Виконт-бродяга - Чейз Лоретта - Страница 16

И хоть виконт убеждал себя, что причин тревожиться из-за мисс Пеллистон у него гораздо меньше, но всё равно тревожился. Он волновался за неё… она ведь такая невозможно наивная… а он ненавидел волноваться и потому был просто в ярости.

К несчастью, Молли оказалась совершенно бесполезной, что отнюдь не улучшило его настроения. Когда её спросили, о чём они беседовали с гостьей, болтливая горничная вдруг словно язык проглотила. Ведь не могла же она признаться, что в ярких подробностях обсуждала личную жизнь лорда Рэнда. Молли так переживала из-за своей неосмотрительности, что весь остальной разговор просто вылетел у неё из головы.

— Неужели она ничем не выдала своих намерений? — терпеливо расспрашивал граф. — Может, казалась расстроенной или испуганной?

— О нет, — ответила Молли. — Да и не особо она была разговорчива. Очень скромная, милорд. Даже когда я восхитилась её волосами, она будто бы не поверила мне, бедняжка, — добавила горничная, в то время как глаза её наполнились слезами. — А ведь это никакая не лесть. Такие они были мягкие и кудрявые и расчёсывались легко, словно шёлк.

— Хватит вести себя так, будто она умерла, — рявкнул Макс, вновь выходя из себя при виде слёз, струящихся по круглому розовощёкому лицу горничной.

Но тут поспешно вмешался граф.

— Хорошо, Молли. Спасибо тебе, — произнёс он, похлопав девушку по плечу. — А теперь иди умойся и возьми себя в руки. Ты же не хочешь огорчить её сиятельство.

Молли послушно вытерла глаза передником и, не осмеливаясь даже мельком взглянуть на своё божество, присела в реверансе и поспешила из кабинета.

— Итак, — подытожил лорд Рэнд, — мы только потеряли время. Я собираюсь проверить постоялые дворы.

— Но без денег она не сможет сесть в дилижанс, Макс.

— Это знаем мы с тобой но она достаточно наивна, чтобы сдаться на милость возницы. Маленькая идиотка готова поверить каждому.

С этими словами он гневно затопал прочь.

В это самое время «маленькая идиотка» как раз пыталась понять, как же она ухитрилась заблудиться в двадцатый раз всего за одно утро. Модистка очень внятно разъяснила ей, где находится заведение месье Франсуа. Во всяком случае, тогда ей всё казалось понятным. Беда в том, что из-за стольких поворотов, стольких переулков и дорог, улиц и мостовых и стольких людей, каждый из которых советовал обратное тому, что говорил предыдущий, Кэтрин уже не была уверена, приблизилась ли она к цели своего путешествия хоть на шаг.

Кэтрин устала, проголодалась, чувствовала себя несчастной и желала лишь одного — присесть. Но ведь не может же леди вот так запросто плюхнуться на пороге сапожной мастерской! Благодаря краже у неё персикового муслина да ещё нескольких вещиц, Кэтрин смогла уложить весь багаж в одну единственную коробку, которую и перекладывала теперь из одной руки в другую, попутно пытаясь расправить онемевшие плечи.

— Есть пенни, мисс? — осведомился детский голосок у неё за спиной.

Кэтрин оглянулась. С серьёзным видом на неё уставился какой-то грязный мальчуган.

— Нет, — ответила она. — Ни фартинга.

Мальчишка пожал плечами и, повернувшись к ближайшему фонарному столбу, в сердцах пнул его ногой.

— Не думаю, — проговорила Кэтрин, — что ты знаешь, где найти месье Франсуа?

— Ничё я не знаю. — Нахмурившись, он вновь пнул фонарный столб.

— Ничего не знаю, — машинально поправила Кэтрин себе под нос. — Неужели никто в этом городе не может разговаривать, не коверкая при этом язык?

Она подавленно осмотрелась вокруг.

Ну где же эта мерзкая парикмахерская?

Сорванец проследил за её взглядом:

— Вы ж не чокнутая, правда?

Кэтрин встретила его испытующий взгляд и вздохнула.

— Пока нет, но, вероятно, скоро стану. Никто, — устало продолжила она, — ничего не знает. А если и знают, и соизволяют поделиться сведениями, то облачают их лишь в самые что ни на есть таинственные формулировки. С тем же успехом они могут говорить по-турецки — всё равно не понять их диалект и жаргон.

