Города - Ди Филиппо Пол - Страница 15

– Надеюсь, ты к Йейлу прислушался. Умный парень, хоть и ядовитый, надо заметить. А теперь – пошли в дом. Не могу устоять перед соблазном!

Огромный, освещенный хрустальными люстрами, богато украшенный танцевальный зал занимал весь третий этаж дома в Гритсэвидже-851, протянувшегося вдоль Бродвея в сторону Трекса. Окна, за которыми открывался знакомый тревожный пейзаж Не Той Стороны Трекса, были скрыты шторами от потолка до пола, служившими драпировкой для невысокой эстрады. В этот вечер на эстраде за столами с льняными скатертями восседали: мэр Джобо Копперноб, его почетный гость, мэр Палмердейла Моасир Куин, и ассорта из привилегированных чиновников, домочадцев, друзей и финансистов с обеих сторон. Слева от эстрады, на более скромной по размерам площадке, размещался оркестр из пяти человек. Музыканты уже собрались и пробовали ноты. Диего обрадовался, увидев коллектив Рамболда Прага в полном составе: Лидия Кинч, Скриппс Скегуэй, Люсерн Кейнбрейк и Редди Диггинс. Сам трубач еще не появлялся.

Стену, примыкающую к Центру, закрывал колоссальный буфет: замороженные креветки, нарезка говядины, тонкие ломтики ветчины и поджаренные куриные крылышки, разнообразные салаты и пунши. Умелые и общительные бармены орудовали за стойкой открытого бара, смешивая «Арканум», «Баззер», «Космополитен» и другие коктейли. Вдоль двух стен выстроились складные стулья, но гости по большей части оставались на ногах. Они манипулировали тарелками и бокалами и сновали от одного беседующего сборища к другому. Центр танцевального зала оставался пустым, от публики его отгораживали бархатные тросы, укрепленные на бронзовых подставках.

– Я умираю с голоду! – объявила на весь зал Волузия. – Диего, ты понимаешь, что сегодня мой обед был прерван пожаром на складах на Стапеле-833? Мне едва хватило времени принять душ и привести себя в божеский вид перед встречей с тобой. Давай есть!

Диего позволил утянуть себя к столу с едой. Ему было неуютно во взятом напрокат смокинге, он сомневался, что сумеет удержать тарелку и стакан одновременно, а потому ограничился кружкой терпкого пунша, хотя и был не менее голоден, чем Волузия. В то время как она до краев наполняла свою тарелку мясом и рулетами, он пристроился к подносу с канапе и съедал их одно за другим, когда никто не смотрел. Между тем особо важные гости ужинали на возвышении в более элегантной манере. Их обслуживали сновавшие непрекращающимся потоком официанты.

Волузия возвратилась к нему и впилась в сандвич, состоявший из трех пластов мяса и стольких же слоев хлеба.

– Вол, я же ни с кем здесь не знаком! Ты обязана свести меня с некоторыми персонажами.

Шумно глотнув, Волузия указала в сторону рукой, в которой держала оставшуюся половину сандвича.

– Это Толкен Синсалида, Генеральный инженер мэра. Левее – Муццио Кловз, король панчбордов. Само собой, этот парень с фотоаппаратом – Мейсон Джинджерпейн. А вот этот, с мелкими глазками, в белом костюме – его босс, издатель «Ятагана» Людик Рукенхайм. Кого тебе еще назвать?

– Пока достаточно. Откуда ты знаешь столько народа?

– Я же тебе говорила. С тех пор, как я спасла эту дряблую тушу, я превратилась в любимую собачку Копперноба, его «связью с рядовым избирателем». Сейчас он водит меня на все официальные мероприятия. Там я и познакомилась с большинством этих крахмальных воротничков.

Диего в изумлении покачал головой. Способность Волузии весело принимать все, что бы ни подбрасывала ей жизнь, не переставала поражать его.

Ему показалось, что в дальнем конце зала мелькнуло знакомое черное лицо – резкие черты и пресыщенное выражение Рамболда Прага. При виде музыканта настроение Диего сразу же поднялось.

– Вол, я там увидел Рамболда Прага. Хочу обсудить один вопрос, который меня сейчас тревожит.

– Развлекайся. А я думаю подплыть вон туда и подразнить Кегни Пассуотера, заместителя Копперноба. Между прочим, он в меня почти влюблен.

