Огни Юга - Стил Даниэла - Страница 22

— В Чарлстоне легко ездить на машине, если знаешь, куда ехать. Ты могла бы здесь попрактиковаться. Я тебе одолжу одну из наших машин. У нас есть парочка стареньких, — сказал он и чуть было не добавил: «Для слуг», — но Саванна сама догадалась. С его стороны было очень мило предложить это ей. — Ты могла бы ездить в школу.

Она испуганно умолкла. В школе новые люди, от которых она так сильно отличается. Она снова замолчала.

Проехав по красивому мосту, они оказались в районе Маунт-Плезант, элегантном предместье к востоку от реки Купер, где находился его дом. Там было множество величественных особняков, каждый из которых стоял на нескольких акрах земли, причем границы земельных владений были отмечены вереницей высоких дубов, и такие же дубы обрамляли подъездные аллеи, ведущие к домам. Отец снова напомнил ей, что они находятся всего в десяти минутах от пляжа.

Дома были построены в колониальном стиле, с высокими белыми колоннами, величественными парадными входами, декоративными воротами и длинными подъездными аллеями. Все здесь поражало воображение, но ее это обстоятельство почему-то совсем не удивляло. Саванна смотрела из окошка и не замечала ничего знакомого, пока машина не замедлила ход и не свернула на бесконечную подъездную аллею. У Саванны округлились глаза, и она взглянула на отца.

— Я помню эту подъездную аллею.

Том улыбнулся с довольным видом. На одном из двух кирпичных столбов, стоявших по обе стороны входа, виднелась бронзовая табличка с надписью: «Тысяча дубов». Когда-то, еще до войны, граница земельной собственности была обозначена тысячей дубов. Сам он их не считал, но едва ли теперь их осталось так много. Да и земельная собственность сократилась до десяти акров, но по-прежнему была внушительной и простиралась за домом. Саванна вспомнила теперь, что там находились теннисный корт и бассейн, где она плавала вместе с матерью и братьями. Том соорудил бассейн специально для них. Саванна до сих пор плавала, как рыба. В школе она входила в команду пловцов, а также играла в волейбольной команде.

Подъехав ближе к дому, она смогла разглядеть его получше. Дом был огромный и представлял собой невероятно эффектное зрелище, как в кинофильме. Теперь Саванна вспомнила его, только он оказался значительно больше, чем она ожидала. И окружающий его сад был восхитителен, а станет еще лучше, когда наступит весна. Отец удовлетворенно улыбнулся, заметив восхищение на ее лице. Может быть, ей здесь понравится и это хоть немного компенсирует временную разлуку с матерью. Он очень надеялся на это.

Дом белого цвета с высокими колоннами и внушительной черной дверью с огромным старинным медным молотком посередине был построен в XVIII веке и составлял часть первоначальной плантации, от которой теперь остались помимо него только десять акров земли. В самом дальнем конце территории сохранились лачуги рабов, которые использовались теперь как сараи для хранения всякого садового инвентаря. С трудом верилось, что в этих крошечных комнатушках жило по двенадцать или пятнадцать рабов. Бабушка Саванны любила говорить, что Бомоны были чрезвычайно добры со своими рабами. Том этим не гордился. Саванна когда-то спрашивала его об этом, но он всегда уходил от разговора. Он не считал рабство подходящей темой для обсуждения.

Водитель вытащил из машины чемоданы, и тут как по волшебству появились два афроамериканца, которые тепло приветствовали Тома. Один был студентом колледжа, подрабатывающим здесь в свободное от занятий время, а другой — преисполненным чувства собственного достоинства стариком по имени Джед, который долгие годы служил в семье Тома. Он работал и в то время, когда здесь жила Алекса, и сразу догадался, кем является эта красивая юная блондинка, хотя о ее приезде его не предупредили. Она была как две капли воды похожа на мать, и при виде ее Джед расплылся в улыбке.

— Добрый вечер, мисс Саванна. Очень приятно снова видеть вас, — сказал Джед, как будто ее приезда долго и с нетерпением ждали.

Она его не помнила, но была тронута тем, что он знает ее по имени, и Том с благодарностью взглянул на него. Несколько поколений семьи Джеда работали на Бомонов, начиная еще с дней рабства. Даже получив свободу, они остались. Джед сильно привязался к Бомонам и их дому. Он работал у матери Тома, когда родился малыш. Теперь он был за садовника, присматривал за домом, а время от времени исполнял обязанности официанта и водителя; Том относился к Джеду как к отцу.

Том представил его Саванне, чтобы она знала его имя, и представил также Форреста, молодого студента; мужчины потащили в дом ее чемоданы. Пока Том расплачивался с таксистом, Саванна стояла рядом, с нетерпением оглядываясь вокруг. Том приказал отнести ее чемоданы в Голубую гостевую комнату. Это была самая просторная и самая элегантная из четырех гостевых комнат, которые имелись в доме, и ей будет хорошо там, сколько бы ни продлилось ее пребывание. Там найдется место, где можно похихикать с подружками, которые у нее появятся в новой школе.

Саванна вошла в дом следом за Томом. В холле с высоченного потолка свисала гигантская хрустальная люстра, которую первоначальные владельцы привезли из Франции. А такие широкие лестницы, как здесь, Саванна видела только в кино. Теперь она смутно припоминала, как сбегала по ней вместе с матерью, когда они куда-нибудь торопились. Ее комната была тогда расположена рядом с комнатой родителей, а дальше по коридору находилась комната братьев. Саванна смутно помнила хорошенькую розовую комнату, залитую солнечным светом, полную мягких зверушек и других игрушек. Мебель там была обита английским вощеным ситцем в цветочек. Комната резко отличалась от комнаты, обставленной для Саванны матерью в Нью-Йорке, — простой, современной и окрашенной в белый цвет. Со времени их возвращения в Нью-Йорк в комнате ничего не изменилось. В какой-то степени этот стиль отражал тогдашнюю опустошенность матери. Ее жизнь представляла собой чистую страницу, и, по мнению Саванны, их квартира так и осталась чистой страницей. Мать Саванны была теплым человеком, но их дом теплым не был. А в «Тысяче дубов» чувствовались традиции, было множество эффектных старинных вещей, переходящих в семье по наследству, и во всем ощущалось великолепие. Алексе здесь жилось хорошо, и в течение семи лет это оставалось ее домом. Саванне здесь тоже было хорошо.

Отец провел ее в гостиную, выдержанную в таком же напыщенном стиле и тоже полную старинных вещей. Здесь висела еще одна великолепная люстра, а мебель была обтянута изящной парчой. На стенах висели семейные портреты, везде стояли статуи и вазы с цветами. В комнате приятно пахло, и, как заметила Саванна, абажуры и шторы здесь были отделаны шелковой бахромой и кистями.

Это напомнило ей Францию. Все содержалось в безупречном порядке, но вокруг ни души. Не видно ни Луизы, ни их с Томом дочери. В доме стояла гробовая тишина.

Они прошли через огромную столовую, где на каждой стене висел портрет одного из генералов Конфедерации — их предков. Том проводил Саванну на кухню — просторную, светлую, очень современную — и сказал, что она может поесть там, когда захочет. Еду готовили кухарка и две ее помощницы, но их тоже не было видно. Дом словно вымер.

Оставив Саванну в ее комнате, Том отправился в спальню, расположенную в конце коридора, и обнаружил там Луизу, которая растянулась под балдахином громадной супружеской кровати с мокрой салфеткой на голове и с закрытыми глазами. Она слышала, как он вошел, но ничего не сказала.