и мастодонистую нянечку словно сдуло ветром; убегая, она с болью оглянулась на Борьку, а в сторону Нины Александровны метнула молнию: «Как же ты, сучка ты этакая, рассталась с таким человеком, как Алексей Евтихианович?»
– Сядь ко мне на кровать, Борис!
Нина Александровна могла поклясться всем святым, что ничего плохого о Борькином отце ему никогда не говорила, наоборот, старалась представить бывшего мужа в самом лучшем свете, но на кровать Борька сел бочком, с отчужденным и независимым видом – не сел, а присел на минуточку, чтобы только отвести очередь, и никаких нежных или родственных чувств на его розовой поросячьей мордочке не отразилось.
– Почему на одеяле внизу нарисована стрелка? – вяло спросил он.– Маленькая стрелочка, красивенькая такая…
– Чтобы знать, где голова, где ноги.
Нет, нет! Нельзя было понять, чем все-таки болен Алексей Евтихианович Савицкий – обожаемый главный врач районной больницы! По всей видимости, бывший муж просто-напросто отлеживался от перегрузки, и это тоже было незнакомо Нине Александровне по годам их совместной жизни, так как раньше Алексей был лениво-равнодушен к собственному здоровью, а когда Нина Александровна указывала ему на это, кисло отмахивался: «Годом раньше, годом позже – какая разница!» Теперь он, кажется, решил жить долго…
– Держи, Борис!
Бывший муж протянул сыну громадный набор шариковых ручек, упакованных в прекрасную коробку, и это тоже было незнакомо – раньше Алексей был откровенно безразличен к внешнему виду вещей, а вот сейчас дарил сыну ручки заграничных кровей. Мало того, на левой руке бывшего мужа поблескивали сложные часы с модным ремешком в полоску, из-под одеяла же высовывалась чешская шелковая пижама.
– Борис, погуляй, я хочу поговорить с матерью,– сказал бывший муж и подмигнул.– Потом заходи, мы с тобой пообщаемся наедине.
– Будет сделано, батя!
Когда Борька ушел, Алексей Евтихианович лег снова на спину, криво улыбнулся и спросил:
– Как живешь?
– Обыкновенно.
За пять или семь лет – считать не хотелось! – бывший муж проделал длинный путь к улучшению – стал крупнее, |значительней,– но как только Борька вслед за слонихой-нянечкой; Вышел из палаты и они с Ниной Алексадровной остались с глазу на глаз, бог и дьявол для персонала районной больницы с космической скоростью превращался в давнего, полузабытого, но очень знакомого человека. Он расцепил руки, по-наполеоновски сложенные на груди, убрал со щек ценные вертикальные морщины, погасил блеск глаз, отчего они опять стали бесцветными.
– Черт знает что! – сам себе пожаловался бывший муж.-Кошмар!
Он несколько длинных мгновений лежал молча, глядя в потолок и морща губы, затем с усилием сказал:
– Надо оформить развод, Нина! Надо скорее оформить развод, очень прошу тебя поторопиться! Очень!
Она тоже немного помолчала, потом легким тоном спросила:
– Родил ребенка?
– Нет! – резко, громко, с вызовом, как это делают слабые люди, ответил он.– Я хочу опять стать Замараевым!
Это был катаклизм! А как же… Ее бывший муж Алексей Евтихианович Замараев, человек слабый, ленивый, раздираемый на части комплексом неполноценности и поэтому болезненно самолюбивый, когда-то (пять или семь лет назад) с такой детской радостью менял в загсе фамилию Замараев на Савицкий, что Нине Александровне было неловко глядеть в его сияющее лицо. Теперь же, став богом и дьяволом районной больницы, он с еще большей нервной страстью собирался вернуться в свои Замараевы.
– Поздравляю тебя…– начала было Нина Александровна, но осеклась.– Я хочу сказать, что рада видеть тебя почти здоровым.
Она правильно поступила, когда прикусила язык. Обидно, но факт: рядом с медсестрой Паньковой Алексей Евтихианович Замараев стал настоящим мужчиной.
– Развод можно оформить за три дня,– деловым тоном сказала Нина Александровна.– Завтра я занята под завязку, но сегодня же… Наверное, ты сам хочешь подать заявление о разводе?
– Молодец! Умница!
– Тогда я сейчас же заеду в суд и отвезу заявление. А дня через три без очереди мы и разведемся.
– Спасибо, Нина!
Теперь, когда самое трудное было позади, главный врач райбольницы Савицкий-Замараев снова немного приободрился, а Нине Александровне очень захотелось посмотреть на его жену-блондинку с руками сиделки и хозяйки, которую в Таежном встречала часто, но запомнить не могла. Жена, наверное, была чрезвычайно внимательна к мужу, не позволяла сесть на него и пылинке, но… Нина Александровна не знала, что делают полные блондинки с ямочками на руках для того, чтобы мужчины не только оставались мужчинами, но и преуспевали, развертывались во всю ширь.
– Я давно поняла, что ты хороший хирург,– сказала она спокойно.– Тебя я любила не только за это, но главное – все-таки за это. Благоговею перед талантами – это мой недостаток.– Она сделала легкомысленную паузу.– Ты стал красив!
– Спасибо. А теперь ты уходи и пришли, пожалуйста, Бориса. Я по нему соскучился…
Нина Александровна согласно наклонила голову. Вот уже полгода двоюродная сестра бывшего мужа не возила Борьку в райцентр для встречи с отцом.
Когда «Волга», побывав в суде и загсе, пробегала мимо райкома партии, из скверика, который окружал здание со всех сторон, неожиданно вышел секретарь обкома партии по промышленности, друг Нины Александровны – Николай Цукасов. Она так обрадовалась этой встрече, что грубо схватила дядю Колю за плечо и крикнула:
– Стоп!
Осев сразу на все четыре колеса, «Волга» остановилась, и Нина Александровна, велев Борьке оставаться в кабине, вышла из автомобиля. Заметив ее, секретарь обкома Цукасов расцвел мальчишеской улыбкой, искренней и дружеской, бросив спутника, ринулся к машине:
– Нина! Мать честная, сто лет не виделись! А ну скидывай свои пижонские рукавички – женщине полагается первой протягивать руку… А может, почеломкаемся?
– Почеломкаемся.
Когда Нина Александровна училась в Московском педагогическом институте, Цукасов, имеющий, как и Сергей Вадимович и директор Тагарской сплавконторы Олег Прончатов, лесотехническое образование, приехал в столицу учиться в Академии общественных наук. Они довольно часто встречались с Ниной Александровной. Дело в том, что они родились в одной деревне с забавным названием Постой и, если бы захотели тщательно порыться в генеалогии, непременно установили бы отдаленное родство. Между тем ни она, ни он по какой-то нелепой и странной случайности в детстве и юности друг друга не знали.
– Здравствуй, Николай! Рада.
Нина Александровна расцеловалась с секретарем обкома, он шутливо похлопал ее по плечу, продолжая радоваться встрече, а увидев, что в кабине «Волги» сидит мальчишка, портретно похожий на мать, Цукасов еще больше повеселел.
– Мы сейчас поедем кормиться! – потирая руки, заявил он.– Твоего отпрыска накормим до отвала пирожными, а сами съедим чего-нибудь такого-разэдакого… Идет, Нина?
- Предыдущая
- 5/62
- Следующая
