Пой вместе с ветром - Линдхольм Мэган - Страница 7

• Предыдущая
• 7/62
• Следующая

– Слишком многие знают, чего я здесь понакупил, – доверительно сообщил он ей. Глаза его при этом знай обшаривали стены маленькой гостиничной комнаты, где он остановился. Он как раз наливал Ки вина, но руки тряслись, и вино выплеснулось через край. – Я знаю, что за мной следят. Я слышу по ночам, как кто-то ходит за дверью. Я придвигаю к двери стол… и все равно не могу спать. Они перережут мне горло!.. Ограбят!.. А что подумают обо мне дома, если я вернусь с пустыми руками? После стольких-то лет торговли и странствий!.. И зачем только я купил эти проклятущие камни!.. Но, с другой стороны, когда еще подвернутся такие прекрасные самоцветы, да к тому же так дешево?.. Никогда еще у меня не было столь дивных камней… чистых, безупречных… Подумать только, какие деньги я выручу за них в Диблуне!

– Сперва надо их еще доставить туда, – заметила Ки.

У нее не было ни малейшего желания выслушивать его кудахтанье. Пусть переходит, наконец, к делу – или она пойдет искать заработка где-нибудь в другом месте. До сих пор ею двигала в основном жалость: Ризус случайно встретил ее на улице и так трогательно обрадовался знакомому лицу. Город же, где все это происходило, назывался соответственно – Сброд.

– Об этом не беспокойся – я такой план придумал! – гордо улыбнулся Ризус. Наклонился к ней через столик и перешел на шепот: – Я отправлю отсюда в Диблун троих нарочных – юнцов на быстрых конях, без поклажи, но вооруженных. И тебя. Но ты выедешь несколькими днями попозже, причем после того, как мы с тобой шумно разругаемся в нижней комнате за обедом… Понимаешь, к чему я клоню?

Ки медленно кивнула, но брови над настороженными зелеными глазами сдвинулись в одну черту:

– А что те молодые всадники? Их-то ты предупредишь, что они, может, жизнью заплатят за эту твою маленькую хитрость?

– Даже и не намекну. – Ризус красноречиво пожал плечами. – Они тоже повезут кое-что, хотя и несравнимо менее ценное. Знаешь ли, умный человек всегда может подыскать молодцов, для которых такая опасность – что пряная приправа. Так что тут никаких сложностей. К тому же им будет заплачено вперед… на всякий случай… Нет, Ки, главным моим посыльным будешь ты. Именно ты провезешь мои драгоценности через перевал. Кому придет в голову, что ради крохотного узелка снарядили громадный фургон? Особенно если мы нагрузим тебя мешками с солью для продажи по ту сторону гор?..

Ки молча смотрела в его маленькие, близко посаженные голубые глаза. Круглые, как у поросенка, подумалось ей, и прямо-таки погребенные в обширных бледных щеках. У Ризуса было массивное бочонкообразное тело на неправдоподобно тощих ногах. Тем не менее, он упорно одевался так, как одевались в этом городе состоятельные юнцы – вычурно и безвкусно. Его короткий алый плащ был того же цвета, что и облегающие штаны. Камзол, туго натянувшийся на животе, был полосатый, кричащих тонов. Ки опустила глаза, разглядывая исцарапанную столешницу. Можно ли, спросила она себя, ожидать настоящей деловой хватки от человека, подобным образом разодетого?.. Потом ее губы тронула улыбка. Разве не для этого самого Ризуса перевозила она всякую всячину с тех самых пор, как завела себе фургон? А прежде нее – Аэтан?.. Другое дело, Ризус никогда не был ее любимым клиентом. Слишком часто он путался с контрабандой, да и честно заработанные деньги отдавал с порядочным скрипом. Сколько раз он принимался сыпать проклятиями, когда она принуждала его выполнить свою часть контракта. Но, когда ему вновь требовался заслуживающий абсолютного доверия возчик, Ризус моментально забывал прежние ссоры и разногласия. В общем, многовато воды утекло, чтобы рассуждать теперь о его здравом смысле. Или отсутствии такового.

Вот так и получилось, что Ки все же приняла половину щедро отсчитанных денег; остальное – после благополучной доставки. Будь на месте Ки кто-нибудь другой, Ризус точно извелся бы, беспокоясь за свои камушки. Но он знал Ки много лет и не имел ни малейшей причины подвергать сомнению ее честность.

