Пути. Дороги. Встречи - Сидоров Георгий Алексеевич - Страница 21

— Вот ты сейчас сказал, дядя Ёша, что у нас в СССР вовсю действует чёрное жречество. Ты имеешь в виду иллюминатов и масонов? — спросил я.

— Не только… — нараспев сказал учёный. — И те, и другие наводнили наше советское правительство ещё со времён Хрущёва. Но все они всего лишь исполнители. Это они сами себя считают жрецами. То же самое можно сказать и об адептах знаменитого хабада. Есть другие личности, скрытые и невидимые. Они и диктуют вышеназванной мелкой сошке тактические задачи. Масонская челядь у тёмного жречества на побегушках… Самое интересное, что ни иллюминаты, ни «вольные каменщики» своего истинного положения не понимают. Они искренне убеждены, что являются тайной земной элитой, что вершат судьбы человечества. Вот оно оккультное программирование! Мощное и сверхнадёжное… Но это уже совсем другая тема, русич. Её мы коснёмся несколько позже. Теперь ты понимаешь, мой юный друг, какая беда нависла над нами, русскими, да и над всей белой расой? Тихое, незаметное, растянутое во времени убийство…

— Вот оказывается для чего в течение тысячелетий курировался китайский этнос Западом? Чтобы растворить в себе остатки чистокровного человечества — нас, русских…

— И те этносы, которые всегда были с русичами в духовном единстве, — закончил за меня мысль знаток всего тайного.

— Прямо скажем, невесёлая перспектива, — заметил я.

— Печально то, что к такой вот экспансии китайцев к нам на Восток и в Сибирь уже давным-давно всё подготовлено… С российской стороны — Миллером и многими другими прозападными, русофобски настроенными историками. С китайской — летописцами-иезуитами во главе с Маттео Риччи. Теперь всё дело во времени. Время же пока, к сожалению, работает против нас, — на этой минорной ноте дядя Ёша, о чём-то задумавшись, сделал очередную паузу.

— Кроме Миллера, ты можешь мне назвать кого-нибудь ещё из явных русофобов и вредителей? — вернул я к разговору антрополога.

— А о ком ты хочешь услышать? — чисто по-еврейски, вопросом на вопрос, ответил мне дядя Ёша.

— Конечно же, о самом матёром и известном.

— Но тогда речь у нас пойдёт о втором после Миллера иуде земли русской — Владимире Клавдиевиче Арсеньеве.

— Как?! — чуть не упал я со стула. — Ты что несёшь, дорогой мой дядя Ёша?!

— Но если не хочешь слушать, рассказывать тебе о его художествах не буду. Когда-нибудь узнаешь о них и из других источников.

— Нет, нет, мне как раз хочется знать правду об Арсеньеве. Он ведь историческая личность. Тем более я читал его книги, и они мне понравились.

— Но ты наверняка читал их в детстве, мой юный друг. Иначе бы ты обратил внимание, что всем падям, ручьям и рекам Приморья. Володя Арсеньев с упорством маньяка вместо их древнерусских, нанайских и удэгейских названий давал китайские… Понимаешь — китайские? — по слогам произнёс последнее слово знаток всего тайного. — Не веришь? Возьми в архиве старые до 1902 года карты Приморья и сверь их с теми, которые оставил после себя Владимир Клавдиевич. На арсеньевских картах — сплошная китайская топонимика. Кстати, процесс изменения древнерусских, казачьих и гольдских названий хорошо прослеживается и по художественным работам Арсеньева, таким, как «В дебрях Уссурийского края» и «Дерсу Узала». Просто надо повнимательнее их читать. Вот, посмотри, — положил передо мной раскрытую карту Уссурийского края лектор. — Почитай! Китайцев здесь никогда и в помине не было. А сейчас с подачи «великого русского землепроходца-исследователя» — названия сплошь китайские! Только по одному Сихотэ-Алиню их более трёхсот! До подвижничества Арсеньева, как видишь, — дядя Ёша раскрыл ещё одну карту, — китайская топонимика вообще в Приморье отсутствовала.

