Одиссея капитана Блада(изд.1960) - Sabatini Rafael - Страница 30
- Предыдущая
- 30/83
- Следующая
Таким образом, душевное состояние Блада и свойственный ему дух смелой предприимчивости,толкнувшие его в своё время на поиски приключений просто из-за любви к ним,вынудили его уступить,а наличие у него богатого опыта и, я сказал бы, даже таланта в командовании военными кораблями лишь умножило соблазнительность выдвигаемых предложений. Следует также помнить, что такие заманчивые предложения исходили не только от знакомых ему пиратов, наполнявших кабачки Тортуги, но даже и от губернатора острова д'Ожерона, получавшего от корсаров в качестве портовых сборов десятую часть всей их добычи.Помимо этого, д'Ожерон неплохо зарабатывал и на комиссионных поручениях,принимая наличные деньги и выдавая взамен их векселя, подлежащие оплате во Франции.
Занятие, которое казалось бы отвратительным, если бы в защиту его высказывались только грязные, полупьяные авантюристы, охотники, лесорубы и прибрежные жители, собирающие всё то, что выбрасывается морем, становилось солидной, почти узаконенной разновидностью каперства?,когда его необходимость убедительно доказывал изысканно одетый господин, представлявший здесь интересы французской Вест-Индской компании с таким видом, будто он был представителем самой Франции.
[Каперство— в военное время (до запрещения в 1856 году) преследование и захват частными судами коммерческих неприятельских судов или судов нейтральных стран, занимающихся перевозкой грузов в пользу воюющей страны.]
Все, кто спасся с Питером Бладом с плантаций Барбадоса, и в числе их сам Джереми Питт, в ушах которого постоянно шумел настойчивый зов моря, почувствовав себя вечными изгнанниками, также хотели присоединиться к великому «береговому братству», как называли себя пираты. Они настоятельно требовали от Блада согласия быть их, вожаком и клялись следовать за ним повсюду.
Если подвести итог под записями Джереми, посвящёнными этому вопросу, то выйдет так, что Блад подчинился своим настроениям и настояниям друзей и отдался течению судьбы, заявив, что от неё всё равно никуда не уйдёшь. Я думаю,что основной причиной его колебаний и столь длительного сопротивления была мысль об Арабелле Бишоп.Ни тогда, ни позже он не задумывался о том, что им, может быть,не суждено больше встретиться. Он представлял себе, с каким презрением она будет вспоминать о нём,услышав, что он стал корсаром, и это презрение, существовавшее пока лишь в его воображении, причиняло ему такую боль, как если бы оно уже стало реальностью.
Мысль об Арабелле Бишоп никогда не покидала его. Совершив сделку со своей совестью— а воспоминания об этой девушке делали его совесть болезненно чувствительной,— он дал клятву сохранить свои руки настолько чистыми, насколько это было возможно для человека отчаянной профессии, которую он сейчас выбрал. Он, видимо, не питал никаких обманчивых надежд когда-либо добиться взаимности этой девушки или даже вообще встретиться с ней, но горькая память о ней должна была навсегда сохраниться в его душе.
Приняв решение,он с увлечением занялся подготовкой к пиратской деятельности. Д'Ожерон, пожалуй, самый услужливый из всех губернаторов, дал ему значительную ссуду на снаряжение корабля«Синко Льягас»,переименованного в «Арабеллу». Блад долго раздумывал, перед тем как дать кораблю новое имя, опасаясь выдать этим свои истинные чувства. Однако его друзья увидели в новом имени корабля лишь выражение иронии, свойственной их руководителю.
Неплохо разбираясь в людях, Блад добавил к числу своих сторонников ещё шестьдесят человек, тщательно отобранных им из числа искателей приключений, околачивающихся на Тортуге.Как было принято неписаными законами «берегового братства», он заключил договор с каждым членом своей команды, по которому договаривающийся получал определённую долю захваченной добычи. Но во всех остальных отношениях этот договор резко отличался от соглашений подобного рода. Все проявления буйной недисциплинированности, обычные для корсарских кораблей, на борту «Арабеллы» категорически запрещались. Те, кто уходил с Бладом в океан,обязывались полностью и во всём подчиняться ему и ими самими выбранным офицерам, а те, кого не устраивали эти условия, могли искать себе другого вожака.
