Репетитор - Абрахамс Питер - Страница 7

Руби когда-то читала, что в момент кризиса человек замирает, что его может почти парализовать. До сегодняшнего дня она этому не верила. И вот теперь Руби оказалась в такой ситуации — она не могла сделать шага внутрь дома, не могла — даже ради собственной безопасности — закрыть за собой дверь. Зиппи уже бежал обратно: все четыре лапы в воздухе, уши развеваются. Как только пес добежал до лужайки перед своим домом, огромная дверь Стромболи начала открываться. Руби не могла заставить себя пошевелиться. Зиппи — глаза широко раскрыты — бросился прямо на хозяйку и втолкнул ее внутрь дома. Падая, Руби успела захлопнуть дверь. Рюкзак, теннисная ракетка, конфеты — все разлетелось по полу.

Руби лежала в темноте, Зиппи тяжело дышал рядом. Девочка тоже никак не могла отдышаться. Она подумала было о том, что нужно отругать Зиппи, но зачем? Он был абсолютно безнадежен, и потом, он мог сделать и что-нибудь похуже.

— Как собака Баскервилей, — сказала Руби. — Ужасно.

Пес ее не слушал: он уже обнаружил рассыпанные M&M's. Руби слышала, как конфеты перекатываются по полу, пока пес пытается схватить их зубами. Она поднялась на ноги и включила свет — как лампочки, которые зажигаются над героями мультфильмов, когда им в голову приходит какая-нибудь идея. И тут вдруг Руби поняла, что теннис и математика очень похожи: «Сумасшедшая Минутка» и игра на вылет в конце занятия — это практически одно и то же. А из этого следовало, что…

Зазвонил телефон. От неожиданности Руби вздрогнула и даже слабо вскрикнула, хотя, возможно, это ей и показалось. Неужели Стромболи был так глуп? Он что, и правда думает, что Руби ответит?

Включился автоответчик, Руби услышала тяжелое дыхание Стромболи, затем на другом конце провода положили трубку. Через пару секунд раздался новый звонок.

— Можешь не стараться, Стромболи, — пробормотала Руби.

Снова включился автоответчик, но в этот раз вместо сердитого дыхания раздался голос Брэндона:

— Есть кто дома?

Руби схватила трубку:

— Привет.

Может, даже «Привет!». Она была рада слышать голос брата.

— Кто дома?

— Я.

— А еще?

— Зиппи. Представляешь, он выскочил…

— Отстань с этим чертовым псом!

Резкий тон Брэндона очень удивил Руби. Она замолчала.

— Руби? — В этот раз он уже не был грубым. — Ты слышишь?

— Да.

— Скажи маме с папой, что я немного опоздаю.

— Когда придешь?

— Господи…

— Они будут спрашивать.

— Ладно, ладно. Не очень поздно. Я у Дэви. — На заднем плане был слышен рэп. Похоже, это Унка Дет, вроде бы даже та песня: «Fuck you all we do». Брэндон добавил: — Пишем сочинение.

— О чем?

— Тебе какое дело? — Брэндон положил трубку, даже не попрощавшись.

Руби было просто интересно, только и всего. Типичное поведение старшего брата, можно даже не обижаться. Руби взглянула на фотографию, висевшую на стене: ее сделали несколько лет назад на Ямайке, Брэндону было тогда почти столько лет, сколько Руби теперь. Вся семья была на пляже, родители и Брэндон улыбались, а она сама хохотала, закинув голову. Брэндон стоял за спиной Руби, положив руку ей на плечо.

Руби пошла на кухню. В окно был виден месяц, висевший над черной массой леса. Воздух, наверное, был необыкновенно чистым — а может, ее глаза сегодня видели лучше, чем обычно, — потому что было заметно, какие острые у месяца рожки. Она включила свет, и все, что было снаружи, исчезло.

Лучи — вот как назывались кончики звезды! Иногда Руби так медленно соображала. Миска для воды опять была пустой, Руби снова ее наполнила.

— Может, хот-дог?

Да, хот-дог — это хорошо. Руби достала упаковку из холодильника. Конечно, хот-доги гораздо вкуснее, если их готовить на гриле, и она даже знала, как его включать: сначала повернуть ручку газа, затем нажать кнопку, чтобы появилась искра. Но сегодня девочке совершенно не хотелось готовить еду на улице. Не из-за темноты, конечно, Руби о ней даже и не вспомнила. Просто было слишком холодно, вот и все.