Вторая карта оказалась очень старой и схематичной. Она была выпущена в конце XIX века. Но на ней, на самом деле, никаких китайских названий не было… Не менее получаса я изучал и сравнивал обе карты. Река Ломоватая вдруг стала Ле-фу-хэ, речка Арзамасовка превратилась в Дадун-Гоу, залив Владимира стал называться заливом Хулай, залив Талоуза почему-то принял странную «кликуху» Да-пао-цзы… Река Тадушу нареклась — Лит-фу-хэ… И так по всему Уссурийскому краю!! От волнения и возмущения у меня перехватило дыхание.

— Он что, этот штабс-капитан, спятил? «Крышу сорвало»? — поднял я глаза на северного еврея.

— Отнюдь, нет, русич. С головой у Владимира Клавдиевича было всё в порядке. Просто он, как русский масон и ставленник Ватикана на Востоке, усердно выполнял возложенную на него миссию…

— Скажи честно, дядя Ёша, что ты шутишь? — поднялся я из-за стола и стал, чтобы как-то успокоиться, ходить по комнате.

— И не думал шутить, русич. Всё это я узнал из закрытых источников. И вполне надёжных…

— Хочешь сказать масонских? — спросил я прямо.

— Можно сказать и так, — просто ответил специалист по тайнам. — Не удалось выяснить: является ли Владимир Клавдиевич агентом британской разведки? Хотя некоторые его действия косвенно указывают и на эти связи.

— Какие ты имеешь в виду действия? — растерянно спросил я. — Час от часу не легче! То Арсеньева ты записываешь в масоны, то пытаешься обвинить его в шпионаже…

— И не только в пользу британской разведки, но и японской, — резко отчеканивая каждое слово, сказал историк.

— Ещё и японской?! — чуть не закричал я. — Японцы-то тут причём? А потом, с чего ты взял, что Владимир Клавдиевич мог работать на японскую разведку? Он же топонимику наносил на карту совсем не японскую?

— Но для японцев… — помрачнел антрополог.

— Ты что-то стал говорить загадками… — начал, было, я.

— Никаких загадок тут нет, — резко прервал меня дядя Ёша. — Японцы всегда считали Китай своей провинцией. Как видишь — никаких загадок.

— И всё-таки, почему ты решил, что Арсеньев был связан с японцами?

— Да потому, что он имел дело с загадочным Дерсу Узала. С человеком, которого в Уссурийской тайге из местных жителей мало кто знал. Гольды же, за кого он себя выдал, своим его так и не признали…

— Откуда ты всё это знаешь? — задал я вопрос.

— Не был бы я евреем, если бы досконально не проверил этого Дерсу. Несколько лет, через своих надёжных людей в Приморье, я пытался нащупать хоть кого-то из его рода. Каких-либо родственников Узала или что-то подобное. Всё оказалось тщётным: как я тебе уже сказал, гольды Дерсу Узала своим не признали…

— А что тебя подвинуло на такой вот поиск? — поинтересовался я.

— Японцы, мой юный друг! Японцы! Их желание поставить фильм о Дерсу Узала. Кстати, Куросавой с нашим гениальным Соломиным в роли Арсеньева фильм был создан. И ты его наверняка видел.

— Видел, конечно, — кивнул я.

— Подумай сам, Гера, зачем японцам понадобилось ставить фильм о российском подданном? Они не стали создавать фильм о том же Улукиткане, Семёне Лиханове или проводнике-эвенке Тиманчике — героях книг Федосеева? Они тоже монголоиды. Родственники по расе. Да и подвиги у этих ребят посерьёзнее, чем у проводника Арсеньева. Нет, подавай японцам — Дерсу!

— Но то, что ты говоришь, доказательством не является. Мало ли что японцам могло придти в голову? Может, Г. Федосеева они не читали.

— Согласен, все, о чём я сказал выше, — из области предположений, но есть кое-что такое, что заставляет задуматься.

На несколько секунд специалист по тайнам сделал паузу, а потом, указав на карту Уссурийского края, сказал:

— Достоверно известно, что Владимир Клавдиевич китайского языка не знал. Ни одного китайца в его экспедиции не было. Учёного синолога, специалиста по китайскому языку, тоже. Откуда, спрашивается, взялись все эти названия? Да ещё с переводами на русский? Либо он имел готовую сделанную японцами «китайскую карту», либо с ним был хороший консультант. Последним мог быть только Дерсу. Других аборигенов рядом с Арсеньевым не было. Я лично убеждён, что без китайской карты не обошлось. Потому что у Арсеньева были периоды, когда Дерсу с ним не было, но китайские названия на свою карту Приморья он наносил.