Выбери любимый жанр

Стихотворения и поэмы - Андреев Даниил Леонидович - Страница 27


Изменить размер шрифта:

27

1950

Обсерватория. Туманность Андромеды

Перед взором Стожар —
          бестелесным, безгневным, безбурным —
Даже смертный конец
          не осудишь и не укоришь…
Фомальгаутом дрожа,
          золотясь желтоватым Сатурном,
Ночь горящий венец
          вознесла над уступами крыш.
Время – звучный гигант,
          нисходящий с вершин Зодиака, —
В строй сосчитанных квант
          преломляется кварцем часов,
Чтобы дробно, как пульс,
          лампы Круглого Зала из мрака
Наплывали на пульт
          чередой световых островов.
С мягким шорохом свод
          и рефрактор плывут на шарнирах,
Неотступно следя
          в глухо-черных пространствах звезду:
Будто слышится ход
          струнным звоном звучащего мира,
Будто мерно гудят
          колесницы по черному льду.
Это – рокот орбит,
          что скользят, тишины не затронув;
Это – гул цефеид,
          меж созвездий летящих в карьер;
То – на дне вещества
          несмолкающий свист электронов,
Невместимый в слова,
          но вмещаемый в строгий промер.
И навстречу встает,
          как виденье в магическом круге,
Воплощенный полет —
          ослепительнейшая мечта —
Золотая спираль
          за кольцом галактической вьюги,
Будто райская даль —
          белым заревом вся залита.
Будто стал веществом —
          белым сердцем в ее средоточье —
Лицезримым Добром —
          сам творящий материю Свет;
Будто сорван покров,
          и, немея, ты видишь воочью
Созиданье миров,
          и созвездий, и солнц, и планет.
Вот он, явный трансмиф,
          глубочайшая правда творенья!
Совершенный зенит,
          довременных глубин синева!..
И, дыханье стеснив,
          дрожь безмолвного благоговенья
Жар души холодит
          у отверзтых ворот Божества.

1950

У памятника Пушкину

Повеса, празднослов, мальчишка толстогубый,
Как самого себя он смог преобороть?
Живой парнасский хмель из чаши муз пригубив,
Как слил в гармонию России дух и плоть?
Железная вражда непримиримых станов,
Несогласимых правд, бушующих идей,
Смиряется вот здесь, перед лицом титанов,
Таких, как этот царь, дитя и чародей.
Здесь, в бронзе вознесен над бурей, битвой,
           кровью,
Он молча слушает хвалебный гимн веков,
В чьем рокоте слились с имперским славословьем
Молитвы мистиков и марш большевиков.
Он видит с высоты восторженные слезы,
Он слышит теплый ток ликующей любви…
Учитель красоты! наперсник Вечной Розы!
Благослови! раскрой! подаждь! усынови!
И кажется: согрет народными руками,
Теплом несчетных уст гранитный пьедестал, —
Наш символ, наш завет, Москвы священный
          камень,
Любви и творчества магический кристалл.

1950

Большой театр.

Сказание о невидимом граде Китеже

Темнеют пурпурные ложи:
Плафоны с парящими музами
Возносятся выше и строже
На волнах мерцающей музыки.
И, думам столетий ответствуя,
Звучит отдаленно и глухо
Мистерия смертного бедствия
Над Градом народного духа.
Украшен каменьем узорным,
Весь в облаке вешнего вишенья, —
Всем алчущим, ищущим, скорбным
Пристанище благоутишное!..
Враг близок: от конского ржания
По рвам, луговинам, курганам,
Сам воздух – в горячем дрожании,
Сам месяц – кривым ятаганом.
Да будет верховная Воля!
Князья, ополченье, приверженцы
Падут до единого в поле
На кручах угрюмого Керженца.
Падут, лишь геройством увенчаны,
В Законе греха и расплаты…
Но город! но дети! но женщины!
Художество, церкви, палаты!
О, рабство великого плена!
О, дивных святынь поругание!..
И Китеж склоняет колена
В одном всенародном рыдании.
Не синим он курится ладаном —
Клубами пожаров и дымов…
– Спаси, о благая Ограда нам,
Честнейшая всех херувимов!
Как лестница к выси небесной,
Как зарево родины плачущей,
Качается столп нетелесный,
Над гибнущей Русью маячущий.
– О, Матере Звездовенчанная!
Прибежище в мире суровом!
Одень нас одеждой туманною,
Укрой нас пречистым покровом!
И, мерно сходясь над народом,
Как тени от крыльев спасающих,
Скрывают бесплотные воды
Молящих, скорбящих, рыдающих.
И к полчищам вражьим доносится
Лишь звон погруженного града,
Хранимого, как дароносица,
Лелеемого, как лампада.
И меркнет, стихая, мерцая,
Немыслимой правды преддверие —
О таинствах Русского края
Пророчество, служба, мистерия.
Град цел! Мы поем, мы творим его,
И только врагу нет прохода
К сиянию Града незримого,
К заветной святыне народа.
27
Перейти на страницу:
Мир литературы