Любовь и ветер - Линдсей Джоанна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/48
• Следующая

Осторожно Джесси выглянула из-за плеча Блю, и кровь прилила к ее лицу. Это был не Джеб, а незнакомец на красивой лошади рыжего цвета. Мужчина смотрел на них сверху вниз, и каждая линия его тонкого смуглого лица выражала насмешливый интерес.

Он был молод и, черт возьми, красив! Джесси никогда не видела мужчину такой красоты, и непонятно почему она вдруг почувствовала себя оскорбленной. Почему это он так на нее пялится?

Блю попытался встать, смутившись, но Джесси схватила его за рубашку, кинув злобный взгляд, и он чуть не распахнул ее грудь перед незнакомцем. Блю покраснел еще сильнее и глупо ухмыльнулся. А Джесси продолжала в упор смотреть на него, застегивая свою рубашку. Закончив, она толкнула его, и оба поднялись.

— Сожалею, что помешал, — произнес незнакомец низким голосом, который свидетельствовал об обратном — он ничуть не сожалеет. Наоборот, развлекается. — Мне нужна помощь, и только поэтому я остановился…

— Какая еще помощь? — спросил Блю.

— Я ищу Роки Вэлли и миссис Юинг. В Шайенне мне сказали, что надо ехать на север целый день и я попаду на ранчо. Но мне не повезло ни вчера, ни сегодня. Не подскажете, куда же мне ехать?

— Вы…

— Проехали мимо, — перебила Блю Джесси, незаметно толкнув его в бок. Она вышла из-за его спины, смущения как не бывало — его место занял гнев. — И вы сейчас очень далеко от Роки Вэлли.

Чейз Саммерз, так звали незнакомца, смотрел на девушку, стоявшую перед ним в воинственной позе. Ее внезапная враждебность смутила его. После той сцены, которую он застал, Чейз никак не ожидал, что она столь юна. На вид он дал бы ей лет четырнадцать-пятнадцать, совсем ребенок. Девушка постарше не напялила бы на себя такие поношенные брюки. А парню, похоже, лет двадцать, он достаточно взрослый, чтобы понимать, что развлекается с ребенком.

Впрочем, это не его дело. Выражение лица Чейза не переменилось, даже когда зелено-голубые глаза стали метать в него молнии. Но черт возьми, она была прелестна! И эти необычные глаза околдовывали.

— Но… — начал было Блю, но девушка снова толкнула его в бок.

— Я не знал, что я проехал мимо, — сказал Чейз. — Вы покажете, куда мне ехать?

— Езжайте дальше на север, мистер, — ответила Джесси и грубо предупредила:

— И на обратном пути не ездите этой дорогой. Мы не любим, когда чужаки топчут нашу землю.

— Я запомню это, — ответил Чейз, кивнул и тронулся в путь.

Джесси уставилась ему в спину, прежде чем почувствовала, что Блю так же уставился на нее. Выражение его лица являло смесь злости и недоумения. Она отвернулась, потянулась за своим ремнем от револьвера, застегнула его, не поднимая глаз на Блю.

— Постой-ка! — Блю поймал ее за руку, когда она поднимала с земли шляпу и хотела уже направиться к лошади. — Какого черта ты наврала?

Она попыталась увернуться.

— Я ненавижу чужаков.

— А при чем тут вранье?

Джесси вырвала свою руку, повернулась к нему лицом, глаза выражали всю ярость, кипевшую внутри. Блю чуть не забыл, из-за чего сам рассердился, увидев ее глаза в голубовато-зеленом пламени. Ее грудь вздымалась, длинные волосы разметались по плечам. Ее правая рука лежала на револьвере, и хотя он сомневался, что Джесси может выстрелить в него, угроза в этом жесте таилась. И он больше не пытался снова схватить ее за руку.

— Джесси, я не понимаю! Может, ты объяснишь, из-за чего ты впала в такую ярость?

— Из-за чего? — выкрикнула она. — И из-за тебя, и из-за него!

— Я знаю, что я.., но…

— И чтобы ты никогда больше не смел прикасаться ко мне, Блю Паркер! Он нахмурился.

— Хорошо, а он-то что такого сделал? Почему ты ему наврала?

— Ты же слышал, кого он ищет!

— Ну и что?

— Ты думаешь, я не могу догадаться, зачем он ее ищет?

Блю пытался уловить ее мысль.

— Но ты же ничего точно не знаешь?

— Разве? Такой красавчик наверняка один из ее любовников. И будь я проклята, если пущу его на свое ранчо! Чтобы они соединились под моей крышей!