Мальчик понимающе кивнул, хотя Кэтрин не сомневалась, что это её слова для него прозвучали по-турецки.

— Я посудил, что вы чокнутая, потому как трепались сами с собой. ОНА всегда болтает сама с собой. Правда ОНА говорит, это из-за разраженья.

— Надеюсь, ты не о своей матери отзываешься так неуважительно, — пожурила ребёнка Кэтрин.

— Моя мамка померла.

— О господи, мне так жаль.

— А мне не жаль, — последовал ужасающий ответ. — Лупила чем ни попадя… ну, когда у ней выходило меня сцапать.

— Боже милосердный!

— Ну, теперь-то она не могёт, раз это скверное пойло её доконало.

— О боже! И отца у тебя нет?

— Неа. Только ОНА.

Но сия странная беседа не приближала мисс Пеллистон к цели путешествия. Делать нечего — пришлось идти дальше. Кэтрин завернула за угол. К её удивлению, мальчонка побрёл следом. Очевидно, раз начав говорить, он не имел привычки прерываться и потому дружелюбно болтал, шагая рядом по улице.

Выяснилось, что ОНА — это миссиз, державшая ателье, где шили одежду для джентри[30]. Если верить мальчику, этим утром миссиз разражалась из-за какой-то девушки по имени Энни.

Раз миссиз не парикмахер, то, определённо, ничем не могла помочь беглянке. Горло Кэтрин словно обожгло огнём. Ей хотелось сесть на обочину и горько зарыдать. Должно быть, уже миновал полдень. Если она не осуществит задуманную сделку как можно скорее, то рискует опоздать на дилижанс, который мог бы доставить её домой ещё до наступления ночи.

— Ты точно не знаешь, где найти месье Франсуа? — в отчаянии переспросила Кэтрин. — Парикмахера? Мне сказали, что он купит мои волосы… а я очень нуждаюсь в деньгах.

Сдвинув брови, мальчик внимательно изучал её блёклую шляпку.

— А-а, так вы о том мужике в парике. Зазря стараетесь. Он ушёл делать свадьбу. А у меня есть, — наклонившись, он засунул чумазый пальчик в ботинок, бывший на целый размер больше его ноги, — двупенсовик. Вот! ОНА дала мне его, чтобы я шёл и не разражал её. Можем добыть мясной пирог.

Кэтрин потребовалась секунда, чтобы понять: маленький грязнуля предлагает разделить с ней своё неземное богатство. И когда до неё дошёл смысл этих слов, девушка растрогалась почти до слёз:

— Ох, дорогой, как щедро с твоей стороны, но вряд ли одного пирога довольно, чтобы накормить такого сильного, растущего мальчика, как ты.

— О, да ОНА даст мне чё-нить, как бросит разражаться. Я знаю место, — добавил он и заговорщицки подмигнул, действуя при этом всеми мышцами лица, что делало его похожим на гномика, — там пироги большущие, как моя голова. Да пошли уже! — нетерпеливо воскликнул сорванец, видя, что его званая гостья колеблется. — Вы, чё ль, не голодная?

Кэтрин была ужасно голодна и не могла припомнить, когда ещё чувствовала себя столь одиноко. Взглянув на круглолицего мальчишку, она печально улыбнулась.

— Да, — призналась она, — очень голодная.

Мальчик удовлетворённо кивнул и, взяв Кэтрин за руку, повёл к заведению, где можно было найти мясной пирог, «большущий, как его голова».

За едой он ещё больше разоткровенничался. Представился как Джемми и объяснил, что миссиз взяла его к себе, когда умерла мать. Эта modiste[31], поняла Кэтрин, была доброй душой, дававшей ребёнку хоть какую-то работу, лишь бы удержать его от трущоб и притонов, с которыми, как оказалось, тот был до ужаса хорошо знаком.

Джемми бегал по разным поручениям хозяйки и подметал полы, но учиться и развлекаться, главным образом, должен был самостоятельно, что и делал, бродя по городским улицами.

Не переставая изумляться столь неподходящему для ребёнка образу жизни, Кэтрин поймала себя на том, что успела поверить мальчугану собственную историю, правда, лишь самое основное, вроде похищенного ридикюля и сбежавшей подруги.