Атакую ведущего! - Андрианов Илья Филиппович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/28
• Следующая

Тогда, вконец разозлившись, я сделал новый круг, перезарядил оружие и дал правее машины Пряхина очередь из пулеметов. Ут-2 шарахнулся в сторону и тотчас же взял нужный курс.

Вот показался аэродром. Пряхин сел нормально. Посадил и я свою машину. Довольный, в хорошем настроении пошел к начальству с докладом.

Еще издали увидел у землянки командира и стоявшего рядом незнакомого полковника, что-то сердито говорившего Дерябину и отчаянно размахивавшего руками.

Увидев меня, полковник зашагал навстречу, грозно хмуря широкие брови:

– Это ты сейчас по мне стрелял?!

– Нет, товарищ полковник, – растерянно сказал я.

– Погоди. Ты на «сорок второй» машине летал?

– Я…

– А говоришь – не стрелял! Такую очередюгу запустил, чуть в штопор не сорвался. Ты понимаешь, что своим хулиганским поступком сорвал мне срочнейшее задание? Меня в Тиме ждет сам командующий фронтом! Судить тебя, сукиного сына, военным трибуналом. Судить! – полковник все более горячился. – Дожил! Каждый сосунок будет расстреливать, да я…

– Товарищ полковник, – пробормотал я убито, – разрешите…

– Не разрешаю! – взорвался он, испепеляя меня гневным взглядом. – И так «мессера» гоняют, житья не дают, да еще свои будут…

– Товарищ полковник, выслушайте меня! Никого я не расстреливал. Просто решил попугать своего летчика Пряхина…

– Какого еще Пряхина? Ты что мне мозги крутишь!

– Я из-под Семилук его на Ут-2 выпустил, понимаете? Догнал в расчетном месте. Вижу – он летит, но не совсем туда. Пришлось загнать домой силой. То есть я думал, что это Пряхин…

Но полковник последней фразе не внял.

– Видал? – обратился он к молчавшему Дерябину. – Он загнал силой. Меня ты сюда загнал, стервец эдакий! Вот что, командир полка, я ничего не понимаю. Разбирайтесь тут сами, а меня прошу выпустить в воздух. Этого разгильдяя накажите самым строжайшим образом. Я проверю, не вздумайте либеральничать.

Тут подошел наш инженер, и вместе с грозным полковником они пошли к его самолету.

Дерябин, поняв наконец, в чем дело, хмыкнул:

– Значит, ты вместо Пряхина его сюда пригнал?

– Выходит, так, – я вздохнул и развел руками.

Командир сначала рассмеялся, потом вдруг посерьезнел:

– Погоди, а где же тогда этот чертов Пряхин?

– Не знаю, – сказал я удрученно. – Я сам его провожал, за винт еще крутнул… И угораздило же этого полковника оказаться именно там, где должен был быть Пряхин! Нарочно не придумаешь, ей-богу.

С минуту мы молчали. Затем командир и подошедший к нам Дрембач стали высказывать разные предположения. Я, окончательно подавленный случившимся, молча слушал их.

В томительном ожидании прошло около часа. Потом на КП полка прибежал сержант с нашей командной радиостанции и положил на стол Дерябину радиограмму. Ее передали с соседнего аэродрома, где стояли наши штурмовики. В радиограмме было сказано: «Сел на вынужденную посадку в десяти километрах севернее соседнего с нами аэродрома. Самолет неисправен, что-то с мотором. Пряхин».

Командир тут же приказал инженеру полка послать машину с людьми на то место, где сел Пряхин.

– Товарищ командир, – сказал я, взглянув на карту, – смотрите. Километров пятнадцать до дома не дотянул. И сел как раз там, где я поймал этого полковника!

На другой день перед обедом на окраине аэродрома показалась грузовая машина. Она медленно тянула хвостом вперед пряхинскую «уточку». Высоко поднятый фюзеляж самолета лежал на борту машины. Рядом, поставленные на ребро, лежали его крылья.

Мы с комэском пошли навстречу. Пряхин выпрыгнул из кабины, с виноватым видом стал докладывать:

– Мотор вдруг отказал. Видимо, вода в бензосистему попала. Сами знаете, те самолеты, которые беспрерывно летают, никогда не отказывают. А эта стоит месяцами, словно на выставке, только пыль с нее сдувают да колеса подкрашивают. Полетишь на ней – то магнето не дает искры, то свечи отсырели…

– Хорошо, Пряхин, инженеры разберутся, в чем дело. А вчера над Дергачами куда ты делся?

