Рассказы - Лимонов Эдуард Вениаминович - Страница 13
- Предыдущая
- 13/59
- Следующая
«Извините, я хотел бы воспользоваться местным туалетом!» – сказал я грубо и стряхнул широкозадую Анну с колен. У меня не было ни малейшего желания ввязываться в их местные интриги. Мишка повеселел, а широкозадая моментально сделалась моим врагом. Я прочел это в ее глазах.
Виктор протиснулся за мной из бара. Мы возвратились на террасу, где голоса толпы уже слились в монотонный тяжелый гул, как будто большие, по паре метров длиной жуки Хичкока стадом висели над бассейном, пожужживая крыльями. В момент нашего появления на террасе хозяин снимал пиджак с помощью того же усатого молодца, каковой унес в свое время подарок Виктора. Усатый удалился с пиджаком. Обнажились рубашка поло и крупные тяжелые волосатые руки.
«Здоров ты, как бык, дядя Изя!» – восхищенно сообщил Виктор, без стеснения разглядывая крупный торс нашего хозяина. Очевидно, Виктор занимал особое положение и пользовался привилегиями, потому что стоящие рядом с дядей Изей мужчины вопросительно притихли, услышав сравнение дядя Изи с быком. «И ты, Витюшка, будешь всегда здоров, если бросишь курить мерзкие сигаретки и будешь меньше шляться по бабам», – ласково сказал хозяин и, поймав моего приятеля твердой рукой за шею, заставил его согнуться в поясе. Продержав в согнутом состоянии некоторое время, отпустил. Гости угодливо рассмеялись. Виктор тоже смеялся, но, когда мы, выбравшись из центра внимания, отошли к забору и заглянули в по-прежнему туманную и зеленую бездну, Виктор потер шею и пробурчал: «Теперь он здоров, старый козел. Пять лет назад он был в таком дерьме, что собирался покончить с собой и уже написал завещание. Они помогли ему. Дали заем и воткнули в строительный бизнес. Меня бы кто воткнул…» – Он опять потер шею. «Они? Ты имеешь в виду мафиози?» «А кто, по-твоему? – раздраженно ответил он вопросом на вопрос. – Кто?» «Но почему именно его, Виктор?» «Почему? Потому что старый козел был большим строительным боссом в Союзе, начальником строй треста Молдавской Республики. У него гигантский опыт жулика…»
«Мало ли кто кем был там. Здесь другой мир другие законы».
Виктор покачал головой.
«Невинный Лимонов. Сколько тебе пришлось испытать на своей шкуре и там и тут, и ты все не можешь усвоить, что везде одна банда. Он там был в банде, и здесь его приняли в банду. Тебя или даже меня хуй примут…»
«У Изи что, были связи с „ними“, когда он еще был в Союзе?»
«Связи… – он рассмеялся. – „Они“ – кто ты думаешь? Романтические юноши с автоматами? Такие же жопатые и брюхатые отцы семейств, как и на старом континенте. Те же евреи. Жиды. Только посмелее. Бля… – Отвернувшись от бездны к толпе, вдруг скороговоркой выдавил: – К нам направляется старшая дочка хозяина Ритка. Страшна, но рекомендую. Замуж за тебя Изя ее не выдаст, потому что ты русский „хазерюка“, но выебать ее и поиметь определенные блага вполне можешь. Она это любит».
«Я улетаю в Нью-Йорк послезавтра, а оттуда в Париж, домой, – заметил я.
– Ты забыл?»
«Останься, – не смутился он. – Что ты будешь делать все лето в своем Париже? Нищету разводить? Они же тебе хуйню платят за книги. Поживешь тут, Изя снабдит…» – Он хмыкнул.
Я хотел было спросить его, почему он сам не последует своему совету, но не успел. В голубом платье, в белых туфлях стояла перед нами дочка хозяина.
– Познакомься, Ритуля, – Виктор подтолкнул меня. – Эдуард Лимонов, порнографический писатель… Почище Генри Миллера будет.
Я пожал чуть влажную руку женщины: «Очень приятно». – Моя мама научила меня в нежном детстве этой формуле, я ее и употребляю бездумно. Виктору я решил сделать выговор: «Если я тебя буду представлять как „лойер порнографер“, тебе будет приятно?»
Дочка хозяина рассмеялась.
«Ты что, не пишешь о сексе? Ты что, не описываешь подробности сексуальных актов?» – Виктор звучал обиженно.
«Только когда это требуется для характеристики определенного персонажа, – объяснил я сухо. – Никогда в целях возбуждения читателя».
