Зимние костры - Линдсей Джоанна - Страница 4

• Предыдущая
• 4/78
• Следующая

— Ты станешь женой норвежского вождя, дочь моя, — первое, что объявил Энгус.

— И рожу двадцать прекрасных сыновей, которые будут разорять набегами наше побережье, — весело отозвалась девушка.

Но Энгус не рассмеялся шутке дочери, и при виде его серьезного лица кровь Бренны похолодела. Она вцепилась в подлокотники кресла, напряженно ожидая следующих слов отца. Тот устало вздохнул, словно годы давили на плечи тяжким бременем.

— Может, они и будут грабить наше побережье, но не нас.

— Что ты сделал, отец? — с тревогой спросила Бренна, не выдержав тягостного ожидания.

— Вчера я послал свата. Он доберется до Норвегии и заключит договор с викингами… Бренна вскочила:

— Теми, что напали на Холихед-Айленд?

— Нет, совсем необязательно. Посланец станет искать вождя, который согласился бы взять тебя в жены. Могущественного человека.

— Ты хочешь торговать мною? Предлагать как товар? — обвиняюще воскликнула Бренна, глядя на Энгуса широко раскрытыми глазами, впервые ощущая, что не знает человека, сидящего напротив и называющего себя ее отцом.

— О нет, Бренна, это не так! — убежденно запротестовал лорд Энгус, твердо сознавая, что поступает правильно, как бы ему ни было больно при этом. — Этот человек будет действовать осторожно и благоразумно. Я послал Фергюса. Он все выведает спокойно, не торопясь, и найдет могучего вождя, у которого еще нет жены. Никакой торговли. Фергюсу приказано не расспрашивать долго. Если ему не удастся никого отыскать, он просто вернется домой.

В глазах Бренны мгновенно вспыхнула ярость.

— Как ты мог сделать такое со мной?

— Другого пути нет, Бренна.

— Не правда! — вскричала она. — Мы так далеко от побережья! Чего нам бояться?

— Викинги с каждым годом наглеют, — попытался объяснить Энгус. — Первое известие о набеге пришло, когда я был совсем маленьким. С тех пор они успели завоевать противоположное побережье. Наши братья на севере склонились перед ними, восток Британии заселен норвежцами. И вот теперь они добрались до наших берегов. Пройдет совсем немного времени, и они появятся здесь… Не в этом году, так в следующем.

— Это совсем необязательно! Ты настоящий воин, закаленный в воинском искусстве, и меня воспитал точно так же. Мы сможем бороться с ними, отец!

— Ах, Бренна, моя Бренна, — вздохнул Энгус, — я слишком стар для этого! Можно убить многих, но не всех! Норвежцы — раса гигантов. Подобных им нет. Это свирепые жестокие люди. Я хочу, чтобы ты жила долго и счастливо и не сошла в могилу раньше времени. И желаю, кроме того, защитить своих людей.

— Пожертвовав единственной дочерью! — охнула Бренна. — Отдав ее в рабыни старику вождю, по твоим же словам, лишенному сердца!

— Зато я не буду больше бояться за тебя! К тому же уверен, что ты сумеешь постоять за себя.

— Нет! — взорвалась Бренна. — Я ни за что не соглашусь выйти замуж!

Энгус угрожающе нахмурился:

— Согласишься! Я велел Фергюсу поклясться моей честью!

— Но почему ты не сказал мне об этом вчера? Знал, что я остановлю Фергюса, не так ли?

— Совершенно верно, дочь моя. Но сделанного не воротишь. Кроме того, тут есть и твоя вина. Ты еще девица, а Корделла хоть и прелестная женщина, но уже замужем.

— Но к чему винить меня, отец?! Ты сам все решил!

— Ну уж нет! Я предлагал тебе самых богатых и знатных женихов, красивых и молодых, — угрюмо напомнил Энгус. — К этому времени ты уже давно должна была бы порадовать меня внуками, но, к несчастью, оказалась слишком разборчивой!

— Ты не предлагал мне никого, кроме невоспитанных хвастунов и смазливых щеголей. И ожидал, чтобы я выбрала себе мужа из этой своры дураков?

— Я знаю тебя, Бренна. Предстань здесь лучший из мужчин, ты все равно не выбрала бы его! Сама мысль о замужестве тебе отвратительна, и, думаю, я знаю почему.

— Тут вы правы, мой господин, — сухо бросила дочь.

— Поэтому я сам выбрал за тебя. Станешь женой человека, которого найдет Фергюс.

Бренна круто развернулась и встала лицом к огню. При одной мысли о замужестве ей стало плохо. Какой же беспомощной чувствовала она себя, с детства приученная сражаться и побеждать! Но с этой бедой не справиться. И прежде чем сдаться, девушка попыталась схватиться за соломинку.

