Мозг и душа - Амен Дэниел Грегори - Страница 3

Сначала мне было не по себе в их церкви, особенно из-за ужасного шума. Как католик, я привык к тихим храмам, а та церковь была какой угодно, но не тихой. Она была наполнена эмоциями и поклонением. Я повстречал нескольких удивительных людей и стал активным участником христианской группы «Проблемы подростков» (Teen challenge),которая работала с наркоманами. Это было то, чем я интересовался в психиатрии. Теперь всем известно, что многие из пристрастившихся к наркотикам не поддаются врачебному лечению, но избавляются от зависимости, когда обретают веру и связь с Богом. А тогда для меня это были удивительные наблюдения.

Проведя три года в Германии, я был демобилизован и на протяжении года посещал Оранж Кост Колледж, а затем и Университет Вангард, колледж Ассамблеи Библии Бога в Южной Калифорнии и изучал биологию и Библию. Я мечтал стать врачом, но хотел, чтобы моя жизнь строилась на серьезной духовной основе.

Ничто в Библии не мешало мне изучать медицину и ничто в биологических науках не противоречило моей вере. В 1978 году мне повезло попасть в класс медицинского колледжа Университета Орала Робертса.

Священник и духовный целитель Орал Робертс напряженно работал, чтобы объединить знания о духовном исцелении и медицинском лечении. Я чувствовал, что это плодотворная идея. Думаю, что меня приняли туда из-за фамилии. Наверное, им нравилось, что выпускником их медицинского факультета станет доктор, чья фамилия означает «аминь».

Университет Орала Робертса был необыкновенным местом. Нас серьезно готовили к врачебной работе, но это происходило в атмосфере любви, сострадания и молитвы. Мы отличались от всех медицинских факультетов страны. Нас учили молиться вместе с пациентами, записывать их истории болезни как духовные и принимать во внимание при лечении одновременно разум, тело и дух человека. На занятиях мы разбирали тему греха и болезни. Многие фундаментальные христиане верят, что физические и эмоциональные заболевания происходят из-за недугов души — что обычно болеют те, кто грешит. Другие считают, что все мы когда-нибудь болеем и умираем, это неотъемлемая часть природы, а идеи греха только вгоняют людей в мучения бесполезного чувства вины, когда вы вините свою греховность в появлении болезни. Эта проблема весьма сложна и неоднозначна.

После медицинского факультета я проходил психиатрическую практику в Армейском медицинском центре Уолтера Рида в Вашингтоне — это самый большой военный госпиталь страны. В качестве сотрудника я посещал классы терапевтов и армейских священников, где нам рассказывали о взаимосвязи между медициной и духовностью. Я узнал, что 70 % населения США являются глубокими сторонниками фундаментальной религии, и медики, священники и раввины должны работать вместе, чтобы блюсти интересы своих пациентов.

Через год медицинской подготовки мне стало ясно, что в пазле, описывающем духовность и исцеление, отсутствуют многие элементы. Во время ординатуры я узнал, что чем больше человек был предан своей вере, будь то католицизм, протестантство, иудаизм, буддизм или ислам, тем здоровее он выглядел.

Такие пациенты реже нуждались в помощи психиатра, чем атеисты. Исследователи из Университетов Гарварда, Дьюка и Джона Хопкинса тоже подтвердили, что глубоко верующие люди обладают лучшим физическим и эмоциональным здоровьем. Конечно, можно возразить, мол, все наоборот: более здоровым людям проще поддерживать отношения с окружающими, и поэтому они посещают религиозные общины.

Следующая подсказка стала очевидной, когда я проходил практику по детской и подростковой психиатрии в Медицинском центре Рипли в Гонолулу, Гавайи. В то время я много работал с детьми, подростками и семьями.

Я консультировал в школах, работал с больными ребятишками, лечил тинейджеров с такими серьезными проблемами, что они не могли находиться в родном доме, и вел терапевтические группы для детей и родителей. Я узнал, что для здоровья мозга очень значим период раннего развития: положительная среда питает интеллект и эмоциональную зрелость, а негативная и бедная среда (что, увы, встречалось чаще) разрушает функции мозга и способствует развитию психических отклонений и отставаний в учебе.

