Выбери любимый жанр

Мы — на острове Сальткрока - Линдгрен Астрид - Страница 1


Изменить размер шрифта:

1

Астрид ЛИНДГРЕН

МЫ — НА ОСТРОВЕ САЛЬТКРОКА

ИЮНЬСКИМ ДНЕМ

Спустись как-нибудь летним утром к Приморской набережной в Стокгольме и посмотри, не стоит ли там у причала белый рейсовый пароходик «Сальткрока I». Если стоит, так это и есть тот самый пароход, что ходит в шхеры, и тогда смело подымайся на борт. Ровно в десять он даст прощальный гудок и отчалит от набережной, отправляясь в пристани, той, что на острове Сальткрока [1]. В честь ее и называется пароходик. Дальше ему идти незачем. За Сальткрокой начинается открытое море, где торчат из-под воды лишь голые скалы да шхеры[2]. Там никто не живет, только что гага, да чайка, да другая морская птица.

А на Сальткроке живут люди. Их немного. От силы десятка два. Правда, это зимой. Летом на остров приезжают дачники.

Вот такая семья дачников и ехала на пароходе «Сальткрока I» в один прекрасный июньский день несколько лет назад. Отец и четверо детей по фамилии Мелькерсон, коренные стокгольмцы. Никто из них еще не бывал на острове, и все они с нетерпением ожидали встречи с ним, особенно Мелькерсон-старший.

— Сальткрока, — сказал он задумчиво. — Мне нравится это название, поэтому я и снял там дачу.

Его девятнадцатилетняя дочь, Малин, взглянув на него, покачала головой. До чего же легкомысленный у них отец! Ему скоро пятьдесят, а он все такой же непосредственный, как ребенок: в нем больше мальчишества и беспечности, чем у его собственных сыновей. Вот он стоит на палубе в радостном нетерпении, будто мальчуган в рождественский вечер, и ждет, что его затея снять дачу на Сальткроке всех осчастливит.

— На тебя это похоже, — сетует Малин. — Только ты можешь за глаза снять дачу на острове только потому, что тебе понравилось его название.

— А я думал, все так делают, — оправдывался Мелькер.

Но тут же смолк и задумался. А может, надо быть писателем и чуточку не в своем уме, чтобы так поступать? Из-за одного названия… Сальткрока, ха, ха! Может, другие сперва едут и смотрят.

— Некоторые, разумеется, так и делают! Но не ты!

— Ну что ж, я как раз туда и еду, — беззаботно ответил Мелькер. — Приеду и посмотрю!

И он посмотрел по сторонам своими веселыми голубыми глазами. Все, что он видел, было ему дорого: эта неяркая водная гладь, эти островки и скалы, эти серые неприступные шхеры — обломки благородных шведских гор седой старины, эти берега с деревянными домишками, причалами и рыбачьими сараями… Ему захотелось дотянуться до них рукой и дружески их похлопать. Но вместо этого он обнял за шею Юхана и Никласа.

— А вы понимаете, как это красиво? Понимаете, какие вы счастливчики, что все лето будете жить среди такой красоты?

Юхан и Никлас ответили, что понимают. И Пелле сказал, что он тоже понимает.

— Почему же вы тогда не восторгаетесь? Сделайте милость, повосторгайтесь!

— А как? — удивился Пелле. Ему было только семь лет, и он еще не научился восторгаться по заказу.

— Мычите, — сказал Мелькер и безмятежно рассмеялся. Потом он сам замычал, и дети прыснули со смеху.

— Ты мычишь, как корова, — сказал Юхан, но благоразумная Малин возразила:

— Может, подождем мычать, пока не увидим, что за дом ты снял. — Но Мелькеру это не понравилось.

— Агент уверял меня — дом чудесный. Надо же верить людям на слово. «Настоящая дача, уютный старый дом», — говорил он мне.

— Когда же мы, наконец, доедем? — взмолился Пелле. Хочу скорее увидеть дачу.

Мелькер взглянул на часы.

— Через час, сынок. К тому времени мы здорово проголодаемся и отгадайте-ка, что мы тогда сделаем?

— Пообедаем, — ответил Никлас.

— Вот именно. Усядемся на залитой солнцем лужайке и перекусим чудесными бутербродами, которые припасла Малин. На зеленой травке, понимаете… так вот просто будем сидеть, и у нас будет лето.

— Вот здорово! — воскликнул Пелле. — Так я скоро замычу.