Она провела в Сброде еще несколько дней, без большой спешки готовя фургон к дальней поездке. С Ризусом они постоянно виделись и были в глазах окружающих добрыми приятелями. Тем больше было потрясение, пережитое постояльцами гостиницы, когда однажды в тихом разговоре торговца и возчицы стали проскальзывать все более напряженные нотки, постепенно сменившиеся откровенной бранью. Ки поставила точку, обозвав его откормленным хряком в петушиных перьях. Ризус на это выплеснул ей в лицо содержимое своего стакана – местное бренди, огнем обжигавшее небо. После чего Ки стремительно вышла, по пути перевернув на Ризуса столик с только что поданным дорогим ужином…

Ки усмехнулась и убрала драгоценные камни обратно в тайник. Уж конечно, он обязательно припомнит ей эту выходку, когда они встретятся в Диблуне. Ругалась – и ругалась бы себе на здоровье, скажет он ей, но еда!.. Такая еда!.. Это грех, который он ей не скоро простит…

Ки задула свечу. Стащила в темноте курточку и пропыленные штаны – и, взобравшись на спальную лавку, зарылась под одеяла. Вытянулась во всю длину на пустой постели… и заснула.

Гостиница «У Сестер» располагалась на небольшом ровном пятачке, как раз в том месте, где предгорья уже всерьез подумывали, не пора ли им становиться горами. Вокруг гостиницы еще росли деревья, но ветви у всех были вытянуты в одну сторону. Несчастные, скрюченные деревья, изнуренные и обезображенные постоянной борьбой за жизнь. Сама гостиница – деревянный дом, серый от непогод – производила то же впечатление упрямого, цепкого выживания несмотря ни на что. Все ее окошки были снабжены плотными ставнями. Длинное приземистое здание, казалось, жалось к земле, прячась от неумолимого ветра. Ветер отдувал облезлый гостиничный значок, так что тот висел на цепях не вертикально, а под углом. Значок изображал двух человеческих женщин, слившихся в страстном объятии. Ки скептически осмотрела его. Художник явно имел весьма относительное понятие об устройстве человеческого тела. Интересно, подумала Ки, к какому народу принадлежит здешний хозяин. Во всяком случае, по виду двора этого нельзя было определить. Ки обнаружила там два открытых фургона и трех упряжных животных у коновязи. Позади гостиницы, впрочем, виднелось нечто вроде конюшни…

Ки натянула вожжи, и серые благодарно остановились. С самого утра они тащили фургон то по утоптанной земляной дороге, то по мелким камням. Покамест им не приходилось одолевать особенной крутизны, но постоянный подъем в гору все равно выматывал силы. Ки намотала вожжи на рукоять тормоза и спрыгнула с сиденья. Ей ничего не приходилось слышать про эту гостиницу – ни хорошего, ни дурного. И это при том, что у нее успели кончиться медяки. Стоит ли показывать в здешних местах чеканное серебро, хотя бы даже мелкое?.. Обдумывая это, Ки привычно запускала руки под сбрую, приподнимая тяжелые ремни и передвигая их поудобнее. Сигмунд опустил тяжелую голову и потерся, напрашиваясь на ласку.

Ветер раздувал капюшон плаща Ки. Скрип, а затем стук деревянной двери заставил ее оглянуться. На пороге появился хозяин гостиницы, и загадка разрешилась: он принадлежал к племени динов. Он наклонился в сторону Ки, приглядываясь к стройной, худенькой фигурке в сапогах, кожаной рубашке и таких же штанах. Ки вперила в него пристальный взгляд, нарочно округлив свои зеленые глаза, и хозяин заметно смешался. Она на то и рассчитывала. Мало кто мог вынести взгляд блестящих, влажных человеческих глаз.

Дин не спеша соскользнул по пандусу крыльца и проследовал навстречу Ки через двор.

– Одна человек? – с акцентом спросил он на Общем.

Она кивнула и только потом вспомнила, что для динов этот взгляд мало что значил.

– Одна. И упряжка в две лошади, – ответила Ки. В самом деле, почему бы не попытаться.

– У нас есть комнат, подходящий для человек, – заверил ее дин. – Нужно только уважай наша обычай и заплати вперед за постой. Пол-медяка одна ночь для человек и за ужин. Один медяк за каждый лошадь… за такой большой лошадь!

• Предыдущая
• 7/62
• Следующая