Лучшее во мне - Спаркс Николас - Страница 43
- Предыдущая
- 43/62
- Следующая
— Да, — едва слышно ответила Аманда. — Что мне делать?
С лица матери тут же сошла наигранная чопорность, потеплел голос.
— Все очень просто, — сказала она. — Не слушай моих советов.
Аманда ждала продолжения, но мать, кажется, не собиралась ничего добавлять к сказанному.
Аманда не знала, как это понимать.
— Ты что, советуешь мне уйти от Фрэнка? — наконец прошептала она.
— Нет.
— Значит, попытаться наладить жизнь с ним?
— Этого я тоже не говорила.
— Тогда я не понимаю.
— Не пытайся увидеть в моих словах какой-то скрытый смысл. — Мать встала и, оправив на себе жакет, направилась к лестнице.
Аманда часто заморгала, пытаясь вникнуть в смысл происходящего.
— Постой… ты что, уходишь? Ты же так ничего и не сказала. Мать обернулась.
— Наоборот. Я сказала самое важное.
— Не слушать твоих советов?
— Вот именно, — кивнула мать. — Не слушай моих советов. И ничьих вообще. Доверяй только себе. Чем бы это ни завершилось в итоге, это твоя жизнь, и как ты ее строишь, касается только тебя. — Она поставила блестящую туфлю на заскрипевшую ступеньку. Ее лицо снова застыло в маске. — Ну теперь, полагаю, до встречи? Ты ведь заедешь за вещами?
— Да.
— Я приготовлю бутерброды и фрукты, — сказала мать и продолжила спускаться по лестнице.
Подойдя к машине, она заметила в гараже Доусона. Окинув его коротким оценивающим взглядом, она отвернулась, села за руль, включила зажигание и уехала.
Отложив письмо в сторону, Доусон вышел из гаража и посмотрел на Аманду, которая стояла, устремив взгляд куда-то вдаль, на лес. Она оказалась более спокойной, чем он ожидал, однако понять что-либо по выражению ее лица он не сумел.
Доусон двинулся к ней навстречу, и она, слабо улыбнувшись ему, тут же отвернулась. Доусон почувствовал, как внутри у него рождается паника.
Он сел в кресло-качалку и, молча сцепив руки, наклонился вперед.
— Не хочешь поинтересоваться, как прошел разговор? — наконец спросила Аманда.
— Я решил, ты в итоге сама все расскажешь, — сказал Доусон. — Ну если захочешь.
— Неужели я так предсказуема?
— Нет, — возразил Доусон.
— Оказывается, предсказуема. Не то что моя мать… — Аманда потянула себя за мочку уха.
— Если я когда-нибудь скажу тебе, что поняла свою мать, напомни мне о сегодняшнем дне.
— Хорошо, — кивнул Доусон.
Аманда глубоко вздохнула, а когда наконец заговорила, ее голос прозвучал необычно отстраненно.
— Когда она приближалась к крыльцу, я была почти уверена в том, как будет развиваться наш разговор, — сказала Аманда. — Сначала она спросит, понимаю ли я, что творю и какую грандиозную ошибку совершаю. Затем последует лекция о последствиях и ответственности, после чего я ее перебью, сказав, что она ничего обо мне не знает. Я хотела донести до нее, что любила тебя всю жизнь и что Фрэнк уже не может сделать меня счастливой. Что хочу быть с тобой. — Аманда повернулась к Доусону, надеясь найти у него понимание. — И почти уже высказала ей все это, но потом… — Доусон следил за выражением ее лица. — Все же она может заставить меня усомниться в чем угодно.
— Ты имеешь в виду нас с тобой, — произнес Доусон, и комок страха еще более затвердел.
— Я имею в виду себя, — едва слышно прошептала Аманда. — Хотя и нас тоже. Ведь я действительно собиралась все это сказать ей. Именно это, потому что это правда. — Аманда тряхнула головой, словно пытаясь прояснить мысли, избавиться от иллюзий. — Но мама заговорила, и реальность тут же напомнила о себе. Я вдруг услышала, что говорю нечто совершенно иное. Как будто работали две радиостанции, одна из которых транслировала некую альтернативную версию той, которой я должна придерживаться. В альтернативной версии я говорила, что не хочу, чтобы Фрэнк все узнал обо мне, что меня дома ждут дети, для которых любые мои слова и оправдания на самом деле будут продиктованы элементарным эгоизмом.