Но потом он решил заняться другим. Остался еще час пути, сказал отец, и на пароходе наверняка найдется еще для него дело. Правда, чего он только не переделал! Он облазил все трапы и заглянул во все тайники и уголки. Сунул было нос в штурманскую рубку, но его оттуда выпроводили. Забежал на минуточку в кают-компанию, но и оттуда его выпроводили. Пытался пробраться на капитанский мостик, но и тут ему дали от ворот поворот. Долго стоял в машинном отделении и таращился на поршни машины, которые ходили и стучали. Свешивался через перила за борт и плевал в шипящую белую пену, которую взбивал пароход. Попил лимонада на баке и поел сдобных булочек, а остатки бросил голодным чайкам. Переговорил почти со всеми пассажирами на пароходе. Проверил, за сколько времени можно пробежать от носа до кормы. И путался под ногами у матросов всякий раз, когда пароход причаливал к пристани и на берег сгружали груз и чемоданы пассажиров. Словом, проделал все, что только может проделать семилетний мальчик на рейсовом пароходе, идущем в шхеры. Теперь он оглядывался в поисках чего-нибудь новенького — и вдруг обнаружил двух пассажиров, которых прежде не заметил. На баке сидел старик с маленькой девочкой. А на скамейке рядом с девочкой стояла клетка с вороном. Живехонький, взаправдашний ворон! Пелле оживился. Он любил всяких разных зверюшек и вообще всех, кто живет, движется, летает и ползает под небесным сводом и на тверди земной, — всех птиц, всех рыб и всех четвероногих. «Мои миленькие зверюшки», — называл он их всех без разбору, причисляя к зверюшкам даже жаб, ос, кузнечиков, майских жуков и всяких других букашек.

А тут ворон! Живехонький, взаправдашний ворон!

Когда он подошел к клетке, девочка приветливо улыбнулась ему беззубым ртом.

— Твой? — спросил он, просунув указательный палец между железными прутьями, чтобы, если удастся, немножко погладить птицу. Этого не следовало делать. Ворон клюнул его в палец, и Пелле быстро отдернул руку.

— Берегись Попрыгуши-Калле, — сказала девочка. — Да, ворон мой, правда, дедушка?

Старик кивнул.

— Как же, как же, это Стинин ворон, — подтвердил он. — Во всяком случае — пока она живет у меня на Сальткроке.

— Вы живете на Сальткроке? — восторженно спросил Пелле. — И я там буду жить летом. Вернее, папа и все мы будем жить там.

Старик с любопытством посмотрел на него.

— Вон оно что, так это вы сняли старую Столярову усадьбу? Пелле усердно закивал головой.

— Мы. А хорошо там?

Склонив голову набок, старик пытался что-то вспомнить. Потом рассмеялся чуть кудахтающим смешком.

— Как же, как же, хорошо. Только кому что нравится.

— Как это? — переспросил Пелле.

Старик снова закудахтал.

— Бывает, которым нравится, когда крыша течет, а бывают и такие, которым не нравится.

— Бывают и такие, которым не нравится, — словно эхо повторила девочка. — Мне вовсе не нравится.

Пелле призадумался. Об этом, пожалуй, стоит рассказать папе. Но не сейчас. Как раз сейчас ему нужно поглядеть на ворона, это крайне необходимо. Видно, что и Стине не терпелось показать ему свою птицу. Наверно, здорово иметь ворона, на которого охотно глазеют люди, и особенно такие вот большие мальчики, как он сам. И пусть Стина всего-навсего маленькая девочка, больше пяти ей не дашь, но ради ворона Пелле готов подружиться с ней и играть все лето или хотя бы до тех пор, пока не найдет себе товарища получше.

— Хочешь, я как-нибудь зайду к тебе? — милостиво предложил он. — В каком доме ты живешь?

— В красном, — ответила Стина.

Что ж, это тоже примета, хотя и не очень хорошая.

— Ты лучше спроси, где живет дедушка Сёдерман, — посоветовал ему старик. — Меня тут всяк знает.

Ворон хрипло закаркал в клетке, всем своим видом выражая беспокойство. Оказывается, Пелле снова просунул палец в клетку, и ворон снова клюнул его.

— Ты не думай, он умный, — сказала Стина. — Умнее всех на свете — так говорит дедушка.

вернуться

1

Сальткрока (шв.) — медвежий угол, захолустье. (Здесь и в дальнейшем примечания переводчиков.)

вернуться

2

Шхеры (шв.) — скалистые острова или группы подводных или надводных прибрежных скал.

1
Перейти на страницу:
Мир литературы