— Пусть другая займет мое место, — бесстрастно объявила она. — Так будет лучше всего.

— И ты сумеешь выдать служанку за леди?! — неверяще охнул Энгус. — Представляешь, как ужасна будет месть викингов, когда они обо всем узнают? Фергюс должен заверить жениха в твоих добродетелях. Твоих! Какая служанка здесь, да и где бы то ни было, обладает твоей красотой, манерами или мужеством? Годы уйдут на то, чтобы обучить девушку низкого происхождения разным премудростям. Ты благородного происхождения и благодаря тетушке прекрасно воспитана. Благословляю день, когда Линнет приехала и взялась за тебя. Ни один человек на свете, не говоря уже о норвежце, не женился бы на таком сорванце, каким ты была.

— Ну а я проклинаю этот день, причину всех моих несчастий! — взорвалась девушка.

— Бренна!

Она немедленно пожалела об опрометчивых словах. Бренна горячо любила тетку. Не познав материнской ласки и заботы, девочка привязалась к прелестной Линнет, появившейся в замке четыре года назад, после смерти мужа. Линнет была младшей сестрой Энгуса и выглядела гораздо моложе своих сорока лет. Она сразу занялась воспитанием Бренны, хотя было слишком поздно менять ее мальчишеские привычки, и стала девочке второй матерью, тогда как мачеха, сварливая, скандальная и недобрая женщина, только и знала, что всячески ругать и обижать падчерицу. Энгусу пришлось горько пожалеть о поспешной вторичной женитьбе. Но, по крайней мере, долго терпеть не пришлось — мачеха умерла через год после приезда Линнет, оставив дочь, Корделию, свою точную копию во всем, что касалось характера.

— Прости, отец, — тихо вымолвила Бренна, — опустив свои серебристо-серые глаза и устало сгорбившись, словно признавая поражение. — Просто мне не по душе принятое тобой решение.

— Я предполагал, что ты расстроишься, Бренна, но не знал насколько, — признался Энгус и, встав, обнял дочь за плечи. — Мужайся, девочка! Ты всегда восхищалась храбростью и силой, а этого у норвежцев не отнимешь. Пройдет время, и, может быть, когда-нибудь ты поблагодаришь меня за этот брак.

Бренна, лишившись всякого желания и сил спорить, лишь устало улыбнулась.

Две недели спустя появился Уиндхем, норвежский торговец, осевший на Эмиралд-Айл. Его Энгус отыскал в Энгсли. Уиндхем получил богатое вознаграждение за обучение Бренны норвежскому языку и обычаям, поскольку отец не желал, чтобы, по его выражению, «дочь вступила с завязанными глазами в логовище льва».

Когда настало время жатвы, вернулся Фергюс с хорошими новостями и назвал имя нареченного Бренны.

Судьбу девушки решили без нее и за нее. Жених Бренны не был главой клана, как надеялся Энгус, им оказался сын богатого и могущественного вождя, молодой человек, прокладывающий собственную дорогу в жизни и сколотивший немалое состояние торговлей. Звали его Гаррик Хаардрад.

Правда, Фергюс сам не видел его, поскольку Гаррик отправился торговать на восток. Он вернется только будущим летом и до осени обязательно приедет за невестой. Обе стороны договорились об условиях брака. Все решено. Решено, решено, решено, и выхода нет!

Отныне Бренна с унылой тоской отсчитывала дни, пока наконец молодость и энергия не вытеснили мысли о неприятном будущем. Девушка решила извлечь из проигрышной ситуации как можно больше преимуществ. Она встретит врага на равных и не позволит взять над собой верх, наоборот, подчинит мужа себе, чтобы в будущем поступать как пожелает. Новая земля, новая страна… Да, только не новая Бренна!

Внимание Бренны вновь обратилось к Уиндхему, терпеливо повторявшему урок:

— Итак, Один небесный, верховный бог, бог знания и мудрости, бог-колдун, провидец будущего. Кроме того, он является покровителем воинских союзов. Один со своей армией погибших воинов[1], которых приводят к нему валькирии, эти воинственные девы, участвующие в распределении побед и смертей в битвах, скачет по облакам на восьминогом коне Слейпнире, никогда не устающем. Мечта каждого воина — отправиться после смерти в одиновскую вальхаллу: небесный воинский «рай», где они смогут наслаждаться пирами, на которых валькирии будут им прислуживать. Родной брат Одина — Локи. Его можно сравнить с христианским Люцифером. Он так же хитер и коварен и замышляет гибель богов.

• Предыдущая
• 4/78
• Следующая