Аманда замолчала. Доусон наблюдал, как она машинально крутит на пальце обручальное кольцо.
— Аннет еще маленькая, — продолжила Аманда. — Представить себе не могу, как ее можно лишить матери или отца. Как объяснить ей ситуацию, чтобы она поняла меня? А Джаред и Линн? Они почти взрослые, но от этого не легче. Как они отреагируют, узнав, что я разрушаю семью ради тебя, словно пытаюсь вернуть свою юность? — В голосе Аманды сквозила боль. — Я люблю своих детей, и их разочарование разбило бы мне сердце.
— Они тебя любят, — сказал Доусон, сглотнув комок в горле.
— Да. Поэтому я не хочу ставить их в такое положение, — возразила Аманда, отколупливая отслоившуюся краску на кресле-качалке. — Не хочу, чтобы они чувствовали по отношению ко мне ненависть или разочарование. А Фрэнк… — Она судорожно вздохнула. — Да, у него есть проблемы, и мне больших усилий стоит не позволить окончательно угаснуть своим чувствам.
Он неплохой человек и всегда будет жить в моем сердце. Иногда мне кажется, что он продолжает функционировать в нормальном режиме только благодаря мне. Но он не тот человек, который сможет пережить мою измену. Ему не оправиться от такого удара. Это… убьет его. Он совсем сопьется. Или впадет в глубокую депрессию, с которой не сможет справиться. Я не смогу пойти на такое. — Плечи Аманды поникли. — И потом — ты.
Доусон почувствовал, что она скажет дальше.
— Мы замечательно провели выходные, но это не настоящая жизнь, а что-то вроде медового месяца, который вскоре кончится. Можно уверять себя, что этого не случится, давать какие угодно обещания, но это неизбежно, и спустя какое-то время ты уже не будешь смотреть на меня так, как смотришь сейчас. Я перестану быть женщиной твоей мечты, девочкой, которую ты когда-то любил, а ты — моей единственной настоящей любовью. Ты превратишься в человека, презираемого моими детьми, презираемого за развал нашей семьи, и тогда увидишь меня в истинном сеете — обыкновенной стареющей женщиной под пятьдесят, с тремя детьми, которые, возможно, даже ненавидят ее и которая в конце концов из-за всего этого возненавидит себя сама. Да и ты тоже меня возненавидишь.
— Это неправда, — твердо заявил Доусон.
Аманда собрала волю в кулак, стараясь сохранить решительность.
— Это правда, — сказала она. — Любой медовый месяц имеет конец. Доусон положил ей руку на колено.
— Время, которое мы с тобой проводим вместе, не медовый месяц. Это время, когда нам с тобой не нужно ничего скрывать. Я хочу по утрам просыпаться рядом с тобой, а по вечерам сидеть против тебя за обеденным столом, рассказывая, как провел день, и слушая о том, что произошло с тобой. Я хочу смеяться с тобой и засыпать, держа тебя в своих объятиях.
Потому что ты не просто женщина, которую я когда-то любил. Ты мой самый лучший друг, то лучшее, что есть во мне, и я не могу себе представить, что придется снова отказаться от этого. — Доусон помедлил, подбирая точные слова. — Возможно, тебе сложно понять, но когда ты уехала, ты взяла с собой все самое лучшее, и моя жизнь кардинально изменилась. — Ладони Доусона стали влажными. — Я знаю, ты боишься, мне тоже страшно. Но если мы упустим этот шанс и сделаем вид, будто ничего не произошло, то другой такой возможности у нас уже не будет. — Доусон поправил Аманде упавший на лицо локон. — Мы еще молоды. У нас еще есть время поправить дело.
— Не так уж мы и молоды.
— Молоды, — настойчиво повторил Доусон. — У нас впереди целая жизнь.
— Знаю, — прошептала Аманда. — А потому хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
— Все, что угодно.
Аманда, стараясь не расплакаться, терла переносицу.
— Пожалуйста… не зови меня с собой, потому что, если ты станешь меня уговаривать, я поеду.
Пожалуйста, не проси, чтобы я рассказала Фрэнку о нас, потому что я сделаю и это.
Пожалуйста, не проси меня забыть о своих обязанностях и разрушить семью. — Аманда судорожно, словно утопающий, вдохнула воздух. — Я люблю тебя, и если ты меня тоже любишь, то не будешь просить меня сделать это. Потому что я не доверяю себе и скорее всего не смогу отказаться.
- Предыдущая
- 43/62
- Следующая
