Дети Армагеддона - Брукс Терри - Страница 69

Когда Деллорин добралась до складского комплекса и начала обследовать разграбленные боксы, уже близилась полночь. Она шла по следам женщины-Рыцаря от самого Анахейма, от отеля, где они столкнулись, от руин города на север, через сельскую местность. Охота оказалась медленной и трудной. Трудной, однако не невозможной. Если уж Деллорин брала след, то могла загнать любое существо. Она была наделена привычками и инстинктами животных, способностями дикого зверя, и это давало ей неоспоримые преимущества над другими собратьями. Демоны являлись измененными людьми — но Деллорин всегда была более животным, нежели человеком.

Поэтому, выкарабкавшись из-под обломков стены в отеле, демоница первым делом втянула носом воздух, чтобы вобрать в себя запах добычи, выделить его среди остальных, распробовать, запомнить и потом идти по нему. И даже когда он смешивался с другими запахами, для нее это не составляло труда. След был весьма характерный, свойственный Рыцарям Слова, отлично распознаваемый демоном со способностями Деллорин, распознаваемый везде, если уметь видеть. Деллорин прошла по нему до лагеря, где встретила людей, улизнувших от Финдо Гаска и его армии. Но затем запах исчез. Однако, покружив вокруг, демоница вновь обнаружила его — одинокий след, уходящий в леса.

Там, в глубине леса, женщина-Рыцарь кого-то встретила. Деллорин была уверена в этом, но больше ничего распознать не смогла. Тот, кого встретила Рыцарь, не оставлял ни запаха, ни следов, ни каких-либо внятных отпечатков — ничего, что помогло бы установить его личность. В конце концов Деллорин пришла к выводу, что это — волшебное создание, фэйри. Однако здесь произошло нечто важное, поскольку женщина-Рыцарь бросила детей.

Деллорин проследила за ней по грунтовой дороге до перекрестка с хайвэем и складского комплекса. След уходил между зданиями и обрывался. Здесь повсюду царили запахи машин — резкие, отвратительные и забивающие нюх. Запах ее добычи затерялся среди них. Демоница, как волк, носилась взад и вперед по мощеной дороге, принюхиваясь к земле, выискивая след. Она дважды обежала склады вокруг, тщательно обыскивая все. Но она не нашла отпечатков женщины-Рыцаря.

Тогда демоница направилась внутрь комплекса и принялась обшаривать боксы. Встав на четвереньки, она облазила каждое здание внутри и снаружи, роясь в содержимом и перебегая от одного здания к другому. Тут и там Деллорин натыкалась на запах женщины-Рыцаря, к ее досаде недостаточно сильный, чтобы определить, куда исчезла добыча. Другой охотник на ее месте давно бы сдался — но Деллорин была непреклонна. Чем труднее поиск, тем сладостнее смерть добычи в финале. Мысли о том, как будет разыграна эта смерть, как будет повержена женщина — Рыцарь Слова, как униженно она будет молить о пощаде и испустит дух, вдохновляли демоницу.

Деллорин улыбнулась, ее острые зубы сверкнули, в пасти показался красный язык. Она втянула когти, потянулась крепким чешуйчатым телом и легко побежала дальше. Как сладка будет месть!

Демоница потратила почти час, чтобы добраться до последних боксов и обнаружить в одном из них ложную стенку. Рыцарь была столь уверена в себе — или, возможно, столь беспечна, — что не удосужилась снова опустить ее. По следам на полу Деллорин поняла, что женщина взяла один из транспортеров. Плотность машинных запахов уменьшилась — значит, ее добыча уехала отсюда. Но машина оставила после себя характерный запах, такой же легко распознаваемый, как и собственный запах женщины-Рыцаря. Его будет легко отследить, если Деллорин кинется в погоню прямо сейчас и побежит быстро. Достаточно легко, если она сможет уравняться с Рыцарем в скорости и превзойти ее в выносливости.

Но ей нужен транспорт — такой, что позволит ей передвигаться так же быстро и уверенно, как женщине-Рыцарю.

