Стажеры(изд.1991) - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 67
- Предыдущая
- 67/123
- Следующая
— Алеша… Алексей…
Быков молча отшвырнул капитана Корфа, как котенка, и впился пальцами в клавиши.Танкер рвануло.Вдавленный в кресло страшной перегрузкой,Жилин успел только подумать: «Форсаж!» На секунду он потерял сознание. Затем сквозь шум в ушах он услыхал короткий оборвавшийся крик, как от сильной боли, и через красную пелену,застилавшую глаза,увидел,как стрелка автопеленгатора дрогнула и расслабленно закачалась из стороны в сторону.
— Миша! — закричал Быков. — Ребята!
Он упал головой на пульт и громко, неумело заплакал…
Юре было плохо. Его тошнило, сильно болела голова. Его мучил какой-то странный двойной бред. Он лежал на своей койке в тесной, темной каюте «Тахмасиба», и в то же время это была его светлая большая комната дома на Земле.В комнату входила мама,клала холодную приятную руку ему на щеку и говорила голосом Жилина: «Нет,еще спит».Юре хотелось сказать,что он не спит, но это почему-то нельзя было делать. Какие-то люди, знакомые и незнакомые, проходили мимо, и один из них— в белом халате — нагнулся и очень сильно ударил Юру по больной разбитой голове, и сейчас же Михаил Антонович жалобно сказал: «Алеша… Алексей…»,а Быков страшный, бледный как мертвец, схватился за пульт, и Юру кинуло вдоль коридора головой на острое и твердое. Играла печальная до слез музыка, и чей-то голос говорил: «…При исследовании Кольца Сатурна погибли генеральный инспектор Международного управления космических сообщений Владимир Сергеевич Юрковский и старейший штурман-космонавт Михаил Антонович Крутиков…» И Юра плакал, как плачут во сне даже взрослые люди, когда им приснится что-нибудь печальное…
Когда Юра пришел в себя, то увидел, что находится действительно в каюте «Тахмасиба», а рядом стоит врач в белом халате.
— Ну вот, давно бы так, — сказал Жилин, печально улыбаясь.
— Они правда погибли?— спросил Юра.Жилин молча кивнул.
— А Алексей Петрович? — Жилин ничего не сказал.
Врач спросил:
— Голова сильно болит?
Юра прислушался.
— Нет, — сказал он. — Не сильно.
— Это хорошо,— сказал врач. — Дней пять полежишь и будешь здоров.
— Меня не отправят на Землю? — спросил Юра. Он вдруг очень испугался, что его отправят на Землю.
— Нет, зачем же, — удивился врач, а Жилин бодро сообщил:
— О тебе уже справлялись с «Кольца-2», хотят тебя навестить.
— Пусть, — сказал Юра.
Врач сказал Жилину,что Юру надо через каждые три часа поить микстурой, предупредил,что придет послезавтра,и ушел.Жилин сказал, что скоро заглянет, и пошел его проводить.Юра снова закрыл глаза. Погибли, подумал он. Никто больше не назовет меня кадетом и не попросит побеседовать со стариком, и никто не станет добрым голосом застенчиво читать свои мемуары о милейших и прекраснейших людях. Этого не будет никогда. Самое страшное— что этого не будет никогда.Можно разбить себе голову о стену,можно разорвать рубашку— все равно никогда не увидеть Владимира Сергеевича,как он стоит перед душевой в своем роскошном халате,с гигантским полотенцем через плечо и как Михаил Антонович раскладывает по тарелкам неизменную овсяную кашу и ласково улыбается.Никогда,никогда,никогда… Почему никогда? Как это так можно, чтобы никогда? Какой-то дурацкий камень в каком-то дурацком Кольце дурацкого Сатурна… И людей, которые должны быть, просто обязаны быть, потому что мир без них хуже,— этих людей нет и никогда больше не будет…
Юра помнил смутно, что они что-то там нашли. Но это было неважно,это было не главное,хотя они-то считали,что это и есть главное… И, конечно, все, кто их не знает, тоже будут считать, что это самое главное.Это всегда так. Если не знаешь того, кто совершил подвиг,для тебя главное— подвиг. А если знаешь — что тебе тогда подвиг? Хоть бы его и вовсе не было, лишь бы был человек. Подвиг — это хорошо, но человек должен жить.