Руби сварила два хот-дога. В хлебнице не оказалось булочек, поэтому девочка свернула два куска хлеба, положила внутрь сосиски и уселась за стол, разместив перед собой все, что было необходимо: горчицу, приправы, «Спрайт» и «Приключения Шерлока Холмса». Гостиная в доме 221-б по Бейкер-стрит в апреле 1883 года начала материализоваться, становясь все более и более осязаемой.

Загорелыми они были потому, что он много лет провел в Индии, и по той же причине по поместью разгуливали гепард и павиан. Ого! В Индии же нет гепардов и павианов — они живут в Африке, мой дорогой Ватсон. Руби прекрасно это знала, потому что смотрела канал Discovery. Может, это и был ключ? Надо будет вернуться к этому вопросу позже. Но что-то беспокоило Руби… Что же? Что? — размышляла она, откусывая большой кусок от хот-дога. Было еще что-то… Кочерга! Доктор Ройлотт согнул кочергу, чтобы показать свою силу. Но — Руби посмотрела в книгу — вот, несколькими абзацами выше, доктор Ройлотт сделал шаг вперед и взмахнул хлыстом. Но нигде нет ни слова о том, что он отложил хлыст, или зажал его в зубах, или попросил доктора Ватсона подержать. То есть предполагалось, что доктор Ройлотт согнул кочергу, не выпуская при этом хлыста из своих огромных загорелых рук? Или… это была ошибка, странная ошибка, которую допустил человек, достаточно умный для того, чтобы придумать Шерлока Холмса? А может…

— Руби?

Руби подняла голову. Перед ней стояла мама.

— Ты что, не слышала, как я вошла? — Мама еще не сняла пальто — очень красивое: серое с черным меховым воротником, — но дверь, ведущая из кухни в гараж, была уже закрыта.

— Привет, мам.

— Что это у тебя за прическа?

— Дюймовочка. Нравится?

— Интересно. — Мамины волосы были такими же черными и блестящими, как мех на воротнике. У нее были восхитительные, самые восхитительные волосы в мире. — Тебя подвез отец Килы?

— Ага.

— Ты не забыла его поблагодарить?

— Нет.

— Как прошел день?

— Хорошо.

— Много задали?

— Не очень. — Руби не знала точно, но ей так казалось.

— Я купила кое-что на обед. — Мама поставила на стол у плиты пакет из «Голубого дракона» с таким вздохом, будто пакет был очень тяжелым.

Руби почувствовала запах устричного соуса. Значит, она купила то блюдо из утки, которое никто из них не любил. У мамы под глазами были круги, которые напомнили Руби о полумесяце, только мамины были темными.

— Ты уже поела?

— Чуть-чуть перекусила.

Мама посмотрела на часы — без пяти восемь — и принялась расставлять на столе коробочки с едой, тарелки, вилки и ложки.

— Мам, почему ты не снимаешь пальто?

Мама как-то странно посмотрела на Руби. На секунду девочке показалось, что сейчас мама подойдет к ней и крепко обнимет, что было бы совсем неплохо, не потому, что Руби хотелось, чтобы ее обняли, а просто потому, что это было бы неплохо. Вместо этого мама шагнула в сторону прихожей, где все оставляли свои куртки и пальто. Но неожиданно она развернулась, подошла к дочери и почти застенчиво, как подумалось Руби, хотя сама мысль была сумасшедшей, поцеловала ее в макушку.

— У тебя самые лучшие в мире волосы, — сказала мама.

— Но не такие хорошие, как твои.

— В тысячу раз лучше.

Мама пошла переодеваться. Конечно, волосы ничего не могли чувствовать, но мамин поцелуй каким-то образом впитался в них. Мама вошла на кухню, на этот раз без пальто:

— Брэндон дома?

Неужели она не заметила, что его куртки, на спине которой была эмблема сборной средней школы Вест-Милла по теннису, не было на месте?

— Он у Дэви. — Руби заметила, что у мамы на лбу опять появилась вертикальная морщинка, и добавила: — Пишет сочинение.

— У Дэви?

Руби кивнула.