Любой детский психиатр знает, что к подобным проблемам детей располагает генетический фактор, однако среда играет важнейшую роль в возникновении и проявлении этих проблем.

Третий кусочек пазла встал на место в 1990 году. После армейской службы я учредил частную психиатрическую клинику в Файерфилде, Калифорния, в 40 милях к северу от Сан-Франциско. У меня были как собственные пациенты, так и те, кого ко мне присылали больницы. Я также руководил отделением больницы, где лечили пациентов с пристрастиями к наркотикам и алкоголю, у которых одновременно были диагностированы психиатрические расстройства. На одной из больничных лекций я узнал о томографической технологии ОЭКТ — ядерном исследовании мозга, при котором впрыснутые в вену крохотные количества радиоактивного вещества позволяют отследить внутреннюю работу живого мозга.

В отличие от магнитно-резонансной томографии (МРТ) и компьютерной аксиальной томографии (КАТ), подробно демонстрирующих анатомию мозга, ОЭКТ (однофотонная эмиссионная компьютерная томография) оценивает только физиологию, функционирование мозга.

Мне рассказали, что ОЭКТ применяется при диагностике инсультов и травм головы, а также в научных целях — для изучения депрессии, расстройств внимания, шизофрении и обсессивно-компульсивных нарушений. С помощью ОЭКТ можно увидеть паттерны работы мозга, связанные с психиатрическими заболеваниями. С моей точки зрения, это означает, что многие душевные расстройства можно интерпретировать как заболевания мозга. От таких возможностей у Зигмунда Фрейда слюнки бы потекли, ведь они позволяют увидеть внутреннюю связь между работой мозга и поведением. Чем больше я узнавал об ОЭКТ и схожих технологиях, тем сильнее верил, что они изменят психиатрию еще при моей жизни, хотя в то время я не представлял, что сам стану частью этого процесса.

Проверять или не проверять?

Технология ОЭКТ позволяет получить картину активности мозга и с ее помощью заглянуть в аппаратное обеспечение души, то есть ее «железо», материальный субстрат. Получение первых томограмм у пациентов сильно изменило мое представление о сущности психических и душевных заболеваний. Требовалось лишь посмотреть на мозг людей, совершавших неадекватные поступки, чтобы начать понимать, что они не чувствовали связи со своим мозгом — органом, который сделал их людьми. Я был поражен, узнав, что многие клинические психиатры отказываются от применения томографических технологий для оценки серьезных эмоциональных и поведенческих расстройств.

Эти врачи заявляли, что на сканах мозга якобы невозможно увидеть тенденции по отношению к специфическим психиатрическим расстройствам, что эти сканы неправильно интерпретируются и что использование их в качестве рабочих инструментов преждевременно. Что прежде, чем томография станет полезным клиническим инструментом, надо провести много исследований. За последние десять лет я спорил со множеством коллег о том, необходимо ли оценивать работу мозга в психиатрии. А ведь психиатры — единственные врачи, которые крайне редко видят орган, который лечат. ^[4]Я считаю, что недостаточность обращения к томографии держит развитие психиатрии позади других отраслей медицины, снижает ее эффективность при работе с пациентами и не дает им справляться с такими проблемами, как отказ пациентов соблюдать лечение.

Готов поспорить, что если вы страдаете от серьезных расстройств с чувствами (депрессия), мыслями (шизофрения или биполярное расстройство) или поведением (склонность к жестокости, педофилия), то ваш лечащий психиатр ни за что не отправит вас на прохождение томографии. Он пропишет психотерапию или сильнодействующие средства, даже не посмотрев на то, как работает ваш уникальный мозг. Он не будет знать, какие области вашего мозга функционируют прекрасно, какие «перегреты», а какие ленятся. Можете вы представить, какой шум поднимется, если другие врачи тоже начнут действовать без диагностики? Что, если ортопед будет править смещенные кости, не проведя предварительно рентген? Что, если кардиолог диагностирует вам блокаду коронарной артерии без ангиограммы или быстрого КАТ-скана? Что, если пульмонолог диагностирует пневмонию, не посмотрев на флюорографию и не сделав анализа мокроты? А если хирург проведет мастэктомию, не проверив опухоль груди под микроскопом, чтобы увидеть, была она раковой или нет?