– Когда мы с «тощими» сцепились, я от них спрятался в облака. Через минуту выскочил оттуда – вас нет. Чувствую, вы где-то рядом должны быть. Туда, сюда… Нет, и все! Решил идти домой. На земле всюду пожары, дым, взрывы… Где наши, где немцы – не пойму. Вот тут, товарищ старший лейтенант, я и сдрейфил и эту Курскую магнитную аномалию черным словом помянул. Что обидно, мотор работает, просто поет, самолет, кажется, любое мое движение угадывает, а я не знаю, куда лететь. Компас не работает, крутится как бешеный. Магнитное поле! По солнцу бы сориентироваться, так небо закрыто. Летаю над полем боя, а сам думаю: «Вот положеньице! Чего доброго, в полном уме и здравии к фашистам припожалуешь!»

– Лез бы вверх, чудила! – рассердился я. – На высоте тысяча двести метров магнитное поле уже не действует, не достает, и компас начинает работать. Забыл, что ли?

– В том-то и дело, что пробовал! Два раза входил в облака и снова вываливался. Не обучен, – Пряхин снова виновато улыбнулся. – На счастье, в облаках увидел «окно». Обрадовался – и туда! Вышел наверх… Красота! Солнце сияет, подо мной волнистые облака, словно застывшее море… Взял курс на восток, побаиваюсь все же немцев. Облака реже стали. Увидел между ними небольшой городок, аэродром у речушки. Прохожу над самолетами. Гляжу – красные звезды. Наши! Сажусь, заруливаю. Спрашиваю осторожно ребят, что, мол, за аэродром? Когда они сказали, аж крякнул от злости: ведь стояли же здесь месяц назад! Взглянул на карту и понял, что больше ста километров на восток отмахал. Железную дорогу, что идет от Ельца на Донбасс, не видел, за облаками прошел…

– Ладно, Пряхин, все понятно. А я, понимаешь, вместо тебя одного полковника посадил.

Комэск улыбнулся, похлопал нас обоих по плечам:

– Ничего, ребята, всякое бывает. Быстрее обедайте. Через сорок минут – вылет! Да смотри ж, Пряхин, не забывай теперь про руду, не теряй Денисова. В другой раз может и не повезти.

И он пошел к своему самолету.

Утром по радио было передано важное сообщение. «В районе украинского города Корсунь-Шевченковский, – радостно читал диктор, – наши войска полностью окружили крупную группировку врага…»

Летчиками нашего истребительного полка, принимавшими в этой операции самое непосредственное участие, сообщение было воспринято как само собой разумеющееся, спокойно. Каждое утро, нанося обстановку на полетные карты, мы видели, как южнее Днепра, в районе Звенигородки и Шполы, два мощных тарана Первого и Второго Украинских фронтов, продвигаясь навстречу друг другу, «подрубали» высунувшийся вверх, к Днепру, огромный выступ фашистских войск.

В этот день боевых вылетов не было. Мы очищались от снега, валившего два дня подряд. По взлетной полосе, пуская в стороны белые струи, похожие на пушистые усы, ходил снегоочиститель. На стоянках, разгребая рулежные дорожки, работали техники, летчики, девушки-оружейницы… У своего самолета с девятью красными звездами на борту неутомимо орудовал лопатой комиссар Круглов.

К концу дня комиссар зашел на нашу стоянку. Меня недавно назначили на должность командира эскадрильи, и он осторожно, ненавязчиво и тактично старался помочь мне.

– Ну как, откопали свои самолеты? – весело спросил Круглов.

– Выруливать можно, товарищ майор. Только как бы за ночь еще не подсыпало…

– Не должно! – уверенно сказал Круглов, оглядывая небо. – Ветер начинает разгонять облака… Ну, как твоя молодежь осваивается?

Комиссар имел в виду прибывшее недавно пополнение.

– Пока нормально, – сказал я. – Стараемся быстрее ввести ребят в строй. Сейчас с ними Рябов занимается.

– Может быть, сходим? – полуутвердительно спросил Круглов.

Вскоре мы открыли дверь в землянку, где занимались летчики. Все дружно встали.

– Сидите, товарищи, сидите, – усадил их майор. – Как настроение? Грызете науку?

• Предыдущая
• 11/28
• Следующая