Но Диего уже удалился.

Пробираясь по лабиринту среди непринужденно беседующих гостей со всей светской ловкостью, на какую был способен, он потерял Прага из виду. Остановился, чтобы достать записную книжку, и внезапно оказался рядом со своим издателем.

Хилый и все же властный Тиг Пинни слегка опирался на руку роскошной брюнетки, своей партнерши на этот вечер (а может быть, и жены). Продолжая распространяться об искусстве и политике, Пинни не сразу заметил Диего. Последний, обрадовавшись, попытался было ускользнуть, но его окликнул не кто иной, как Йейл Драмгул, и Диего вынужден был присоединиться к кружку.

Пинни радушно приветствовал его.

– Приятно удивлен тем, что вижу вас на этом вечере, мистер Петчен. Дамы и господа, это Диего Петчен, один из наших авторов. Он специализируется на фантастических историях.

– Писанина об «иных мирах», – добавил Драмгул.

За этим сообщением последовали едва скрываемые смешки и хихиканье, и Диего почувствовал, что горячо и неудержимо краснеет.

– Совершенно верно. Думаю, я и мои коллеги по жанру приносят мистеру Пинни большую часть его доходов. А теперь, если вы меня извините, я постараюсь поискать моего отравленного наркотиками, ошивающегося среди отбросов общества друга-музыканта, любителя игры в пул [12].

Диего оставил ошарашенных весельчаков с чувством великого удовлетворения, в котором ощущалась примесь жалости. К счастью, он уже получил свой аванс.

Как бы то ни было, Рамболда Прага нигде не было видно. Диего представил себе, как тот в санитарной комнате делает себе укол перед выступлением, и это напоминало ему о Зохаре Куше и Милагре Ивентир.

Прошло совсем немного времени, прежде чем Волузия присоединилась к Диего. На ее соблазнительном платье красовалось маленькое пятнышко горчицы.

– Диего, быстрее! Скоро начнутся танцы! Или ты хочешь предоставить меня в распоряжение Пассуотера и его дружков?

– Ни в коем случае. – Диего предложил Волузии руку. – Идем?

Они подошли к ограждающим канатам как раз тогда, когда последние были торжественно опущены. Выплыв в центр танцевальной площадки, Волузия и Диего оказались лицом к оркестру. Музыканты, настраивая свои инструменты, поджидали руководителя. Вскоре Рамболд Праг выбрался на эстраду; его облик выражал презрительное, дерзкое безразличие. Собравшиеся приветствовали его стихийными аплодисментами. Он же поднес мундштук трубы, снабженный золотой сурдинкой, к губам (цвет яркого красноватого металла напоминал о крови Зверя Города), и немедленно наступила тишина.

Первые извлеченные Прагом ноты пробили путь к сердцу каждого слушателя. Тяжелые, как смерть, сладкие, как первая любовь, скоротечные, как то и другое, они растекались по залу подобно переплетающимся гирляндам. Они то поднимались до невозможных крещендо, то опускались до почти неслышного шепота. Тот факт, что музыка рождалась на фоне неизменного выражения болезненного презрения, лишь усиливал ее воздействие. После нескольких тактов музыканты вошли в резонанс с руководителем группы: они мягко прикасались к барабанам, щипали басовые струны, ласкали свои саксофоны, уныло стучали по клавишам фортепьяно.

Волузия прижала Диего к себе, словно боясь потерять его навсегда, и они вступили в танец.

По окончании этой композиции и двух следующих, столь же печальных и волнующих, Диего почувствовал, как на его плечо легла чья-то рука.

Мэр Джобо Копперноб походил на покидающего спорт атлета; его бритая голова все еще выглядела внушительно. Прежде чем заняться политикой, он был профессиональным баскетболистом, играл за «Кочегаров Гритсэвиджа», но с того времени былая стройность уступила место полноте.

– Волузия, солнце мое! Как я понимаю, это ваш счастливый избранник. Познакомьте же нас!

– Господин мэр, это Диего Петчен, лучший писатель Гритсэвиджа. В самые ближайшие дни должна выйти его первая книга, которая прославит его!

– Волузия, вряд ли стоит…

Копперноб выглядел разочарованным – словно бы ремесло Диего делало его недостойным привязанности Волузии.