В канун Нового года, после окончания сезона штормов, Блад вышел в море на хорошо оснащённом и полностью укомплектованном корабле. Но, ещё прежде чем он возвратился в мае из затянувшегося и насыщенного событиями плавания, слава о нём промчалась по Карибскому морю подобно ряби, гонимой ветром.
В самом начале плавания в Наветренном проливе произошла битва с испанским галионом,закончившаяся его потоплением. Затем с помощью нескольких пирог был совершён дерзкий налёт на испанскую флотилию, занимавшуюся добычей жемчуга у Риодель-Хача, и захвачена вся добыча этой флотилии. Потом была предпринята десантная экспедиция на золотые прииски Санта-Мария на Мэйне, подробностям описания которой даже трудно поверить, и совершено ещё несколько других менее громких дел.Из всех схваток команда «Арабеллы» вышла победительницей, захватив богатую добычу и понеся небольшие потери в людях.
Итак,слава об «Арабелле»,возвратившейся на Тортугу в мае следующего года, и о капитане Питере Бладе прокатилась от Багамских до Наветренных островов и от Нью-Провиденс? до Тринидада.
[?Нью-Провиденс — остров из группы Багамских островов.]
Эхо этой славы докатилось и до Европы. Испанский посол при Сент-Джеймском дворе, как назывался тогда двор английского короля, представил раздражённую ноту, на которую ему официально ответили, что капитан Блад не только не состоит на королевской службе, но является осуждённым бунтовщиком и беглым рабом, в связи с чем все мероприятия против подлого преступника со стороны его католического величества? получат горячее одобрение Якова II.
[?Один из титулов испанских королей.]
Дон Мигель де Эспиноса — адмирал Испании в Вест-Индии и племянник его дон Эстебан страстно мечтали захватить этого авантюриста и повесить его на нок-рее своего корабля. Вопрос о захвате Блада, принявший сейчас международный характер, был для них личным, семейным делом.
Дон Мигель не скупился на угрозы по адресу Блада. Слухи об этих угрозах долетели — до Тортуги одновременно с заявлением испанского адмирала о том, что в своей борьбе с Бладом он опирается не только на мощь своей страны, но и на авторитет английского короля.
Хвастовство адмирала не испугало капитана Блада.Он не позволил себе и своей команде бездельничать на Тортуге,решив сделать Испанию козлом отпущения за все свои муки.Это вело к достижению двоякой цели: удовлетворяло кипящую в нём жажду мести и приносило пользу— конечно, не ненавистному английскому королю Якову II,но Англии,а с нею и всей остальной части цивилизованного человечества, которую жадная и фанатичная Испания пыталась не допустить к общению с Новым Светом.
Однажды, когда Блад, покуривая трубку, вместе с Хагторпом и Волверстоном сидел за бутылкой рома в пропахшей смолой и табаком прибрежной таверне, к ним подошёл неизвестный человек в расшитом золотом камзоле из тёмно-голубого атласа, подпоясанном широким малиновым кушаком.
— Это вы тот, кого называют Ле Сан??— обратился он к Бладу.
[?Сан (le sang) — по-французски «кровь».]
Прежде чем ответить на этот вопрос, капитан Блад взглянул на разряженного головореза. В том, что это был именно головорез, не стоило сомневаться — достаточно было взглянуть на быстрые движения его гибкой фигуры и грубо-красивое смуглое лицо с орлиным носом. Его не очень чистая рука покоилась на эфесе длинной рапиры, на безымянном пальце сверкал огромный брильянт, а уши были украшены золотыми серьгами, полуприкрытыми длинными локонами маслянистых каштановых волос.
Капитан Блад вынул изо рта трубку и ответил:
— Моё имя Питер Блад. Испанцы знают меня под именем дона Педро Сангре, а француз, если ему нравится, может называть меня Ле Сан.
— Хорошо,— сказал авантюрист по-английски и, не ожидая приглашения, пододвинул стул к грязному столу.— Моё имя Левасер,— сообщил он трём собеседникам,из которых по крайней мере двое подозрительно его рассматривали.— Вы, должно быть, слыхали обо мне.
- Предыдущая
- 30/83
- Следующая