Демоница перевела взгляд на огромный «Харлей Краулер», притаившийся в полумраке. Она проверила двигатель и обнаружила, что энергии нет, но тут же уловила слабый запашок добычи. Пойдя по нему, Деллорин обнаружила место, куда женщина спрятала энергетические блоки. Демоница притащила их обратно, установила на место и завела двигатель «Харлея». Он ожил с ревом, пробравшим ее до самых костей.

Деллорин торжествующе улыбнулась.

Есть!

Кирисин целую неделю дожидался, пока Ариссен Беллороус позовет его. Он старался сохранять терпение, убеждая себя, что не должен действовать необдуманно или в порыве раздражения, а изучение Хроник и консультации с помощниками займут некоторое время. Дело не в том, что короля словно бы не волнует судьба Элкрус и эльфов — просто он должен все тщательно взвесить, чтобы принять правильное решение. И пусть Кирисина являлось очевидным то, что, возможно, не казалось таковым королю — нельзя подвергать сомнению необходимость сделать то, о чем просила Элкрус. Но он только мальчик; возможно, ему просто не достает опыта и мудрости старших.

Но даже когда Кирисину удавалось на время уговорить самого себя, в глубине души он подозревал, что столкнулся с семейкой лжецов и трусов.

Об этом страшно было даже подумать — но с тех пор как он пришел к заключению, что оба, и король, и Эриша, солгали ему, Кирисин не мог рассуждать иначе. Предательство Эриши даже хуже — ведь она была Избранной. Клятва Избранных связывала их прочнее, чем кровное родство, и на памяти живущих никогда не случалось, чтобы один Избранный предал другого.

Но Кирисин держал свои чувства под контролем и занимался обычными делами.

Вместе с другими он работал в садах, ухаживая за Элкрус и почвой, где она произрастала. Он принимал участия в утренних приветствиях и предзакатных прощаниях. Он улыбался и шутил вместе с Биатом и остальными — со всеми, за исключением Эриши, которая ни разу за все это время не взглянула на него. Словом, он изо всех сил старался вести себя так, как будто ничего не произошло.

Очевидно, его усилия возымели успех. Казалось, никто не заметил ничего необычного, и ни одно слово о том утреннем происшествии не было произнесено вслух.

Дерево больше не обращалось к нему. Кирисин был уверен, что оно заговорит — ведь необходимость действий столь очевидна! Каждый раз на восходе солнца, когда он вместе с остальными приветствовал Элкрус, и на закате, когда они желали ей доброй ночи, Кирисина охватывала нетерпеливая дрожь: она должна заговорить! Он страстно желал, чтобы что-то произошло — заметить хотя бы какие-то небольшие изменения в поведении Элкрус, напоминающие о том событии, какие-нибудь указания или намеки. Но ничего не случалось. Дерево хранило молчание.

В те моменты, когда Кирисин был предоставлен сам себе, он записывал в журнал свои мысли и подозрения, доверяя бумаге все переживания — даже соображения относительно короля и его дочери. Он старался представить себе, о чем думает король, поставить себя на место Ариссена Беллороуса, чтобы лучше понять его. Тщетные попытки, обреченные на провал, поиски оправданий, в которые он сам не верил. И Кирисин все больше приходил к убеждению, что происходит нечто ужасное и непоправимое.

Несчетное количество раз он думал о том, чтобы поговорить с родителями, — но не мог себя заставить сделать это. Кирисин знал, что если он поделится с ними своей тревогой, они будут действовать, как и он, опираясь на чувства, — а это приведет их прямо к королю. Что повлечет за собой беду, за которую Кирисину не хотелось быть ответственным. Его родители и так уже находятся на подозрении у короля из-за их попыток перенести колонию эльфов в Парадиз. Король не потерпит столь навязчивого вмешательства в его дела — особенно если ему есть, что скрывать. Лучшее, что Кирисин мог сделать для родителей в данной ситуации, — это оставить в неведении.

Кирисин надеялся, что скоро возвратится Симралин. Сестре он мог рассказать все — и знал, что он получит в ответ хорошо обдуманное предложение. Симралин никогда не принимала скоропалительных решений и не шла на поводу у эмоций, подобно остальным членам его семьи. Сестра рассмотрит все возможности и решит, что надо делать.