Юра подумал, что через несколько дней встретит ребят.Они, конечно, сразу станут спрашивать, что да как. Они не будут спрашивать ни о Юрковском, ни о Крутикове, они будут спрашивать, что Юрковский и Крутиков нашли. Они будут прямо гореть от любопытства. Их будет больше всего интересовать, что успели передать Юрковский и Крутиков о своей находке. Они будут восхищаться мужеством Юрковского и Крутикова, их самоотверженностью и будут восклицать с завистью: «Вот это были люди!» И больше всего их будет восхищать, что они погибли на боевом посту.Юре даже тошно стало от обиды и от злости.Но он уже знал, что им ответить. Чтобы не закричать на них: «Дураки сопливые!»,чтобы не заплакать,чтобы не полезть в драку, я скажу им: «Подождите. Есть одна история…», И я начну ее так: «На острове Хонсю, в ущелье горы Титигатакэ, в непроходимом лесу нашли пещеру…»
Вошел Жилин,сел у Юры в ногах и потрепал его по колену. Жилин был в клетчатой рубашке с засученными рукавами. Лицо у него было осунувшееся и усталое. Он был небрит. А как же Быков, подумал вдруг Юра и спросил:
— Ваня, а как же Алексей Петрович?
Жилин ничего не ответил.
ЭПИЛОГ
Автобус бесшумно подкатил к низкой белой ограде и остановился перед большой пестрой толпой встречающих.Жилин сидел у окна и смотрел на веселые, раскрасневшиеся от мороза лица,на сверкающие под снегом сугробы перед зданием аэровокзала,на одетые инеем деревья.Открылись двери,морозный воздух ворвался в автобус. Пассажиры потянулись к выходу,отпуская прощальные шутки бортпроводнице. В толпе встречающих стоял веселый шум— у дверей обнимались, пожимали руки, целовались. Жилин поискал знакомые лица, никого не нашел и вздохнул с облегчением. Он посмотрел на Быкова. Быков сидел неподвижно, опустив лицо в меховой воротник гренландской куртки.
Бортпроводница взяла из сетки свой чемоданчик и весело сказала:
— Ну, что же вы, товарищи? Приехали! Автобус дальше не идет.
Быков тяжело встал и,не вынимая рук из карманов,через опустевший автобус пошел к выходу. Жилин с портфелем Юрковского последовал за ним. Толпы уже не было.Люди группами направлялись к аэровокзалу,смеясь и переговариваясь.Быков ступил в снег,постоял,хмуро жмурясь на Солнце, и тоже пошел к вокзалу. Снег звонко скрипел под ботинками. Сбоку бежала длинная голубая тень. Потом Жилин увидел Дауге.
Дауге торопливо ковылял навстречу, сильно опираясь на толстую полированную палку,маленький,закутанный,с темным морщинистым лицом.В руке у него,в теплой мохнатой варежке, был зажат жалкий букетик увядших незабудок.Глядя прямо перед собой,он подошел к Быкову, сунул ему букетик и прижался лицом к гренландской куртке. Быков обнял его и проворчал:
— Вот еще, сидел бы дома, видишь, какой мороз…
Он взял Дауге под руку, и они медленно пошли к вокзалу— огромный сутулый Быков и маленький сгорбленный Дауге. Жилин шел следом.
— Как легкие? — спросил Быков.
— Так… — сказал Дауге, — не лучше, не хуже…
— Тебе нужно в горы. Не мальчик, нужно беречься.
— Некогда,—сказал Дауге.—Очень многое нужно закончить.Очень многое начато, Алеша.
— Ну, и что же? Надо лечиться. А то и кончить не успеешь.
— Главное— начать.
— Тем более.
Дауге сказал:
— Решен вопрос с экспедицией к Трансплутону.Настаивают, чтобы пошел ты. Я попросил подождать, пока ты вернешься.
— Ну что ж,— сказал Быков. — Съезжу домой,отдохну… Пожалуйста.
— Начальником назначен Арнаутов.
— Все равно,— сказал Быков.
Они стали подниматься по ступенькам вокзала. Дауге было неудобно, видимо, он еще не привык к своей палке. Быков поддерживал его под локоть. Дауге тихонько сказал:
— А я ведь так и не обнял их,Алеша… Тебя обнял,Ваню обнял, а их не обнял…
Быков промолчал,и они вошли в вестибюль. Жилин поднялся по лестнице и вдруг увидел в тени за колонной какую-то женщину,которая смотрела на него. Она сразу же отвернулась,но он успел заметить ее лицо под меховой шапочкой — когда-то,наверное, очень красивое, а теперь старое, обрюзгшее, почти безобразное. Где я ее видел?— подумал Жилин. Я ведь ее много раз где-то видел. Или она на кого-то похожа?
- Предыдущая
- 67/123
- Следующая