— И что ты собираешься делать, когда он узнает, что ты наврала, и вернется?

Джесси слишком разъярилась, чтобы о чем-нибудь думать.

— А кто сказал, что он вернется? Он, видно, из города, как и она. Он из тех, кто заблудится в трех соснах, — добавила она с презрением. — Ты разве не заметил, как он вырядился? Он явно из тех типов, кто и дня не проживет без финтифлюшек. Если доедет до форта Ларами и вернется в Шайенн, ему уже не захочется снова катить на пастбище, где до ближайшего салуна скакать не один день. И вернется туда, откуда пришел, и будет ждать, когда она сама явится к нему. Блю покачал головой.

— Ну ты и ненавидишь ее…

— Да, ненавижу!

— Это же ненормально, Джесси, — сказал Блю хрипло. — Она же твоя мать.

— Она не мать. — Джесси отступила назад, будто он ударил ее. — Не мать! Моя мама никогда бы не бросила меня. Она никогда бы не позволила Томасу Блэру превратить меня в сына, которого он так хотел. Моя мать умерла здесь. Эта женщина — просто шлюха. Ей никогда не было до меня дела.

— Может, Джесси, тебе просто больно? Джесси захотелось плакать.

— Больно? — переспросила она.

Сколько раз она плакала ночами, потому что не было никого в ее жизни, кто бы облегчил боль этой самой жизни! Жизни, которую она так ненавидела! И не случилось ли все это из-за ее матери? Что бы ни делал ее отец, он делал назло этой суке — только так он называл ее мать. Он запретил Джесси вернуться в колледж, потому что ее мать хотела, чтобы она получила образование. Он запрещал ей все, что имело хоть какое-то отношение к женскому облику, потому что ее мать хотела видеть ее леди. Он сделал из нее то, кем она стала. Он понимал, что такой мать возненавидит ее. Он влез в долги, чтобы построить дом, который подошел бы и для королевы, и то лишь потому, что такой дом должен был понравиться матери. Но она никогда не будет жить в нем.

— То время давно прошло, когда от этого было больно, — тихо сказала Джесси. — Я обходилась без нее слишком долго, и она не нужна мне сейчас.

И прежде чем слезы брызнули из глаз, она побежала к лошади. Ей надо выплакаться, но никто не должен видеть ее слез. И Джесси рванула подальше от ранчо, прочь от причины ее слез.

Когда Джесси въезжала во двор, солнце уже заходило и небо на западе стало полосатым. У кромки гор темно-красная полоса переходила в фиолетовую. Заходящее солнце четко освещало крыльцо дома, и поэтому Джесси объехала дом сзади, чтобы войти через кухню, не попадаясь никому на глаза. Она отправила Блэк Стара в конюшню, ласково похлопывая по теплой спине. Он сам найдет свое стойло и будет ждать, когда она придет чистить его. Она хотела есть, надеялась что-нибудь перехватить, прежде чем заняться конем.

Блэк Стар подождет несколько минут. Он никогда не имел ничего против того, что делала Джесси. Он мог укусить, лягнуть кого-то, но с Джесси он вел себя идеально. Белый Гром знал, что конь будет ласков с ней, когда дарил этого жеребца. Белый Гром знал лошадей, как никто. Он растил его специально для Джесси.

Это был щедрый подарок, тем более что у Белого Грома не так-то много лошадей. Но это же Белый Гром! Блэк Стар — не единственный его подарок за годы их дружбы. Белый Гром был действительно близким другом, как и старый Джеб. Вот почему Блэк Стар стал для нее таким дорогим. И при мысли об этом, наблюдая, как конь направлялся трусцой в конюшню, Джесси почти забыла про еду. Но желудок упрямо напомнил о себе. Она вошла в дом и тихо закрыла за собой дверь.

Запахи ужина доносились из большой комнаты, но Джесси решила, что придет позднее, чтобы наесться стряпни Кейт. А пока она нашла свежий хлеб и улыбнулась, предвкушая удовольствие. Вдруг Джесси услышала голос матери, он доносился из комнаты, и улыбка разом сошла с ее лица. Она отломила кусок хлеба и направилась к выходу. Но внезапно услышала другой голос.

Она замерла и притаилась. Неужели она ошиблась? Нет, тот же голос. Она подкралась к двери, за которой говорили. Голоса стали яснее, и ее лицо залилось краской. Она вспомнила дневную сцену. Проклятие! Еще раз проклятие! Это ужасно быть пойманной на лжи!

• Предыдущая
• 3/48
• Следующая