«Ну да, конечно, – пробормотал он, – в целях характеристики… Ритка, вот тебе кавалер будет, хочешь писателя?»
«Вы к нам проездом?» – Дочка хозяина обвела меня взглядом всего от белых туфель до ежа над лбом. Так без стеснения оглядывают либо предмет неодушевленный, либо животное. То есть она меня оглядела с совершенным безразличием к тому, как я это ее оглядывание восприму.
«Проездом».
«Он может и задержаться, если для тебя, – сказал Виктор. – Ну что?» «Ничего. – Резкие черты загорелого лица изобразили тяжелую улыбку. Крупные, как у мамы Розы, серьги в ушах покачнулись всем золотом и каратами камней.
– Хороший мальчик».
«Мальчику под сорок», – легко обиделся я. Она явно не приняла меня всерьез, потому я тотчас же воспринял ее всерьез и вгляделся в ее лицо внимательнее. Глаза у дочки хозяина были тяжелые.
«Все равно мальчик». – Она переступила с ноги на ногу, крепко и сильно стукнув каблуками, так что тяжесть тела отдалась явственно в покрытии террасы. Страшной я бы ее не назвал. Нос был крупноват, и две резкие складки опускались от носа к верхней губе. Это придавало ее лицу животное выражение. Лет тридцать было дочке хозяина. Судя по лицу и глазам и подрагиванию на каблуках крепкого тела, она занимается сексом, как некоторые женщины неудержимо едят сладкое – с плотоядной ненавистью к объекту желания. Как жрут шоколад, уничтожая, так она ебется, подумал я грубо. Подумать о ней нежно не было никакой возможности, ибо она не была нежной женщиной, но именно женщиной крутой, сильной и грубой, – дочка хозяина.
«Поднимись с ним в спальню, он тебя оттрепет за здорово живешь, этот мальчик, – сказал Виктор, защищая мою честь, хотя я его об этом и не просил. – Из горла хуй будет торчать», – неожиданно прибавил он.
«Не будь хамом, Вить, – она раздраженно взмахнула жирными синими ресницами и повернулась, чтобы уйти. Решила улыбнуться мне. – Имейте хорошее время в нашем доме…» – Ушла, колыхая голубым задом.
«С неграми ебется, стерва!» – сказал ей вслед Виктор.
«Она что тебе, не дала когда-то, что ты меня так усиленно сватал?» «Да на хуй она мне… – начал он и расхохотался. – Ты прав, не дала. У нас с ней биологическая несовместимость. Но я не из-за этого тебя с ней уложить хотел. Но чтоб ты благами попользовался, пожил у дяди Изи в хозяйстве.» «Я всегда считал, что мафиози не терпят любовников своих дочерей. В фильмах их всегда убирают или пытаются убрать…»
«То в фильмах! Фильмы – хуйня. Их такие же, как я, евреи производят. Вон Мишка Козловский – творец. Голливуд, кто, ты думаешь, основал? Мы, евреи!
Традиционно еврейский гешефт. Вчера – Цукор, сегодня – Спилберг…»
«Мой первый русский издатель, еврей из Бруклина, хотел, чтоб я продал им киноправа на книгу. Я высмеял его, что, мол, какой же смысл им покупать киноправа на русский текст. Он мне, сердясь, долго доказывал, что многие продюсеры в Голливуде преспокойно читают по-русски, потому как они евреи из России. Прав я ему, конечно, не продал».
«Ну и дурак, не послушался мудрого еврея. Может быть, давно бы уже фильм был сделан. Богатым бы был».
Из бара уже знакомые мне Лида, Дора и Рива хохоча вытащили Дэвика и, раскачав на счет «раз, два, три!», швырнули его в бассейн. Пышная дама в розовом платье, поместив недопитый джин-энд-тоник в кадку с пальмой, с истошным «А-ааааа-х!» пробежала мимо нас к бассейну и бросилась в него сама.
«Рано начали бросаться, – заметил мой приятель, взглянув на часы. – До обеда даже еще не дотянули. В прошлом году все-таки продержались весь обед и только с наступлением темноты стали сигать в бассейн. Между прочим, бассейн на сваях – запатентованное изобретение нашего хозяина. Он один умеет такие воздвигать над бездной. Вода ведь масса тяжелая, и при здешних калифорнийских землетрясениях такое сооруженьице должно обладать необыкновенной устойчивостью». На террасе появилась с колокольчиком в руках жена хозяина.
«Товарищи! Товарищи! Минуточку внимания. Прошу всех к столам, товарищи. Каждый найдет свою фамилию в тарелке».
- Предыдущая
- 13/59
- Следующая
